Цитаты из книг автора «Алина Шокарева»

В Новый год, на Рождество, Пасху, именины или же после свадьбы являлись с поздравительными визитами, как это описано, к примеру, в «Войне и мире» Л.Н. Толстого.

Карточки во время личных визитов по различным поводам загибались по-разному. Если это был простой визит вежливости, во время которого гость не заставал хозяев дома, то верхний левый угол или часть левой стороны карточки следовало загнуть в направлении ее лицевой части. Если же визит был связан с выражением сочувствия или соболезнования, то в этом случае необходимо было загнуть правый нижний угол или правую сторону карточки внутрь, в направлении обратной ее стороны (иногда даже разрывали сгиб). Например, в течение шести недель родственники покойного, в соответствии с правилами светского этикета, должны были разослать визитные карточки всем, кто оставил у них свои или прислал письма с соболезнованиями. В этом случае члены семьи писали на визитных карточках: «Благодарим за доброе участие». Вдовы именитых сановников и состоятельных людей на время траура заказывали траурные визитные карточки с черным кантом, на которых указывался изменившийся статус, например «вдова статского советника».

Если дети по какой-либо причине находились далеко от родителей – будучи в учебном заведении или же когда взрослые уезжали за границу на лечение, – надлежало регулярно писать родителям письма. Для подобных посланий существовали определенные стандарты – например, для изъявления чувств привязанности и почтения использовались традиционные обороты: «целую ручки», «прошу благословения» и так далее. У эмоциональных детей, сильно привязанных к родителям, этикетные формулы присутствовали вперемешку с переживаниями из-за расставания с ними. Например, в письмах к родителям маленькая Ольга Дмитриевна Воеводская называет их «душечка, ангел мой Мамаша!», «ангел папаша!», «душка папа». Ребенок так соскучился по родным, по дому, что в одном из писем не в силах сдержать душевной муки: «Ангел мой Мамаша!! Ангел! Приезжайте ради Бога ко мне, я всякую минуту, всякий час думаю об Вас. Иной раз так сделается скучно об Вас когда вспоминаю об доме даже и заплачу, а иногда и весело. Когда я писала это письмо так мне так скучно было я и плакала»[537]. Поэт Михаил Данилович Деларю и его брат Сергей, учившиеся в Царскосельском лицее, тоже часто писали родителям. Письма старшего брата более сдержаны в проявлении чувств. Например, Михаил так заканчивает свое письмо: «Целую милые ваши ручки и прося вашего родительского благословения честь имею оставаться Ваш покорнейший сын и слуга Михаил Деларю»[538]. А в одном из писем младшего, Сергея, есть такие слова: «Приезжайте к нам поскорее милой папинька, нам здесь очень грустно, целую нещетно раз милые ваши ручки». Во время отъезда родителей за границу маленький князь Александр Барятинский пишет к матери Марии Федоровне по-французски: «Моя дорогая Мама! Завтра будет уже неделя, как мы не виделись. Мы каждый день высчитываем, где вы можете быть сейчас. Сегодня, мы думаем, вы в Броди, откуда через две недели вы попадете в Хедтен»[539].

«В старину [в 1810-е] обедывали семейно, а ужинали в гостиных с гостями. Ужин был завершение, увенчание заботливого дня; послеужинный разговор был свободнее и мог быть продолжительнее разговора послеобеденного. Теперь съезжаются за пять минут до обеда и обыкновенно разъезжаются после кофе. Выгоды и прелести общежития и разговорчивости от этого страдают», – писал князь П.А. Вяземский в 1870-х годах[320].

Пожалуй, можно утверждать, что нет связи между тем, как долго муж и жена были в течение дня неразлучны, и тем, насколько они были счастливы в браке. Значение имело, как супруги общались, насколько хорошо понимали друг друга, имели ли общие интересы и цели, были ли способны на компромисс – причем, как будет показано ниже, задача улаживать конфликты, уступать была возложена в основном на супругу.

Основами мирного сожительства декларировались любовь, взаимоуважение и вежливость

Служба монарху предполагала и беззаветную верность родине, а вера – не только искреннюю религиозность, но и высокую нравственность, стремление к добру»[13].

дружеский контакт, выражающий эмоционально-интеллектуальную связь личностей как суверенных субъектов, каждый из которых видит в другом полноправного, уникального и вместе с тем близкого, дополняющего его и потому необходимого человека. Подобное общение отличается сочувствием, сопереживанием, соучастием; оно совмещает в себе и передачу информации, и психологическое переживание.

. Вольность в поведении не поощрялась. Как говорилось в одном сборнике конца XIX века: «Слишком большая свобода в одежде, в манерах и в выражениях доказывает неуважение к окружающим, и по этим мелочам часто судят о человеке»[19].

«Хороший тон – это точка помешательства для петербургского жителя», – продолжает Белинский[114]