Глава 1. Пепел праха

Рассвет пробивался сквозь седую дымку туманов, окутавших полуразрушенный Ратиборов град. Багряные лучи солнца окрашивали почерневшие остовы домов, словно кровь, пролитая здесь две недели назад, вновь проступала на стенах. Тишина стояла такая, что слышно было, как капли росы срываются с обгоревших балок.

Среди руин двигалась одинокая фигура. Добромила Ратиборова, семнадцатилетняя княжна, единственная выжившая из великого рода, ступала осторожно, словно боялась потревожить покой мёртвых. Её светлые волосы, когда-то уложенные в сложные косы, теперь свободно падали на плечи, перехваченные лишь простым кожаным шнурком. Некогда роскошное платье превратилось в потрёпанный дорожный наряд, подол был обрезан по колено – так удобнее бежать. За поясом – кинжал с рукоятью в виде волчицы, подарок отца на шестнадцатую весну.

Добромила остановилась на пепелище княжеских хором. Здесь, где прошло её детство, теперь лишь головешки да пепел. Опустившись на колени, она провела рукой по обгоревшим доскам, что когда-то были полом в светлице.

– Папа, – прошептала она, ощущая, как слёзы наворачиваются на глаза. – Мама… Я вернулась.

Голос её звучал тихо, но в звенящей тишине мёртвого города казался громким.

– Я знала, что ты вернёшься, девонька, – хриплый голос заставил Добромилу вскочить на ноги, рука мгновенно легла на рукоять кинжала.

Из тени полуразрушенной стены вышла сгорбленная старуха. Седые волосы её были собраны в простую косу, лицо, изрезанное морщинами, напоминало древнюю кору. Даже в этот тёплый день старуха куталась в потрёпанный меховой плащ.

– Бабушка Велена? – Добромила не верила своим глазам. – Вы живы?

Старая певунья, хранительница преданий Ратиборова града, слабо улыбнулась беззубым ртом.

– Не всех нас боги оставили, девонька. Старую Велену смерть обходит стороной – не по нраву ей, видать, мои песни.

Добромила бросилась к старухе, обняла её. От бабушки Велены пахло дымом, травами и чем-то горьким.

– Я думала, никто не уцелел, – всхлипнула Добромила. – Две недели я скрывалась в лесах… А когда вернулась – всё сгорело, все погибли…

– Не все, – старуха покачала головой. – Воевода Яромир увёл свою дружину на север, в Чернолесье. А молодого Богдана и других захватили в полон.

При упоминании имени Богдана сердце Добромилы сжалось.

– Богдан жив? – её голос дрогнул.

– Жив, девонька. Их увели в Чернолесье, к Вышеграду, на рудники.

Добромила закрыла глаза. Богдан Звенилов, сын кузнеца, её тайная любовь… Они клялись друг другу в верности всего за день до нападения.

– Кто напал на нас, бабушка Велена? Почему?

Старуха оглянулась по сторонам, словно боясь, что их подслушают мёртвые стены.

– Пойдём в моё убежище, девонька. Не место здесь говорить о таком. А скоро сумерки – в сумерки лучше быть под крышей.

Добромила кивнула и последовала за старухой. Они шли через руины, где каждый камень напоминал Добромиле о чём-то родном и навсегда потерянном. Вот здесь была кузница, где работал отец Богдана… Вот здесь стоял дом воеводы Перуна… А вот на этой площади каждое лето устраивали праздник цветущего папоротника…

Убежищем бабушки Велены оказался полуподвал под разрушенной гридницей. Здесь было сухо, а малое оконце, выходящее на восток, пропускало немного света. Старуха зажгла лучину и указала Добромиле на самодельный топчан.

– Садись, дитя. Поговорим.

Добромила села, не сводя взгляда со старухи.

– Это был Яромир Вышатич, – произнесла наконец певунья, и голос её стал жёстким, как скрежет металла. – Воевода, которому твой отец доверял больше всего. Он предал вас, открыл ворота дружине Вышеграда.

– Но… зачем? – Добромила сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. – Отец был добр к нему!

– Зло не нуждается в причине, девонька. Яромир давно спознался с тёмными силами. Говорят, в Чернолесье он нашёл древнюю книгу, и она изменила его.

Добромила смотрела в землю. Она помнила Яромира – высокий, с проницательными серыми глазами, он всегда относился к ней с уважением, дарил маленькие резные амулеты…

– А теперь слушай внимательно, дитя, – старуха наклонилась к Добромиле. – Я ждала тебя, потому что знала – ты вернёшься. Ты из рода Ратиборов, а в вашей крови течёт сила, которой нет равных.

Старуха достала из-под лохмотьев своей одежды небольшой серебряный медальон в виде сердца.

– Это сердце Ратиборов. Твой прадед выковал его из серебра, найденного в священной пещере. В нём – сила твоего рода, сила, что правит гранью между жизнью и смертью.

Добромила недоверчиво смотрела на медальон.

– Что это значит, бабушка?

– Это значит, дитя моё, что ты можешь исцелять и… оживлять.

Добромила отшатнулась.

– Оживлять мёртвых? Но это же…

– Нечестивое колдовство? – старуха усмехнулась. – Для глупцов – да. Для мудрых – дар богов. И сейчас этот дар нужен как никогда.

– Почему?

– Потому что Яромир пробудил древнее зло. Он открыл врата миру мёртвых. Уже сейчас на севере мертвецы встают из могил и убивают живых. Скоро эта чума доберётся и сюда.

Добромила смотрела на старуху широко раскрытыми глазами, не в силах поверить в услышанное. Но что-то в голосе старой певуньи заставляло верить каждому слову.

– И что я должна делать?

– Взять медальон, – старуха протянула серебряное сердце. – И отправиться в Чернолесье. Найти Яромира. Остановить его. И спасти тех, кого ещё можно спасти.

– Я… я боюсь, – честно призналась Добромила. – Я не воин, я всего лишь…

– Ты княжна Ратиборова, – твёрдо сказала старуха. – И ты последняя надежда не только Ратиборова града, но и всех северных земель.

Дрожащей рукой Добромила взяла медальон. К удивлению, серебро казалось тёплым, словно было живым, и странная пульсация отдавалась в пальцах.

– Как им пользоваться?

– Медальон сам подскажет тебе, – певунья слабо улыбнулась. – Он уже принял тебя.

В этот момент снаружи раздался странный звук – словно скрежет металла по камню. Старуха вскинула голову, её лицо исказилось от страха.

– Они уже здесь, – прошептала она. – Быстрее, дитя, надень медальон. Скорее!

Добромила накинула цепочку на шею. Медальон тотчас стал горячим, обжигая кожу даже через ткань платья.

– Что происходит?

– То, чего я боялась, – старуха схватила лучину и направилась к выходу. – Следуй за мной и не отставай.

Они выбрались из подвала в угасающий свет дня. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя кроваво-красные разводы на западе. И в этом тревожном свете Добромила увидела их.

На краю деревни, возле старого кладбища, двигались фигуры. Медленно, неуклюже, но с пугающей целеустремлённостью они шли в сторону руин. Мертвецы. Восставшие из могил. Некоторые были едва тронуты тлением, другие – почти скелеты, обтянутые кожей. Их было не меньше двух десятков.

– Боги… – выдохнула Добромила, чувствуя, как холод ужаса сковывает тело.

– Не время бояться! – старуха схватила её за руку. – Беги к холму! Там есть тропа через лес!

Они бросились бежать, но Добромила внезапно остановилась. Среди приближающихся мертвецов она узнала знакомое лицо – Милава, её подруга детства, погибшая во время нападения. Теперь это лицо было искажено смертью, но Добромила узнала бы его из тысячи.

– Милава… – прошептала она.

– Это не твоя подруга, – крикнула бабушка Велена. – Это её тело, но душа давно ушла к богам!

Но Добромила не слышала. Она смотрела на Милаву, и что-то внутри неё рвалось навстречу. Медальон на груди пульсировал всё сильнее, и казалось, что он вот-вот прожжёт одежду и кожу.

– Дитя! Не смей! – голос старухи донёсся словно издалека. – Ты ещё не готова!

Но было поздно. Добромила протянула руку к приближающейся подруге, и внезапно из её пальцев вырвался серебристый свет. Он окутал Милаву, и на мгновение застывшие черты девушки смягчились, в её мёртвых глазах блеснула искра.

– Добромила… – произнесли синие губы, и в этом голосе на секунду проскользнули знакомые нотки.

А затем случилось нечто ужасное. Тело Милавы начало трескаться, словно сухая глина, серебристый свет проникал в трещины, и мертвое тело рассыпалось пеплом, который тут же подхватил вечерний ветер.

– Что… что я сделала? – Добромила смотрела на свои руки, от которых всё ещё исходило серебристое сияние.

– Ты отпустила её душу, – старуха схватила Добромилу за плечо. – Но остальные идут! Мы должны бежать!

И действительно, остальные мертвецы приближались, и их было слишком много. Добромила ощущала, как сила медальона пульсирует внутри неё, но она не знала, как направить её, как контролировать.

– Я не могу убежать, – она повернулась к старухе. – Я должна остановить их.

– Ты погибнешь!

– Я княжна Ратиборова, – в голосе Добромилы зазвучала сталь. – И я не оставлю землю предков на растерзание нежити.

Она шагнула вперёд, навстречу приближающимся мертвецам. Медальон пульсировал всё сильнее, и с каждым ударом сердца Добромила чувствовала, как внутри разгорается незнакомое пламя. Словно в трансе, она раскинула руки в стороны и закрыла глаза.

Вихрь серебристого света окружил её, поднимаясь всё выше и выше, превращаясь в сияющий столб. В центре этого света Добромила казалась тенью, силуэтом, и только её волосы, развевающиеся в потоках сияния, выдавали живого человека.

Когда первые мертвецы достигли светового барьера, они начали рассыпаться, словно песчаные фигуры под ураганным ветром. Серебряный свет вливался в них, заставляя мёртвую плоть распадаться на мельчайшие частицы. Один за другим они подходили к свету и исчезали, пока последний из них не превратился в прах.

А затем наступила тишина. Свет медленно угасал, и Добромила опустилась на колени, истощённая. Бабушка Велена подбежала к ней, с трудом опускаясь рядом.

– Дитя… – прошептала старуха. – Такую силу я не видела никогда прежде.

Добромила подняла на неё глаза, полные слёз.

– Я чувствовала их боль, бабушка. Они не хотели возвращаться… Их заставили.

Старуха молча кивнула, затем помогла Добромиле подняться.

– Теперь ты видишь, почему должна идти в Чернолесье, – тихо сказала она. – Только ты можешь остановить это безумие.

Добромила посмотрела в сторону севера, где за лесами скрывалось зловещее Чернолесье. Там был Яромир, предатель её семьи. Там был Вышеград, правитель, уничтоживший её род. Там был Богдан, её любовь, томящийся в плену.

– Я пойду, – твёрдо сказала она. – Но не ради мести. Ради жизни.

Старая певунья улыбнулась.