Глава 1

Нина

Сегодня ужасный день. Нет, не так – омерзительный. Начавшийся пролитым кофе на брюки и закончившийся заседанием суда, на котором я официально стала разведённой женщиной. Через десять дней решение вступит в силу, и на четырнадцатой странице паспорта появится штамп, подтверждающий мою свободу. Но главное сделано: Орехова станет Савёловой, вернув себе прошлую жизнь.

Единственная радость прямо сейчас скачет рядом, крепко сжимая мою ладонь. Егор пока не понял, что наш папа стал воскресным, с редкими посещениями и мизерной помощью. Вряд ли сын вообще будет страдать по нему, привыкший к постоянным отлучкам и появлениям отца поздним вечером, когда уже спит.

– Мам, купишь мишек Барни? – Сладкоежка не может пройти мимо магазина, чтобы не вытрясти какую-нибудь вкусняшку.

– Куплю.

Заходим в мини-маркет, бродим минут десять по рядам. Кроме сладкого нужны и нормальные продукты. Вспоминаю, что не обговорили с Яной меню на ужин, поэтому беру все на своё усмотрение. Сестра будет не против. Она никогда не против. До сих пор терпит меня в своей квартире только по причине нежелания стоять у плиты и заниматься домашними делами, да и попробуй угоди двум мальчишкам с непростыми запросами.

Медленно идём в сторону дома. Егор успевает измерить все попадающиеся ему по пути лужи. Весело прыгает и заляпывает штаны. Пусть радуется. Хотела бы я сейчас быть хоть на треть счастливой, как сын. С трудом отрываю его от интересного занятия и тащу на третий этаж, в квартиру, которая вот уже месяц является нашим домом.

– Привет, пакеты возьми, – вручаю сестре продукты, снимаю обувь и ищу под слоем грязи своего сына. Даже лицо испачкано, не говоря уже обо всём остальном.

– Как прошло?

– Нормально прошло, – топаю в нашу с Егором комнату за сменной одеждой.

– Нин, хватит молчать, – таскается хвостиком следом.

Неугомонная младшая сестра иногда кажется мне старшей. Постоянно учит, осыпает наставлениями и советами. Раньше нужно было слушать, обращать внимание, когда люди рассказывали о похождениях моего мужа. Сейчас поздно.

– Нас развели. Всё.

– А алименты? А иск по разделу имущества? – не унимается, начинает раздражать.

– Юрочка на правах генерального директора своей небольшой фирмы назначил себе заработную плату в пятьдесят тысяч рублей. Посчитай – двадцать пять процентов на помощь сыну.

– Двенадцать пятьсот? Ты серьёзно? Нин, это ненормально.

Переодевшись, иду на кухню, чтобы взяться за приготовление ужина. Егор с Мишкой возятся в детской: слышны визги, а значит, мальчики снова дерутся из-за какой-то игрушки. Яна идёт следом. Садится за стол, пока я разбираю продукты.

– Знаю, но, увы, ничего сделать не могу, – развожу руками. – Вот так, Янка, двенадцать тысяч, и ни в чём себе не отказывайте. Кушайте – не обляпайтесь, как говорится. – К глазам снова подступают слёзы от обиды, непонимания и жалости к самой себе.

– Так, ладно. А имущество?

– Пока было предварительное слушание, на котором моему драгоценному мужу дали понять: не сможет договориться, предложив отступные, будем пилить его фирму. Дом он заблаговременно переписал на мамочку, поэтому там мне ничего не светит. А вот за остальное можно побороться.

– Требования выдвинула?

– Да, – улыбаюсь, – пять миллионов и машину. Мою машину, которую этот козёл нагло отобрал. Если согласится, смогу нам с Егоркой купить квартиру, нет – превращу его жизнь в ад, вставляя палки в колёса. Если войду в его дело, он посрать без моего ведома не сможет, к тому же буду в курсе всех дел и финансовых операций, а прибыль будет делиться пополам.

– Он согласился?

– Ага, – фыркаю, – предложил забрать иск и только после этого пообещал выполнить все мои требования.

– Нин, ты же не заберёшь? Да? – Янка подскакивает. – Ты же знаешь, что иск на раздел имущества можно подать только один раз!

– Знаю, успокойся. Именно поэтому требую гарантий: подписываем документы у нотариуса о передаче денег и автомобиля, и потом я забираю иск. Нет – пусть валит ко всем чертям.

Даже не знаю, как я решилась на подобного рода ультиматум. Юра всегда мастерски умел меня придавить, переманить на свою сторону, не оспаривая решений. Вот и сейчас выбрал привычную тактику, только не взял в расчёт, что обиженная и оскорблённая женщина проявит характер, не пойдёт на уступки, начнёт настаивать на своём. У меня есть трёхлетний ребёнок, за которого я несу ответственность. Уступлю сейчас – не получу ничего. Необходимо бороться до конца.

– Молодец, Нинка! Горжусь! – Сестра целует меня в щёку, обнимает. – Наконец-то ты прозрела, реально оценив своего мужа. А то всё «мы будем вместе до самой старости и умрём в один день». Тьфу быть такой наивной.

– Не наивной, Ян, влюблённой. Это разные вещи.

– Возможно, но, слепо следуя за своим Юрочкой, ты совсем забыла, кто ты. Растворилась в нём настолько, что, кажется, потеряла саму себя.

– Всё не совсем так…

– Так, Нин. Вот когда тебя спрашивали, как у тебя дела, ты что отвечала? – Задумываюсь на секунду, вспоминая, когда кто-то, кроме сестры и мамы, интересовался моей жизнью. – А ты говорила: Егорка здоров, у Юры всё хорошо, бизнес развивается, дом обставили… А человек-то спрашивает, как дела у тебя, понимаешь? Его ты интересуешь, а не твой волшебный муж. А тебе есть что ответить?

– Наверное, нет, – пожимаю плечами.

– Вот именно. Поэтому налаживай свою жизнь. А вот когда всё у тебя придёт в норму, поверь, и Егору будет хорошо.

Умом я понимаю и принимаю мнение сестры, вот только сердце ещё поскуливает от сожаления потерянных лет. Я любила человека, который уже давно этого не заслуживал и развлекался с другой женщиной.

– Так и сделаю. Только немного в себя приду, – стараюсь улыбнуться, но жалкая попытка сразу вызывает у сестры недовольное цоканье. – Устала ты от нас, да?

– Нет, конечно. Не говори ерунды. Как Саши не стало, мы с Мишкой вдвоём. Сейчас ему хоть компания есть – Егор. Дерутся, правда, не на жизнь, а насмерть, но это ничего – характер закаляется. Пусть учатся договариваться, – поднимается, чтобы сварить кофе, аромат которого разливается по кухне и приятно щекочет ноздри.

– И мне свари, – пристраиваюсь к Янке.

– Обязательно, – берёт турку побольше, в расчёте на двоих. – Мама звонила, – начинает издалека, хотя я и так знаю, что сестра скажет дальше. – Спрашивала, почему ты с внуком не хочешь жить с ней. У неё просторная трёшка, места всем хватит.

– Потому что я не готова к длинному разговору с ней. Как всегда: «я же говорила», «нужно было смотреть, за кого замуж выходишь», «Юра твой изначально не вызывал доверия». Я всё это уже слышала.

Слышала и хорошо помню, как именно мама просила подумать, когда Орехов сделал мне предложение. Но тогда, шесть лет назад, мне казалось, что я встретила настоящую и единственную любовь, которая перенесёт все ураганы и штормы, оставшись глубоким чувством. По сути, эта самая любовь не вынесла любвеобильности моего мужа.

– Не брать трубку как минимум некрасиво. Мама переживает. Позвони, поговори. Я предупредила её, что пока не стоит давить на больное и читать тебе нотации – сделает только хуже. Я и так месяц прыгаю вокруг тебя, стараясь вернуть к жизни. А ещё суд по имуществу, за который ты переживаешь не меньше. Радовался твой Орехов, что стал свободным?

– Ещё бы, – отхожу к окну, уставившись в одну точку. Ранняя весна не радует противным дождиком и пронизывающим ветром. – Побежал к своей Ирке сообщить радостную весть. Так кричал, что хочет развода, аж стёкла звенели в зале суда.

– А ты не хотела подумать?

– Нам давали тридцать дней на раздумья, положенные по закону. Больше не имеет смысла. Ничего не изменится, так зачем тянуть?

Вспоминаю довольную рожу Орехова, вылетевшего из суда на крыльях любви. В машине его ждала Ира. Я видела её и раньше, когда муж утверждал, что Лесникова оказывает ему помощь в некоторых вопросах как юрист и их связывают исключительно рабочие отношения. Оказалось, что вместе они уже больше года и как только Юра выпроводил нас с Егором из дома, туда въехала Ира. Выбросила оставшиеся вещи, которые были мне дороги, и «вычистила» дом от свидетельства моего присутствия. Лидия Павловна, моя свекровь, как оказалось, была в курсе отношений сына на стороне и всячески ему потакала. «Юрочке нельзя ничего запрещать» – все шесть лет она, как мантру, повторяла одно и то же, молниеносно исполняя прихоти сына. Их отношения были настолько тесными, что звонила она по шесть-восемь раз в день узнать, что сынок кушал, пил, когда купался и куда ездил. Последним и, кажется, не главным вопросом была заинтересованность во внуке.

Егора она брала к себе редко. Прямо указывала – ребёнка вы родили для себя. Зато моя мама никогда не отказывалась посмотреть за ним, когда мы с Ореховым отлучались. А когда? Сейчас и вспомнить не могу, когда мы проводили время вдвоём. В компании общих друзей, таких же семейных, как и мы, с его мамой, у родственников, но только не вдвоём. Это потом он мне сказал, что чувств больше нет, всё остыло и семья ему не нужна. Попытки выяснить наличие любовницы успехом не увенчались, потому что он бил себя в грудь и клялся в верности, а развод требовал, потому что больше не хотел жить со мной. И вообще – мы разные. Эти два слова он повторял настолько часто, что через несколько месяцев я поверила. А ещё через время узнала, что у них с Лесниковой продолжительный роман.

А я-то всё копалась в себе, выискивая недостатки, которые можно исправить, подрихтовать, чтобы вновь стать ему интересной. Бессмысленно и глупо. Я только сейчас это понимаю.

– Нин?

– А? – откликаюсь, встречаясь с озадаченным взглядом сестры.

– Ты плачешь.

– Да? – смахиваю слёзы, улыбаясь. – Это предпоследние, обещаю.

– Хватит уже страдать по своему Юрочке. Козёл он. Был козлом и останется им. Если ты думаешь, что с этой Ирой он другим будет, спешу тебя разочаровать – нет.

– А вдруг? Вдруг будет внимательным, заботливым, чутким…

– Будет, – утвердительно кивает сестра, – до того самого момента, пока не остынет. А потом история повторится, только с Лесниковой. У таких мужчин всё происходит по накатанному сценарию. Изменения невозможны, потому что он сам остаётся прежним.

– Всё-то ты знаешь, – обнимаю Янку. – Умная ты у меня.

– Наверное. Кто знает, если бы Саша не разбился, остался жив, и мы провели больше времени вместе, возможно, и меня бы постигла такая участь, – пожимает плечами, а затем поднимается, чтобы разлить кофе по чашкам. – Его не стало на пике наших чувств, именно по этой причине вспоминается только хорошее. Именно поэтому до сих пор больно.

Ворвавшись со своими проблемами и переживаниями, совсем забыла, что только-только минул год со смерти Саши. Яна ревёт по ночам в подушку, уверенная, что я ничего не слышу.

– Ты бы нашла кого-нибудь, – предлагаю. – Просто для физического удовлетворения. Тебе всего двадцать пять.

– Я нашла. Пару раз встретились – не моё. Неинтересно, не цепляет, всё холодное. С Сашей было по-другому.

– Как с ним, никогда не будет больше. Ты же понимаешь?

– Да, – соглашается, но глаза выдают надежду на повторение утраченного счастья. – Я не хочу быть с мужчиной ради мужчины. Хочу, чтобы зацепило, ёкнуло, откликнулось где-то внутри. Пресловутых бабочек, в конце концов, которые там где-то порхать должны. На меньшее не согласна.

– Я тоже. Теперь на меньшее не согласна, – вторю ей эхом, понимая, что совсем не хочу ничего.

Достаточно разрушающих чувств, самопожертвований и ущемлений себя. Теперь всё будет иначе.

– Так, ладно, минутка жалости к самим себе закончена. Какие планы? – Янка, будто очнувшись, даже подпрыгивает, разгоняя навалившуюся тоску. – С работой?

– Через неделю Егору три, а значит, я возвращаюсь в компанию. Даже не терпится, если честно. Нужно было выходить, когда ребёнку исполнилось полтора, тогда бы я не оказалась в таком беспомощном состоянии, но Юра убедил меня посвятить больше времени сыну, утверждая, что маленьким он будет только один раз. Дура! – прыскаю в сердцах, который раз укоряя себя в доверчивости.

– Не дура, Нин. Ты была уверена, что живёшь за каменной стеной, а оказалось, что это всего лишь картонная ширма.

– Именно так, – запускаю пятерню в волосы, взъерошив их. – А в итоге меня выпроводили с ребёнком без гроша в кармане. И оказалась, что дом строила не я, вкладывалась не я и с фирмой помогала не я. Наверное, кирпичи нужно было класть наравне с рабочими, – хмыкаю, – тогда бы мои усилия были засчитаны.

– И раствор замешивать вручную. – Яна закатывает глаза. – Хотела бы я посмотреть на это зрелище, – тихонько хихикает, разбавляя обстановку. – Как-то интересно получается: дом строил для семьи, а собственник – мама.

– Не интересно – грамотно. Он ведь понимал, что рано или поздно мы разведёмся: или Лесникова развод от него потребует, или я узнаю. И предусмотрительно переписал имущество. Дом на маму, машины на фирму, включая мою, и Юрочка у нас – генеральный директор с зарплатой в пятьдесят тысяч при годовом обороте фирмы в пятьдесят миллионов. Просто чудно, – шепчу, вздыхая.

Снова и снова прокручиваю каждое слово, действие, отлучку, пытаясь вспомнить, а когда наступило то самое начало конца?

– Ну ничего, – Яна успокаивает меня, поглаживая по плечу, – уверена, что суд разделит имущество по закону. Тогда ему придётся выбрать, и вряд ли он согласится иметь тебя в качестве делового партнёра. Пусть откупается. Да и Ирка не позволит лишние контакты с бывшей женой.

– На это и надежда. – Надежд на самом деле много, вот только не всегда всё происходит так, как человек предполагает. – Ян, ты не думай, я всё тебе отдам, что занимала. До копеечки. Мне бы только на работу выйти, влиться, а там проще станет.

– Я и не думаю, – пожимает плечами. – Когда Саши не стало, вы с мамой мне помогали во всём. Теперь моя очередь.

– Да что я там помогала…

– Помогала, Нин, не спорь. А лучше деньги, что Орехов давал, откладывала бы на чёрный день, чтобы запас был.