Она продрала глаза и уставилась на меня недоуменно:
— Злобин, ты пьян, что ли? Что за школьная романтика — стучаться в окна по ночам?
— Нет, я немножко трезв и грустен, и хочется тепла.
— А ты уверен?
— Безусловно!
Деткина задумалась, глядя куда-то вдаль, на звезды за моей головой, на кладбище в свечах, и, видимо вспомнив Канта, прошептала:
— Злобин, а тебе не кажется, что это, это, ну как бы тебе сказать, — аморально. Ты хочешь, ты мужчина, я понимаю, но подумай!
— Деткина, я хочу спать, а ты дверь на щеколду заперла, не полезу же я к тебе в окно, тем более что это почему-то аморально. Небо в звездах, кладбище в свечах… че ты тут устраиваешь memento mori, открывай давай!
— Хам! — звякнула дверная щеколда.
Ночью снился пьяный сон. Будто я в Пундровке, где должна быть моя развалюха на берегу речки. Подхожу к участку: стоит красивый дом с палисадником, занавески на окнах, аккуратные яблони с молодыми яблоками, аисты на крыше — красота. Кто-то поселился и живет припеваючи. «А что, — говорю себе, — ты хотел, чтобы все это в руинах истлело? — И хорошо, что живут». Стучу в дверь, открывает красивая женщина и улыбается: «Наконец-то хозяин вернулся — а мы уж заждались!»
Проснулся в слезах.
Наверное, рай — это то, что мы не успели.
Например — сохранить все светлое.