Глава 1. Один человек

^{Ты никогда не познаешь}

^{красоту божественного,}

^{пока не создашь ее сам.}

Тук. Тук. Тук.

Звук, словно пульс забившегося сердца, отдаётся эхом в тёмных закоулках разума. Тёмно-синяя дымка цепляется за невидимые границы пространства, её волокна дрожат в такт ритмичным ударам. Где-то внизу, если здесь вообще есть "низ", колышется субстанция, густая, текучая, словно ртуть.

И среди этого хаоса – Цветок. Сердце скрытого порядка. Монумент из кристаллических жилок, будто застывшая магма. Внутри пульсируют бирюзовые прожилки, вспыхивая синхронно с каждым ударом. Вокруг него – облако золотистой пыли. Оно дышит: то сжимается в плотную ауру, то расплывается, оставляя на сизой дымке мерцающие следы – знаки, которых не должно существовать.

Судорога.

Сдавленный хрип – и звук множится, накладывается сам на себя десятки раз. Пространство содрогается. Из сердцевины цветка прорываются алые спирали, оставляя трещины. Сквозь них проглядывает чужая чернота.

И вдруг – музыка. Семь нисходящих тонов. Цикл за циклом, становится быстрее, дробясь в хаотичную трель.

Трансформация.

Лепестки судорожно сжимаются, будто цветок хочет стать бутоном. Внутри что-то ломается. Хруст, разносится эхом в пустоте. Прожилки чернеют, свет гаснет, сменяясь фосфоресцирующим свечением. Золотая пыль слипается в капли и падает вниз. Угольно-чёрная волна с багровым краем рвётся наружу с рёвом турбины. Пространство трескается, рвётся, обнажая бесконечные ряды таких же цветков, уходящих в темноту.

Вспышка.

Белизна поглощает всё.

^{Осталось 35 дней | Москва | 24.01.2025}

Вадим резко проснулся, напуганный и растерянный. Сердце колотилось, в ушах стоял тот же гул, что и в видении. Он сел, обхватив голову руками, пытаясь отдышаться.

– Хватит уже… – выдохнул он, и голос показался чужим.

Постепенно, сквозь звон в ушах, проступали знакомые очертания: гитара, мерцающий экран монитора, черные прямоугольники студийных колонок на стойках, афиши с его именем. Всё на месте. Но холодный, липкий страх не отпускал, а сердце бешено стучало, будто пытаясь вырваться.

Он потянулся за ручкой и, почти не глядя, начал набрасывать в тетрадь очертания увиденного. Цветок – странный, живой. Рука дрогнула, и лист был скомкан и отправлен в урну, полную таких же смятых клочков бумаги.

– С каждым днем всё хуже… – пробормотал он.

Смартфон. Сообщения. Мельтешение текста не задерживало внимания. На кухне зашумел чайник, заполняя комнату рутинной обыденностью. Бутерброды из холодильника, кнопка на пульте – телевизор заговорил знакомыми новостными интонациями. Фоном – ДТП, погода, курс валют. И вдруг – заставка с космическим логотипом. Вадим непроизвольно прибавил звук.

«28 февраля 2025 года мир станет свидетелем редчайшего события», – прозвучал бархатный голос диктора. На экране планеты выстраивались в линию: красноватый Марс, полосатый Юпитер, кольца Сатурна. Камера облетала модель, останавливаясь в созвездии Кита.

– Парад семи планет… через 35 дней, – Вадим задумался. Солнечная система, величественная и холодная, выстраивалась в космическую гармонию. Его сердце отбивало собственный ритм.

«Подробности в следующем выпуске», – голос смолк, оставляя после себя гул в голове.

Телефон вздрогнул от звонка. На экране высветилось имя: «Ильюха».

– Да? – голос оказался хриплым.

– Братан, ты как? Репа сегодня будет? Концерт скоро, народу ожидается море!

– Будет. Перекушу – выезжаю. Олега не забудь.

– Уже в курсе. Давай, до встречи!

Завтрак закончился быстро: рюкзак с наскоро брошенным пакетом, куртка с вешалки… Его взгляд остановился на тумбочке в прихожей, где среди наваленных повседневной жизнью мелочей он заметил край серого камня, привезённого им из Египта двадцать один год назад. В тусклом свете люминесцентной лампы прихожей на его поверхности проступал иероглиф цветка.

Он взял его в руки и начал разглядывать.

– Сесен… – шёпот сорвался сам собой.

Перевернув камень, он остолбенел: на обороте он увидел изогнутый силуэт спирали. Рисунок был выполнен очень аккуратно и с такой же точностью, как и иероглиф цветка на лицевой стороне.

– Спирали не было раньше… – он нахмурился, возвращая камень на место.

В памяти вспыхнуло рассветное небо Египта. Тот самый рассвет – когда его жизнь разделилась на «до» и «после».

^{Египет | 22.01.2004}

Январский рассвет 2004 года был еще тусклым, растворяя в утренней мгле точку, спешащую по извилистой дороге. Старенький экскурсионный автобус мчался через каменистую пустыню к Нилу. Водитель лихо входил в повороты. Туристы терпеливо ждали встречи с историей. За окном мелькали редкие глиняные постройки с иссохшими оградами – свидетели многих засух и наводнений.

Вадим Смолин смотрел на пейзаж с особым чувством: сегодня ему исполнилось тридцать лет. Его Sony Ericsson разрывался от SMS, но он отвечал лишь мысленно. Тёплые слова из морозной России согревали его.

Египет с детства манил Вадима чем-то загадочным. И вот он здесь – впервые. Утром арабский персонал отеля пропел ему «Happy Birthday to You» с забавным акцентом, а теперь он ехал к Нилу – мечте своей юности.

Автобус был заполнен наполовину. Слева, через проход, сидела молодая пара из Уфы – Саша и Ира с годовалым сыном Антошей. Малыш удивительно спокойно переносил тряску.

Пейзаж за окном менялся: серые пески уступали место зелени пальм и кукурузных полей. Долина Нила. Река обнимала землю своим зелёным оазисом.

Вскоре начались обшарпанные дома Луксора. Арабские дети гоняли мяч прямо на дороге. Однако река разочаровала Вадима: мутная вода с зеленоватым оттенком выглядела совсем не так величественно, как он представлял.

– Обычная речка… – пробормотал он себе под нос.

Автобус остановился у колоссов Мемнона. Туристы выходили, вдыхая затхлый воздух. Хмурое небо намекало на дождь – редкость для этих мест. Капля упала на лицо Вадима. Дождь? В Египте? В январе? На его день рождения? Невероятно!

Гид позвала группу к статуям. Вадим задержался у автобуса, наслаждаясь редкими каплями, затем медленно пошёл к группе.

Перед ним возвышались два 18-метровых гиганта – колоссы Мемнона, охраняющие вход в разрушенный храм Аменхотепа III. Их потрёпанные временем фигуры больше напоминали мумии, чем фараонов.

– Вот это да… – тихо выдохнул Вадим.

Дождь усиливался, гид спешила закончить рассказ. Вадим попытался рассмотреть лица статуй, но видел лишь разваливающийся камень. Не дождавшись конца экскурсии, он вернулся в автобус.

Ветер усиливался. Вадим сдвинул козырёк бейсболки на затылок и занял своё место. Он достал футляр с CD-диском и вставил диск в плеер: зазвучали мелодичные гитарные рифы собственной музыки. На обложке – парень с электрогитарой, смотрящий прямо на него. Внизу – подпись «Вадим Смолин».

– Так держать! – прошептал он.

Музыка убаюкивала; группа вернулась, автобус тронулся. Вадим задремал под свои композиции, ощущая: перемены уже начались.

Голос гида из хриплых динамиков разбудил его:

– Мы подъезжаем к храму великой царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. Храм возведён в XV веке до нашей эры и считается одним из самых впечатляющих памятников древнеегипетской архитектуры.

Автобус припарковался на пустой стоянке. Дождь закончился, небо было чистым, голубым.

Группа направилась к храму. Очертания вырисовывались по мере приближения. Оставалось около четырёхсот метров до первого яруса.

Как фотография в проявителе, медленно проступал снимок, сделанный три с половиной тысячи лет назад: аккуратный, геометрически выверенный храм, будто бы встроенный в скалу. Три широкие террасы, строгие колонны, пологий пандус по центру.

Группа обступила гида у подножия пандуса. Вадиму стало скучно, и он отправился исследовать террасы самостоятельно. Он поднимался по пандусу один. Голос гида стихал, и тишина в храме становилась всё более осязаемой. Настоящий звон тишины – Вадим отчётливо поймал себя на этой мысли.

Достигнув первой террасы, он неспешно направился в правое крыло. Пройдя под своды колоннады, стал разглядывать барельефы. Остановился у одного из них на углу фасада.

Барельеф изображал птицу, похожую на сокола в полёте. Одно крыло тянулось вперёд, другое опускалось вниз. В когтях – круглый предмет. Оперение на спине играло бирюзой. Над птицей – кобры с раздутыми капюшонами, рядом с каждой – шары. Тишина придавала изображению мистический смысл.

Вдруг, в звенящей тишине, за спиной Вадима раздался детский голос:

– Мистер, купите. Всего один доллар.

Он вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стояла девочка лет двенадцати в чёрной абайе до пят. Черный платок обрамлял открытое лицо с лёгкой, но странно взрослой улыбкой. В протянутых ладонях она держала небольшой плоский камень. На его серо-голубой поверхности блестел искусно вырезанный барельеф: цветок с изогнутым стеблем и бутоном, наклонённым влево. Мастерство поражало – каждая линия дышала математической точностью, словно её создал божественный резчик.

– Ну ты и напугала, – выдавил Вадим; он был уверен, что находится тут один.

– Что это? – спросил он, не отрывая взгляда от совершенства работы.

– Сесен, – робко ответила девочка, подняв глаза вверх, будто указывая на потолок.

Вадим невольно проследил за её взглядом и замер: своды храма были усыпаны узором из мелких жёлтых звёздочек на синем фоне. В отличие от рисунка на камне, эти символы были нарисованы с детской небрежностью, но вместе складывались в удивительно гармоничный орнамент – похожие звёздочки дети рисуют в тетрадях.

– Как их много… – прошептал Вадим, ощущая странное волнение.

– Купи! – теперь голос девочки звучал властно; от этого по спине Вадима побежали мурашки.

– Зачем он мне? – глухо прозвучал его голос. Что-то неуловимо древнее шевельнулось в глубине сознания.

– Тогда бесплатно, посмотри, – приказала девочка. Рука с камнем протянулась вперёд. Вадим почувствовал, как его рука, будто против воли, тянется навстречу. Пальцы коснулись холодной поверхности…

Время будто споткнулось и замедлилось. Что-то внутри дрогнуло, как натянутая струна. Дремавшие пласты сознания взорвались трепетом.

– Как тебя зовут? – спросил он, не отрывая взгляда от камня, ощущая, как внутри разгорается неведомый жар.

– Мира, – ответ прозвенел серебряным колокольчиком, отражаясь эхом от стен храма и проникая в самую душу.

Барельеф на камне начал меняться у него на глазах: рисунок обрёл глубину и жизнь. Лепестки запульсировали внутренним светом. Вадим ступил в полосу солнечного луча – и камень преобразился: лепестки вспыхнули золотом, голубая поверхность заиграла, а стебель перелился всеми оттенками зелёного.

Вдруг мощная волна энергии пронзила его от макушки до пят, словно храм раскрывал свои тайны.

Время остановилось, а затем схлопнулось в белую точку.

Вадим почувствовал, как земля уходит из-под ног – и оказался в глубинах космоса. Перед ним текла синяя река, воды сияли тысячей оттенков сапфира. В центре реки – огромный цветок с мерцающими лепестками, стебель уходил в бесконечность. От цветка расходились волны, растворяясь во тьме, словно дыхание вселенной. Цветок танцевал в неземном, прекрасном танце.

Появился звук – сначала едва уловимый, затем нарастающий. Это был гул древнего органа с тысячью гармоник, проникающим в душу. Вадим ощущал, как вибрирует всё тело вместе с этим звуком. Громкость нарастала – и вдруг наступила резкая тишина.

Сознание вернулось мгновенно, как удар. Он стоял на прежнем месте в храме Хатшепсут, судорожно сжимая руку с камнем. Сердце бешено колотилось; в ушах звенел отголосок космического гула – прекрасного и пугающего.

– Ого… Что это… – его голос сорвался на хрип. – Откуда он…

Слова застряли в горле. Перед ним была только пустота – там, где ещё секунду назад стояла девочка, теперь клубился лишь воздух. Мира исчезла. Вадим стоял неподвижно, ощущая, как реальность возвращается. Камень в руке был единственным доказательством, что всё это не было галлюцинацией. Он внимательно его рассмотрел и даже поднёс к носу: запах напоминал горелое касторовое масло.

^{Древний Египет. 1458 г. до н. э.}

Масляная лампа источала божественное сияние, наполняя спёртый воздух пещеры терпким ароматом горелого касторового масла. Установленная на грубой глиняной подставке, она освещала высеченное в скале помещение – рабочую келью главного зодчего Сененмута. Неровные стены пещеры отливали тёмным базальтом, местами покрытым кристаллическими наростами, мерцающими в колеблющемся свете.

Невысокий, выглядевший старше своих пятидесяти лет, Сененмут был облачён лишь в простую льняную повязку на голове и схенти на бёдрах. Его ноги покоились в истёртых сандалиях из прессованного папируса, скреплённых тростниковыми ремешками. На кончиках его пальцев были надеты накладки из неведомого материала – священный дар небесных богов, избравших земли Кемет для передачи своей мудрости.