Пролог

Тихий городок Трелама́р нежился в утренних лучах солнца. Сонные горожане выползали на улочки и брели по своим делам, предвкушая прекрасный субботний денёк. У прилавков быстро появлялись торговцы всем, что только можно было себе представить: от чесалок для спины до игуан на палочке. Однако был в этом утреннем умиротворении один крайне торопливый и оттого чужеродный элемент. Расталкивая хитрых ромульских прохвостов и наивных ромульских зевак, по улице пробирался тучный дядька с прекрасной лысиной – господин Се́рвий Тиберио́н. Словно невероятный гибрид бочки и человека, господин Сервий двигался к своей цели, даже не пытаясь обойти других, а эти самые другие не смели возмущаться, радуясь, что вообще выжили и сегодня придут домой не раздавленными. Разогнаться до скорости качения своих деревянных сородичей Тибериону не позволяла безразмерная тога, натянувшаяся на брюхе, словно кожа на барабане, но при этом постоянно стремившаяся запутаться в ногах.

Преодолев, наконец, сопротивление толпы и тряпья, Сервий добрался до большого здания в конце улицы и на удивление быстро скрылся за его дверями. Каждый уважавший себя треламарец знал господина Тибериона как профессионального лани́сту, который по выходным обеспечивал жителям мясо, кишки и кровищу – а что ещё нужно добропорядочным горожанам? Времена, когда представителей этой профессии подвергали бесчестью, давно прошли, а прибыль у хозяев гладиаторов выросла настолько, что они поневоле становились важными шишками и влиятельными бизнесменами. Деньги, как известно, любят счёт, и поэтому, закрывшись на несколько запоров, господин Сервий Тиберион принялся раскладывать монетки по столбикам – сестерцию к сестерции, денарий к денарию, асс к ассу. Это было одним из его любимых занятий, хотя поговаривали, что больше ланисте всё-таки нравилось съедать неумелых бойцов.

Совсем рядом, за толстой каменной стеной от Сервия, в огороженном клеткой помещении понуро сидел свежеприобретённый боец. Молодой карминец лет двадцати пяти с короткими курчавыми волосами неподвижно сверлил взглядом стену. Ну… не то, чтобы прямо сверлил, скорее, поковыривал. Бедняга почти сутки ничего не ел и не пил, а всё потому, что сегодня ему предстояло выйти на арену против бестии – в данном случае, против льва. Шансов выстоять у парня не было, да от него этого и не требовали. Таких бойцов, как он, всегда выставляли в начале вечера поединков, для разогрева толпы. А чтобы разогреть толпу, сражения должны быть быстрыми и кровавыми. Конечно, карминцу обещали выдать какие-то вилы, чтобы он мог отбиваться, но давайте будем честны – затыкать ими льва он бы вряд ли сумел. В общем, ситуация в доме в конце улицы была неоднородной: господин Тиберион весело напевал дурацкие мелодии, карминец унывал, а другие гладиаторы завтракали зерном, которое только что раздали слуги. В этот момент в дверь настойчиво постучали.

Ланиста поначалу не хотел открывать, но стук вскоре повторился. Тогда Сервий поспешил спрятать богатства в тайник, вмурованный в стену, и приказал подоспевшему слуге открыть дверь. Внутрь вошёл загорелый мужчина на вид немного младше тридцати лет, носивший зачёсанные назад тёмные волосы и тонкие подстриженные усы над верхней губой.

– Господин Дари́б, друг мой, – наигранно обрадовался Сервий. – Что привело Вас ко мне в столь ранний час?

– Деловой интерес, – с ухмылкой ответил Дариб. – Слыхал я, на днях ты закупил нескольких чернокожих рабов.

– Может быть, что с того?

– Знающие люди шепнули, будто один из них был в Аюра́кте, брошенном городе морских эльфов…

– И в курсе, где ключ от шкатулки с сокровищами, бла-бла-бла, – не вытерпел ланиста и отмахнулся. – Глупые выдумки. Я уж думал, и впрямь у Вас что-то важное.

Услышав разговор, карминец оживился. Несомненно, речь шла именно о нём. Когда бедняга попал в руки Тибериона, он сразу начал распускать слухи, о которых как раз говорили ромулиняне. Надеялся, что кто-нибудь заинтересуется им и выкупит до встречи со львом. И вот, смотри-ка, сработало. Радость ненадолго отвлекла парня от подслушивания, а когда он вновь попытался сосредоточиться, ланиста и Дариб сами пришли к его камере.

– Вы уверены, что оно Вам надо? – уточнил Сервий. – Брехня ж брехнёй.

– Вот мы сейчас и проверим, – не глядя на него, ответил Дариб. – Будь добр, уйди куда-нибудь, ты его смущаешь.

Усатый ромулинянин прошёл в камеру и присел рядом с горе-бойцом.

– Значит, ты бывал в Аюракте? – он заглянул карминцу в глаза. – И как же тебя зовут?

– Ла́нга каХа́му.

– Хорошо. И что ты там делал, Ланга каХаму?

– Искал сокровища.

– Один?

– Нас было пятеро. Старший – Дами́р Абба́с.

– Отлично. Как же так вышло, что ты оказался здесь?

– На обратном пути мы напоролись на ромульский патруль. Они конфисковали вещи, а самих нас отправили на невольничий рынок. Оттуда меня выкупил господин Тиберион, и вот я уже сплю на нарах.

– Отличная история. Только как ты можешь знать, где теперь ключик от Аюрактской шкатулки, если всё, что вы нашли, давно конфисковано?

– Выкупишь меня – отвечу.

– Смышлёный парень. Ты мне нравишься. А теперь, – Дариб вышел из камеры и позвал слугу, чтобы тот запер дверь, – жди здесь и никуда не уходи.

«Уйдёшь тут», – подумал Ланга. Лучик надежды стремительно рос, поэтому, посчитал карминец, можно было уже и порегулировать цену за собственную свободу. Но не сейчас, а когда усатый хмырь вернётся за ним – а он обязательно вернётся.

– Сколько ты хочешь? – спросил за стеной Дариб.

– Семьдесят пять сестерций¹.

Гость посмотрел на ланисту взглядом, которым обычно удостаивают человека, пытающегося, скажем, выставить козла на ипподром.

– Шесть ассов² хватит?

– Помилуйте! Он должен был открывать сегодняшние бои!

– Не строй из себя бедняжку, я ж знаю, что ты их на развес берёшь. У тебя таких «звёзд вечера» ещё килограмм триста по клеткам запрятано.

Сервий Тиберион слегка замялся:

– Ну, так просто дешевле выходит. Может, восемь?

– Семь.

– По рукам!

После рукопожатия ромулиняне вернулись к камере Ланги, отворили дверь, и ланиста обратился к своему бывшему бойцу:

– Вставай, теперь этот господин – твой новый хозяин.

Ланга быстро встал и вышел из камеры вслед за Дарибом, напоследок злорадно улыбнувшись Сервию. Дело оставалось за малым – как-нибудь уломать этого усача отпустить каХаму поскорее.

– А теперь, мой темнокожий друг, я хотел бы тебя прилично одеть, – начал ромулинянин, едва они вышли за дверь. – У меня в гостинице лежат сандалии и туника, тебе как раз подойдёт. Знаешь ли, общество полуголых мужчин меня малость смущает.

– Может, поговорим о моём освобождении, – карминец быстро понял, что ляпнул лишнего. – И о твоих сокровищах, конечно.

– Не здесь. Я тебя купил, чтобы ты на всю улицу трепался? Как там тебя зовут, я забыл?

– Ланга каХаму.

– Нет, это слишком сложно. С этого момента ты Новый раб (1). Не знаю, говорил тебе Сервий или нет, но раб – это вещь. Как стул или… окорок. В общем, ты понял. Так что иди за мной, пожалуйста, молча.

Немного расстроившись от такого обращения, Ланга решил, что непременно попытается сбежать от нового господина, и уже начал придумывать план. Однако не успел он более-менее плотно погрузиться в размышления, как Дариб приказал остановиться и проследовать за ним в двухэтажное здание, скорее напоминавшее антикварную лавку, чем отель. Поднявшись в комнату, ромулинянин закрыл дверь за своим приобретением, после чего выдал ему одежду и тихо спросил:

– Так где, ты говоришь, можно найти ключ от шкатулки?

– Насколько я помню, окорока не разговаривают, а стулья – тем более.

– Какие мы нежные! Послушай, я родился на острове Пранше́, мы там тоже не слишком уважаем всё это рабство и прочее. Но закон есть закон. И всё-таки… я хотел бы предложить небольшую сделку. И на одной чаше весов будет твоя свобода. Но сначала скажи, где ключ.

– Я спрятал его, – застёгивая ремешки сандалий, прокряхтел Ланга, – под подошвой своего правого сапога.

– Хитро. Чего-то такого я и ожидал. Без тебя мне этот сапог в жизни не отыскать, поэтому вот, что я предложу: ты поедешь со мной в небольшое путешествие, поможешь найти сапог с ключом, а когда это произойдёт, я дарую тебе свободу. Пусть каждый получит своё.

– Откуда мне знать, что ты не передумаешь?

– Да как я посмею? – наигранно сказал Дариб, после чего достал что-то из ящика стола. – Вот тебе документ, который будет подтверждать мои слова.

Ланга взял жалкий клочок бумаги у ромулинянина и принялся изучать его.

– Серьёзно? Тебя зовут Баб?

– Вообще-то Бабье́!

– И угораздило же попасть к такому «хозяину».

– Я надеялся, что ты читать не умеешь, – выдохнув, пробормотал ромулинянин.

– Да тебе даже прозвище придумывать не надо.

– Хватит! – Дариб раскраснелся, как скаарвское знамя, и попытался выхватить расписку из рук Ланги.

– Ладно-ладно, не кипятись, я молчу, – карминец убрал бумажку за спину. Слушай, ты назвал меня «Новый раб (1)», я что, первый?

Баб нехотя кивнул.

– Как это мило, быть первым у баб, не правда ли? – Ланга засмеялся, но улыбка быстро стёрлась с его лица. – Эй-эй-эй, положи табуретку, я пошутил! Просто пошутил!

Усы Дариба задорно прыгали на искажённом от злобы лице, отчего напоминали двух весёлых червячков, но Ланга старался об этом не думать, чтобы избежать черепно-мозговой травмы. Когда Баб опустил табурет на пол, карминец решил сменить тему на какую-нибудь более безопасную.

– Я бы на твоём месте больше переживал из-за ключа от шкатулки. Тебя разве не беспокоит, что мои вещи конфисковали? Ты что, знаешь, где их искать?

– Представь себе, – ромулинянин злобно попыхтел, после чего присел на несостоявшееся орудие насилия. – Среди патрульных, которые вас задержали, был мой товарищ, Пу́блий Доми́ций Лабео́н. От него я узнал и про тебя, и про то, куда повезли продавать награбл… конфискованное. Туда мы и поедем прямо сейчас.

– Куда? – с подозрением спросил Ланга.

– В коммерческую столицу мира, конечно, – в вольный город Картено́н.

Глава

I

Не успело солнце спрятаться за горизонт, а Баб Дариб и Ланга каХаму уже приближались к месту назначения. Они преодолели непростой для пешеходов путь, в основном, правда, состоявший из плавания на корабле. Ланга немало удивился, когда Баб попросил капитана не заплывать в порт Картенона, а высадить хотя бы их двоих в прибрежной деревне, оснащённой на удивление годной пристанью. Ромулинянин был уверен, что в это время суток в гавани вольного города наверняка будут пробки, и вообще – там всегда негде пришвартоваться. Капитан поначалу отпирался, но пара звонких монет открыла ему новый взгляд на привычные вещи. Хотя это бы вряд ли произошло, знай морской волк картенонские деньги так же хорошо, как воды Великого моря и Вентре́мского пролива.

От деревушки, которая называлась Локра́да, путешественники взяли экипаж до Картенона, после чего расслабились и предались разговорам.

– В этом славном городе, мой дорогой раб, можно найти всё! – хвастался Дариб.

– Прямо-таки всё? – Ланга недоверчиво посмотрел на него.

– Конечно. Это же самый старый людской город. Всю историю мира туда свозились товары, и там же они продавались. Картенон любит каждый. Вот как ты думаешь, почему его до сих пор никто не завоевал?

Ланга пожал плечами. Его тянуло пошутить, что Баб так активно разговаривает с «окороком», что ему следовало бы обратиться к врачу.

– Потому что для любого правителя это врата к успеху. А ключ от них – торговля. На одного жителя Картенона приходится три-четыре шпиона. Практически все они скрываются под личинами купцов, а некоторые, скажу тебе, и есть купцы. Только завербованные.

– Если это такой лакомый кусочек, чего ж его не отобрать? Я бы вот не стал делиться тортом, когда можно съесть его в одну морду.

– Ну ты и жадина, – через паузу ответил Баб. – Объясню на вполне реальном примере: три месяца назад закончилась Южная война, в которой участвовали наши с тобой страны. Кроме того, Кармин до сих пор сражается со своим северным соседом – Скаарвией, хотя на этом фронте сейчас и перемирие. Во время обеих войн твоё родное Царство использовало хорошее железное оружие. Вот скажи, откуда вы его взяли, если во всём Кармине нет ни одного месторождения железа?

– Ну-у… Купили, наверное.

– Очко в твою пользу. Вернее, в мою, я ж твой хозяин. Теперь слушай дальше: Скаарвия и Ромул уже много лет состоят в Златогорском Альянсе. Кто ещё там участвует?

– Валария, – настороженно ответил Ланга.

– А Валария, как известно, является крупнейшим поставщиком железа в мире. На втором месте Ромул, на третьем – Хассия. После смены правителя она тоже не слишком ладит с Кармином. Это я к чему: официальную закупку твоя Родина произвести никак не могла. Смекаешь?

– Смекаю что?

– Ну, давай, пораскинь мозгами: что делать, если тебе самому никто что-нибудь не продаёт?

– Попросить кого-то купить за меня?

– В яблочко! Незадолго до начала войны в Картенон прибыли десятки карминских купцов, и все они поголовно интересовались железом. Платили хорошие деньги, скажу я тебе. Сразу откуда-то появились продавцы: свободные купцы-валаруны, совершенно не связанные тайной службой со своей страной. Ребят надо было кому-то сводить, да так, чтобы всё выглядело как частные коммерческие сделки. Примерно этим и занимались мы с несколькими старшими товарищами.

– Что ж ты теперь-то гоняешься за сапогом пленного карминца?

– Что-что… – Баб выглянул в окно. – Где большие деньги, там большие споры. Переругались мы. Всё, вылезай, приехали.

Едва путешественники покинули карету, как к ним приблизился один из привратников. Несмотря на субботний день, через эти ворота народу в город въезжало немного, поэтому Бабу и Ланге не пришлось вставать в очередь к стражникам.

– Стршсржнт Бьрт, вши дкменты, – с кирпичным лицом пробормотал блюститель закона.

– Берт, прекращай, – ответил Дариб. – Мы с тобой два дня назад виделись.

– Такой порядок, – пожал плечами Берт и принял от ромулинянина какие-то бумаги. – Так, господин Бабье́ Дариб из Пор-де-Нуа́. А кто ваш товарищ?

Не сговариваясь, путешественники ответили одновременно:

– Ланга каХаму.

– Это мой раб.

– Чё? – поморщился старший сержант Берт. – Лангмрхаб? Пусть скажет кто-нибудь один.

– Это мой раб, я купил его в Трелама́ре, – медленно проговорил Баб.

– А имя-то у него есть?

Ромулинянин и карминец снова выбрали один момент для ответа:

– Ланга каХаму.

– Новый раб (1).

Дариб грозно посмотрел на своего спутника, после чего повернулся к стражнику.

– Новый раб (1), я его так назвал.

– Не буду же я это в документах писать! – Берт взглянул на карминца. – Говори, парень, какое имя тебе родители дали.

– Ланга каХаму.

– А? – едва не взвизгнул стражник.

– Ланга каХаму, – терпеливо повторил невольник.

Стражник некоторое время подумал, а потом, как ни в чём не бывало, повернулся к Дарибу.

– Так как, говоришь, ты его назвал?

– Новый раб (1), – Баб одарил стражника нервным взглядом, но тот лишь углубился в бумаги.

– А «Новый» это имя или фамилия?

– Ни то, ни другое. Новый раб (1) – это… большое имя.

– Должна быть фамилия, – упёрся Берт. – Документы мне как прикажешь заполнять?

– А как ты их заполняешь для безродных из Хассии или Валарии?

– Город указываю. Вот есть, скажем, какой-нибудь Демьян, который родился в О́вруче. Ну, я и пишу: Демьян Овручский. Или Овручевский. Какое настроение будет. Давай запишем его: Холоп Трелама́рский?

– Я Ланга каХаму, – карминец решил поучаствовать в этом весёлом споре.

– По ромульским законам он вообще вещь, – придумал новый аргумент Дариб.

– Тогда накладная должна быть!

– Давай зайдём с другой стороны: вот если кто-нибудь привёз с собой своего любимого пёсика, ты у кобеля тоже фамилию уточнять будешь?

Старший сержант Берт гордо поднял голову:

– Порядок есть порядок. Я тебе скажу больше: у нас все голуби носят имена и фамилии. А некоторые даже и титулы.

Ланга всхохотнул, представив, как встретит на улице какого-нибудь сэра Курлыка Полбатонного, воркующего около старушки, бросающей этому господину кусочки его фамильных регалий.

В это время Берт и ромулинянин продолжали спорить, причём, как ни странно, победителем в противостоянии выглядел отнюдь не Баб. То ли время стало поджимать, то ли он просто устал, но, в конце концов, уроженец Пор-де-Нуа сдался и с недовольной миной принялся отвечать на вопросы из анкеты.

– Так как мы его запишем-то?

– Фамилию пиши «Новый», а имя «Раб».

– А «(1)»?

Дариб задумался.

– «(1)» вообще не пиши. Это типа прозвище.

– Хорошо, – стражник поднял глаза. – Господин Бабье Дариб и господин Раб Новый, я приветствую вас в вольном городе Картеноне. Можете пройти за ворота.

Только путешественники проследовали в указанном им направлении, как сзади послышались тихие усмешки старшего сержанта: «Раб и Баб, ы-гы-гы-гы». Но они уже не имели никакого значения, потому что перед глазами каХаму и Дариба наконец открылся величественный город, в народе нередко называемый «Колыбелью человечества».