«Все события, герои и их взаимоотношения являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми, событиями или взаимоотношениями – считать случайными. Бла-бла-бла…»

«Необходимо, чтобы подобные действия совершались или друзьями между собой, или врагами, или людьми, относящимися друг к другу безразлично. Если враг заставляет страдать врага, то он не возбуждает сострадания, ни совершая свой поступок, ни готовясь к нему, разве только в силу самой сущности страдания; точно так же если так поступают лица, относящиеся друг к другу безразлично. Но когда эти страдания возникают среди друзей, например, если брат убивает брата или сын – отца, или сын мать, или же намеревается убить, или делает что-либо другое в этом роде, вот чего следует искать поэту»

Аристотель, «Поэтика»

«(нет вариантов)»

Microsoft Word

ВЫХОДЯ НА СВЕТ

(Часть вводная, или немного мракобесия вместо вступления)

«Текст – это хаос и мифологическое пространство. Да, определённо – хаос и мифологическое пространство. Если как-нибудь покороче – то это такой клочок реальности, где перемешиваются то, что есть, что было, будет, может быть, и то, во что человек верит. А хаос – это то же самое в процессе стихийных самоорганизации и саморазрушения. Человек долго прятался от мира хаоса в мире мифологического пространства, но постмодернизм лишил его этого убежища. А пост-постмодернизм ещё и лишил права цинично хихикать над монализами прошлых лет. Поэтому сейчас воспитанное меньшинство снобствует, вышивает крестиком и занимается мистикой… Остается вопрос: куда себя деть скромному большинству?..»

Авторское обоснование организации текста как контекста, не является цитатой

«Что бы я ни сказал – это я»

Будда

Ты никогда не знаешь точно, когда это произойдёт. Наступит утро или вечер, зима, лето или что-нибудь ещё, но ты уже встретишь этот сезон другим… Мне всегда хотелось знать, когда же именно это случиться, когда я, наконец, стану взрослой. Определённо где-нибудь после 15… и до 25. Да, до 25.

Или нет, не так…

Давайте для начала просто улыбнемся друг другу и… скажите прямо – любите ли вы беллетристику… ну, или, например, хороший театр? Но только не кривите сердцем – и сразу признайтесь честно, что да. Эта любовь с первого слова к изящной подаче и сладким кренделям сюжета – она почти в крови. И правда, как приятно, легко прикоснуться к чему-нибудь яркому, в роскошном стиле и с музыкой на века – всему тому, что не так, как у нас с вами, к тому, что называют искусством… – И надо бы пересилить себя – пуститься за коктейлем в изысканное губошлёпство, и, вырядив в Пьеро и матрон, по заслугам высмеять нас всех… Но как это сделать, если тебе 25, и всё ещё до ужаса всерьёз? Если всё ещё не кончилось?.. Если это что-то – даже не собирается быть искусством?! …

Поэтому у меня как-то не сложилось пока ни с беллетристикой, ни с костюмированными танцами… До 24 я стояла в областной провинции за барной стойкой, любила лимонные леденцы и верила в первую любовь… да так и потеряла всё, что берегла… Стоя сейчас по другую сторону этого рубежа, лёгшего рубцом, я с замиранием сердца обернулась назад – что всё это было, зачем?.. И так уж вышло, что то, что у вас в руках, уже почти не книга – а коробка с осколками, с бисером, – ящик Пандоры, в котором до сих пор живет всё, что занимало меня в то время… Но лучше сразу на ты… И давай всё по порядку…

RRRRRRRRRRRRRRRRRRRRRRrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrr – громкий такой, очень русский, журчащий звук… Или кто-то назвал меня по имени? – я вздрогнула, и, кажется, окончательно проснулась. Меня зовут R (эр), R – это сокращение, но это сейчас не важно, потому что я пытаюсь перейти дорогу…. Раннее утро, перекрёсток, светофор – свет красный, а потом сразу же зелёный – не успела я приготовиться… Rrrrrrrrrrrrrrrrrrrr – с удовольствием журчит мотор, проезжающей мимо маршрутки: «Не мой [автобус]», – пролетает в голове. Ещё потягиваюсь, разворачиваю карамельку, меддддддленно, отдефяя фубами фолофаново-софнечный сантик от содержимого – хрум – в целом свете, наверное, нет человека, который ещё любит такие отстойные леденцы… Смотрю с прищуром, по-советски свысока на колонну машин – и, с чувством обретённой правоты, бросаю фантик под ноги: «Х.. с ним…», – слегка подпинываю чемодан, переходя дорогу к автобусу – в другую жизнь: наконец-то «сбежала» из дома и теперь свободна… Свободна как Иисус Христос.¹

Стоп, стоп, стоп. Приехали – вот и первая крупная глупость и поворот в цензурный кювет… Но, уважая друг друга – мы говорим друг другу правду, и, значит, стоит быть честной с самого начала: мне не хотелось бы говорить лишнего и ещё больше не хотелось писать об этом вообще… – Но вот я скомкала начало вместе с предисловием и смешала маски, среди которых затеряются наши настоящие лица, жалея, что уже ни одно безумие не сможет меня оправдать… Я так и не поняла, как превратилась в человека, на которого показывают пальцем… – думала, что начну жить с книги… Ведь в книге всё понятно – можно открыть сразу на середине и выхватить какой-нибудь абзац повкуснее, а если понравится – заглянуть в конец, и если там, в конце, возлюбленные таки красиво воссоединились или умерли в кровавых муках – уже купить. Ну, или прочитать тут же в магазине. Но вот только в жизни у меня так не получилось – сначала пришлось заплатить, а теперь ясно за что… (Примечание редактора: вырезать!).

ПРОЛОГ

«То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно, только времени у неё было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что же будет дальше.»

Льюис Кэрролл,

«Приключения Алисы в стране чудес»

Тяжёлая дверь лениво подалась, и пришлось сделать первый шаг в темноту. Ступенек не было, лёгкий сумрак негромко звенел столовыми приборами. За столиками виднелись опиджаченные фигуры, неспешно жующие свой бизнес-ланч. Заведение, на первый взгляд, казалось вполне приличным и даже с намёком на нечто большее. «Тухляк, конечно, но визжащих школьниц тут не будет», – думала она быстро, направляясь к стойке, тут же выцепляя взглядом дородного манагера² с фирменным бейджем и натренированным оскалом лица: «Добрый день, пройдёмте». Заполняю анкету, по дороге успеваю кивнуть тебе, в ответ – ловлю улыбку. Стандартные формулировки и аккуратные ответы на анкету – демонстрируешь приличное воспитание и агрессивную степень мотивации, но, если этот тип потребует преданно смотреть в глаза уже на первой смене – бежать, бежать без сожалений. Но нет, ему, кажется, вообще на меня плевать, он дрессирует официантов, а у меня – иммунитет, я – помощник бармена… Ведут знакомиться с посудой и кассовым аппаратом. Удачно, кажется, меня взяли. Что ж… Доброе утро, мисс Сквидвард…³

Первый день – ничего толком не понимаю – опыта нет, зато всё этим сказано… Крýгом и вверх дном аккуратно выставлены стаканы – слева, а изогнутая стойка, почти без подставки – справа, кругом – дорого-изящный сумрак, о котором уже говорили, и высоко возвышающаяся словно жертвенник – касса. Под стойкой стоят ещё стаканы, лежит полотенце, мобильник, что-то ещё, а вокруг постоянно кто-то снуёт… Рядом стоит старший бармен – среднего роста, некрасивый, но харизматичный парень, выглядящий старше своих лет – в очках, нелепых ботинках и уже мятой рубашке (ну, и зачем я её гладила?..). В компании с ним до этого самого дня я провела последние четыре года… но это потом, мы ещё увидимся… Кстати, если вам кажется, что роман на работе – это скучно, или что это будет недостаточно грязная история, это вы зря…

– О чём-то задумалась?

– Если тут тоже будет над чем подумать – я уволюсь.

Прекрасное утро.

Ещё один новый день позволил рассмотреть всё заново. Полупрозрачные окна с затемнением пропускали солнечные лучи. Всего свет пребывал здесь не более часа или двух с раннего утра. Это моё любимое время. Я, стоя за стойкой, протираю те самые стаканы и ни о чём не думаю, смотря, как медленно в ясный день пробегает по одной из столешниц полоска света, делая на время всё каким-то подлинным и живым. Через час чары рассеются, я уткнусь в кофе-машину и буду наливать-пенить-сыпать, считать и снова наливать, иногда отдавая сдачу, смахивая крошки со стойки, подавая десерт или развлекая ответами на очень важные вопросы первых гостей. Как-то непросто убедить этих упырей в том, что ты не просто цыпочка… Но таков уж типаж наших официанток – неглупых и вполне приличных девчонок, которые почему-то потом затанцуют кордебалет и будут визжать по первому требованию пьяных учредителей. Они только пишут с ошибками, а в основном, правда, все очень милые… Стою, пытаюсь вспомнить, как это вообще всё начиналось?

Сейчас мне 23 года, и я живу с человеком, которому своя семья пока не нужна. Детей у нас, конечно, нет, но есть похожее понимание своего будущего и некоторые интересы. Раньше мы только учились и жили с родителями, теперь, после окончания, прошел уже год, и мы сняли жильё, но живём, кажется, точно также – на чемоданах, в ожидании Годо⁴ и, не нажив даже нескрипящего дивана, часто спим на полу. Денег тоже никто не скопил. Ещё ты часто меняешь работу, а у меня нет друзей, с кем я могла бы поговорить обо всём этом. Вообще-то, у меня есть друзья – такие позитивные и адекватные мальчики и девочки, которые копят на машины и квартиры, рожают детей, строят карьеру и ищут свою вторую половину, перебирая Принцев и Принцесс… – короче, совсем не так, как мы…

И вот теперь, просыпаясь каждое утро, ставлю своё плечо к плечу в транспорте, потом за стойку… Хотя нет, сейчас это уже в прошлом, мне же повезло: наше безмерно французское кафе – прямо в этом же доме… а ещё и у умывальника нет очереди – ну, вот и все прелести съёмного жилья… кроме свободы… Как я вообще оказалась здесь?.. Однажды всё стало слишком невыносимо. Мужчины, квартиры и города – они как одежда – бывают сношенные или пока на вырост, в какой-то момент, как не тянула – стукнулась башкой о потолок, и пришлось что-то поменять. Мы жили до этого вместе уже достаточно давно (дольше, чем полагалось по приличиям жить с родителями), денег особо не было и при этом родители были мои. Мать не возражала, но это тоже может раздражать… На откуп благоразумию мы дождались конца учёбы, а после – «Волчонок сбежал из дома…» – «…сбежал потому, что вырос!». И вот она перед глазами – вся жизнь, и мы слепим из неё всё, что посчитаем нужным, рискнув поверить в счастье быть рядом и не зависеть больше ни от кого. Да, это сложно, но, если верить – обязательно получится, ведь правда? И, зная, что мы верим друг другу как никогда никому раньше – мы рискнули.

Так почему же я именно здесь, в этом кафе? – да потому, что работа – это деньги. Простое оправдание всему, и не будем искать сложностей. Мы снимаем и живём отдельно. Ты, я и парень, с которым я познакомилась здесь – с Сашей. В квартире две комнаты и наша меньшая, но просторнее, чем могла бы быть, спокойный район, чисто. Рабочая смена длится по-разному, иногда я прихожу домой в 2, иногда в 3… работаю 2 через 2, но и тут бывают исключения, и график по 4, и по 12, и по «досиди до 18.00», и «Знаешь….»… Зарплата прилично небольшая, но есть карьерный рост и чай[евые]…

Итак, к моменту начала всей этой истории я успела сбежать из дома, обвыкнуть и примириться с мелочами жить самой… только в свои 23… – все мы фатально поздние дети.

– …Да как сказать… стою я за стойкой, ко мне вваливается компания – пятеро ребят, начинают хамить охраннику (Фаркаду), ржут и рассаживаются гуськом за стойку, «Пивасик к семкам!!!»⁵ – (так живо вспоминается, что уже начинает тошнить), но ты в ответ просто кривишь губы и так же разболтанно: «…И чо, какой будиим брать?»…

– Стоп-стоп… Это я уже слышал, – отвечает мне наш менеджер. Знатный, кстати, оказался говнюк… Старшего бармена не было, заступаться некому – в итоге штрафанул меня на косарь за разлитый слив⁶, два битых бокала и ворованную пепельницу. Укусить бы его в шею, да меня не прёт по «Сумеркам»…

Вот такая за месяц работы моя первая проблема… Не то, чтобы, но у нас часто так. Я вообще не жалуюсь, но работать в своей чахлой и безденежной сфере – в эти «не так давно» – мне по-своему нравилось. Я вообще-то специалист по культуре. Не врач и не «культурист», как любят переспрашивать. Что я умею? – думать – по-своему редкое, наподобие увечья, качество… Хвастаюсь? – Да… потому, что больше пока нечем. Надо же обязательно чем-нибудь похвастаться! – Иначе при встрече будут думать, что ты – никто, что у тебя ещё ничего не было и: «…Хи-хи – а будет ли?..», или что ты там без денег и наверняка одна, а они: «…Вот папа устроил» или: «…Машину себе купил» – «…А я – телефон…». А я? Я – образованная, я – умная… И первое, что сделала после получения своего престижного диплома – устроилась в общепит, чтобы с голоду не умереть. Хорошо сделала, что похвасталась… А пока моя мания величия входит в анналы – пойду поживлюсь списанными⁷ печеньками, если остались… Вообще-то, до общепита я проработала в музее (ха-ха) – после такой записи в трудовой проще утопиться, чем найти работу. Но мне вот повезло – сейчас я наливаю чай и пиво, вспениваю молоко, а когда досыпаю краш⁸ – думаю о картинах Кента и Сурикове. Зёрна напоминают Африку, а пушистая кофейная пена, на которой рисую сердечки-облака над невысокими уральскими горами, которые ещё недавно было видно из моего окна… Скоро меня повысят до настоящего бармена.

Встаю во весь рост, незаметно потягиваюсь, наливаю себе первую утреннюю чашку американо – как всегда, без прикрас – и жду первого гостя. Это всегда так путано и странно: утро, через четверть часа брякнет входной колокольчик, и первый гость запустит проржавевший механизм – я улыбнусь, и до вечера мне будет некогда грустить… Гости – это наше самое дорогое, но при этом они ещё и компания назойливых коммивояжёров самих себя. Я навязываю им «ещё кофе», а они мне – свое одиночество – молча или с разговором за жизнь, реже идут парочкой или компанией – но эти вообще не слушают друг друга, и единственный, кто всё про всех услышит, это, конечно, бармен. Чёрт, выпить ещё кофе, а то привычка к тишине и музейной пыли не даёт раскрыть рта моим героям… нет, не героям – нам – актёрам пьесы, которую никто не ставил, а мне всё ещё так хочется вдохнуть искусство в то, что мы сделали из своих жизней… Но, кажется, я не вправе.

Из всех, с кем здесь общаюсь, и с кем пока нравится – Катя. Спокойная такая девчонка из Пышмы⁹, а ещё, кажется, у неё роман с Сашкой, но об этом тоже позже. Каблуки, макияж, растяжное «Чооо?..» и «леопардовые» тапочки в подсобке. У неё вроде бы всё проще: школа, техникум, а потом работа. Сейчас третья стадия¹⁰ – работа. Наверняка ничего сказать не могу, но скрывать тоже нечего – обычная девчонка, хочет простого счастья и замуж – хорошая официантка. Каждый день ездит к нам из своего городка, лучше многих умеет считать и общаться, не спорит с начальством, не делает пакостей, не уезжает ночью с гостями… – Супер!

А вот он – стоит за стойкой бара, на моём месте, тянет потихоньку кофе – увижу хоть каплю – начну ворчать.

– Я спать хочу, не знаю, как вы… А… Привет, R!

– Привет-привет! Чего, правда, сонный такой?

– А ты типа не знаешь…

– Гы-гы…

Ребята заржали и принялись за учёт. Утро – это особое время, никто не мешает. Ну, почти…

«Ты посмотришь пока за стойкой, а я – за вторую кассу, ок?» – Девушка, пожалуй, старше двадцати неуверенным движением протирает бокалы, за её спиной – большой зеркальный стеллаж, где в неярком свете таятся местные сокровища – коньяки и вина из немыслимых мест и сроков выдержки, текила, водка, ликёры, кальвадос… Вот она – рыжеволосая, большеглазая и не очень высокая, наклонив голову, смотрит в бокал, пушистое полотенце не должно оставить не пылинки на посуде, когда всё будет готово или кто-то придёт, она поднимет голову и, не торопясь, заученными движениями, в такт незаметной музыке – французский шансон с утра до вечера – выполнит заказ. Это отражение… Парень за второй кассой, что сейчас считает деньги с тощим официантом – он, но я ещё не придумала ему имя… Вообще-то, мама его назвала Марсель. Он из небольшой деревушки за сто километров от ближайшего города, она в то время читала что-то о французской литературе, ей показалось, что это имя будет звучать так романтично… Теперь он старший по бару во французском ресторане, одет во всё чёрное, со щетиной и грубовато-странным манерами. Уже знакомы? – R и Марсель – вот так мы двое выглядим со стороны.

Я слышу музыку: музыкально рассыпаются столовые приборы и перезвон бокалов – весь воздух напоён чем-то особенным, он густой, в тон запаху кофе – бодрые и выверенные ритмичные движения: танец по кухне, танец за стойкой, звон, лязг и топот, такт и остановка. Тарелки возвещают новый акт, рефрен, искусство недосказанности и символа, легко – и даже животные, наверное, понимают – я улыбаюсь и, кажется, ты тоже это слышишь… Взревела кофе-машина, и это – кода, и, когда всё остановится для последней ноты, я звонко поставлю стакан на стойку, и это будет до диез мажор, обязательно мажор – и ты улыбнёшься… Но никто больше не слышал этой музыки, и, когда фрагмент закончится, это будет просто суета… – Что ж… – просто профессиональное исполнение… Никто и не ждал аплодисментов.

А кругом полупрозрачно и красиво: старинный город – гнутые чугунные решётки и стекло столиков, выложенный брусчаткой пол и жёлтые фонари, если зазеваетесь или выпьете лишнего из того, что нальют вам эти ребята – почудится, что вы на улицах Парижа, или под крышами¹¹ – там же, где молодые неизвестные художники и музыканты, поэзия и красота – рядом, здесь же, под цветными стёклами фонарей, и кругом тёплая ночь – ни ветерка, только подрагивание свечей в фонарях да шум за соседними столиками. Прекрасное место, сцена, панорама событий, и только не хватает горизонта, чтобы навсегда развернуться и убежать туда, куда-нибудь в этот рай земли – Paris, и всю ночь гулять по городу. Смеётесь? – а такие, кто ломятся к нам в подсобку, были не раз возмущены, что вместо pardon слышали совсем иной французский. О, блеск мирских иллюзий… В общем, да, дизайнеры постарались на славу, и тут было на что посмотреть.

Иногда по вечерам на летней веранде, которая была устроена куда как проще и милее, играл живой саксофон, и с завода, что в паре улиц отсюда, заходили гости в ярких рубашках и с маленькими собачками на поводках, или шли с пляжа в коротких шортах – увешанные малышней родители. Всем нравился этот сказочный мир. Хотя, конечно, больше было настороженных иностранцев и усталых глав семейств – маститых одиночек с тугим кошельком и хозяйским апломбом.

– Три капучино и латте!

Попробуй тут на чем-то сосредоточиться, когда в самые ответственные моменты твоей жизни приходится подавать кофе…