Посвящается юности

Волнительно. Немногочисленные прохожие идут Вале навстречу, и он щурится, чтоб разглядеть их квелые, загорелые лица. Что он ей скажет? Ядовито-желтое, почти пустынное солнце аккуратно, ласково слепит, как будто уже прощаясь с Валей и всем городом за две недели до конца сезона. Стоит ли заранее заготовить речь? Он шагает по привычному маршруту почти на ощупь и пытается про себя хорохориться, но по мере приближения к конечной точке, с каждой новой сотней метров, ноги предательски тяжелеют. Послушает ли? Или это будет финал их маленькой, нежной истории?

Позднелетние запахи усиливаются, когда Валя минует истерзанный, измученный постоянными движениями вверх и вниз шлагбаум – это разверзлись августовские клумбы, засаженные ее, Зои, пожилыми соседками. Соседки заботливые, немного уставшие от работы на свежем воздухе и уж точно к нему неравнодушные, и поэтому Валя всегда с особым благоговением с ними здоровается. Друг моего друга – мой друг, таков принцип Вали. Правда, теперь он не уверен, увидит ли их, соседок, еще хоть раз. Без Зои в этой части города делать ему нечего.

Кто-то из жителей дома выходит на вечернюю прогулку с собакой, и Валя успевает проскочить в подъезд возлюбленной в обход Цербера-домофона. Звонить он, разумеется, не планировал, рассчитывая на неожиданность – так отказать в тяжелом разговоре заметно сложнее. Здесь, в темноте и вони, парень напоследок собирается с силами. Мириться – это как кардионагрузки, думает Валя: очень тяжело, но надо. А после – станет на душе легко-легко. Если только она послушает. Хоть бы послушала…

Конец ознакомительного фрагмента.