Корректор Анастасия Казакова

Дизайнер обложки Таисия Королькова

© Алексей Макаров, 2024

© Таисия Королькова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0053-6626-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Возможно, мои рассказы кому-то покажутся никчёмными и не заслуживающими внимания. Ведь в основном спросом пользуются те произведения, которые заведомо обречены на успех.

Я отношу себя к писателям-маринистам, потому что мои рассказы в той или иной степени связаны с морем или с жизнью моряков и их семей. У других писателей-маринистов это рассказы об адмиралах, генералах, открытиях и приключениях, героических сражениях. У некоторых это то, что они хотят все свои приключения преподнести в виде юмористических рассказов, описывая всякие каверзные случаи, произошедшие в их жизни или в жизни их знакомых.

Но ведь жизнь не состоит только из подвигов и приключений. Каждый из нас проживает её так, как предписано судьбой. И у большинства людей нет никаких ярких открытий и подвигов. Мы проживаем свою жизнь спокойно и равномерно в кругу своих семей и родственников.

Ведь каждый человек – это кто? Это неповторимая личность. Хоть она и мала и незаметна на общем фоне человечества, но это жизнь одного-единственного и неповторимого человека.

Вот если убрать одну песчинку с Фудзиямы, разве уменьшится её высота? Нет, конечно. А выплеснуть из океана каплю воды? Разве он станет мельче? Нет, конечно. Так и наша жизнь и наша личность – она незаметна на общем фоне человечества.

Но если посмотреть на эту личность повнимательнее, если присмотреться к ней, то что ты увидишь? Именно океаны и вершины гор, скрытые в ней.

Посмотри на беременную женщину. Что она чувствует? Ведь она живёт тем, что растёт в ней. Она полна чувств и переживаний. А если посмотреть на дедушку, который катит коляску с внуком и разговаривает с ним. Разве можно найти ещё счастливее человека? Ему в данный момент абсолютно нет дела до открытия каких-то Америк, Антарктид и Индий, и ему абсолютно безразлично, кто это и когда сделал. Для него единственное важное – это тот, кто находится в коляске, и его благополучие.

А дети, которые носятся с криками во время своих игр? Что они чувствуют? Что они переживают? Это же мир эмоций, счастья и радости познания мира.

Это не подвиги и не открытия. Это обычная жизнь обыкновенного человека. А если всё это написать? Если перенести на бумагу переживания и чувства одного-единственного человека? Разве это будет интересно остальным людям? Конечно, нет. А для этого человека это его жизнь, его переживания, которые будут важнее всех открытий континентов, планет и совершения подвигов.

Я думаю, что возможность передать переживания и волнения одного-единственного человека, которые затмят все подвиги во вселенной, и есть цель моих книг. И если они затронут хоть одну струну в сознании кого-нибудь, я буду безмерно счастлив. Значит, я добился успеха. И это основное в жизни любого из нас – почувствовать, что ты не одинок, что у тебя появился ещё один единомышленник.

Спасибо всем вам, кто прочёл эти строки.

Алексей Макаров

В память о моей тёте Вале

и брате Алексее Иванове

Сокровища

Глава первая
Приезд в Питер. Встреча

Поезд подходил к Ленинграду. Он снизил скорость и, выбирая путь к вокзалу, уже отчётливо отстукивал по рельсам последние минуты, остающиеся до прибытия.

Пассажиры начали неторопливо вынимать свои чемоданы и сумки, выставляя их в коридор.

В противоположном конце вагона царила тишина.

Молодые прапорщики, едущие на службу по распределению, переоделись в форму и тихо сидели по полкам, мирно ожидая прибытия.

Это они вчера, после отъезда из Калининграда, выглядели неуправляемыми.

Сразу после посадки они начали пить, и уже через пару часов все лежали в стельку. Они орали песни, кричали непристойности, затевали между собой драки, а самый здоровый из них даже свалился с верхней полки, ударился головой об угол ступеньки и сейчас понуро сидел, грустно повесив голову, стараясь скрыть огромный лиловый синяк, расплывшийся на половину лица.

Бородин иронично поглядывал в их сторону, вспоминая вчерашнюю ретивость и разухабистость выпускников.

А сейчас они, понурые и притихшие, как побитые собаки, ожидали начала новой жизни. А что их ожидает сейчас, когда начальство учует перегар и увидит потрёпанные физиономии вновь испечённых прапорщиков?..

Бородин до сих пор помнил, как после окончания училища они гуляли несколько дней, прежде чем разъехаться по местам распределения. Но он не мог припомнить такой разнузданности, которую наблюдал вчера вечером.

Прапорщики вели себя, как свора собак, спущенных с цепей. Он понимал, что после строгих правил и постоянной муштры в учебке им хотелось отвязаться, но не до такой же степени, когда даже начальник поезда не смог с ними справиться и только пришедший на какой-то станции наряд милиции навёл порядок, забрав самых ретивых с собой.

Конечно, после выпуска и они все выпивали и на выпускном вечере, и в ресторане, а потом догуливали по кафе, и ещё на третий день устроили пикник на склоне одной из сопок Амурского залива, но такой разнузданности, что Бородин наблюдал вчера, никто из его друзей не позволил себе.

Эти новоявленные прапора гуляли только после одного года обучения, выдавая скопившиеся эмоции, а что тогда говорить о них, отучившихся пять лет в не менее жёстких условиях.

Да, они откровенно радовались, ощущению свободы от открывшихся ворот жизни, но такой вакханалии они себе не позволили.

Бородин возвращался из санатория после трёх недель отдыха в Светлогорске.

Каким-то образом папа достал ему путёвку туда, и он с удовольствием провёл это время на дюнах, в хвойных лесах и на песчаных пляжах Балтийского моря.

Компания у них подобралась весёлая. Все примерно одного возраста, но все со своими стремлениями в жизни и разными профессиями. Конечно, выпивали, ходили по ресторанам, ездили на экскурсии, но никто никого никогда не таскал на руках, и никто не зарывался в грязь лицом в состоянии «лёгкого» алкогольного опьянения.

Отдых оставил приятные воспоминания и какую-то лёгкость.

А тут, при виде вчерашних героев, на душе стало муторно, и радость от проведённого отпуска непроизвольно куда-то исчезла.

В купе плацкартного вагона, куда ему в это время года с трудом удалось достать билет, он остался один. Его попутчики вышли раньше.

Поэтому в одиночестве он сидел и смотрел в окно, разглядывая пригороды Ленинграда, мелькавшие за окном.

Вскоре поезд замедлил ход и остановился под огромной стеклянной крышей вокзала.

Пропустив вперёд гурьбу прапорщиков, издающих миазмы перегара, распространявшегося после их прохода по коридору, Бородин одним из последних вышел из вагона.

Он никуда не торопился. Никто его здесь не ждал и не встречал, хотя он дал тёте Вале телеграмму, что приезжает сегодня. А так как точного времени прибытия поезда он не знал, то и время приезда в ней не указал.

Выйдя из вагона, он огляделся и поёжился. Под сводами вокзала чувствовалась прохлада. Вокруг всё выглядело сумрачно и неуютно.

Вереница пассажиров не торопясь двигалась по перрону, и он, затесавшись в неё, последовал к выходу.

Пройдя весь вокзал, вышел на улицу, где сощурился от яркого светлого утра и достал солнечные очки.

Отойдя от главного входа, поставил чемодан на тротуар и закурил, оглядываясь по сторонам.

На небе ни единого облачка, взошедшее солнце уже прогрело воздух. Дышалось легко и свободно.

Сделав пару затяжек, он осматривал место, где сейчас находится и прикидывал, как ему лучше добраться до тёти Вали.

В этом районе Ленинграда ему ещё не приходилось бывать, поэтому он с интересом смотрел на набережную Обводного канала с проносящимися автомобилями и степенно проезжающими автобусами.

Конечно, он мог сесть на один из них и доехать до метро, а потом с пересадками ехать на Гражданский проспект, но ему не хотелось толкаться в утренних поездах с чемоданом, и он решил взять такси.

Тут как раз один из представителей этой братии и подошёл к нему.

– С поезда, что ли? – доброжелательно поинтересовался он.

– Угу, – в подтверждение его слов Бородин согласно кивнул.

– Куда ехать собираетесь? – вежливо продолжил выспрашивать таксист.

Прежде чем ответить, Бородин осмотрел таксиста. Рядом с ним стоял мужик одного с ним роста, аккуратно одетый, но возрастом намного старше Бородина. Вид его внушал доверие поэтому, пожав плечами, он ответил:

– На Гражданку.

– Ого! – невольно вырвалось у таксиста. – Так это же почти в Мурино, совсем другая сторона города.

Бородин почувствовал, что таксист, конечно же, повезёт его, но набивает цену своей услуги, поэтому возразил, стараясь придать уверенность голосу:

– Нет, это рядом с проспектом Луначарского. Я покажу, где, – и вновь посмотрел на таксиста. – Так повезёшь или нет?

Подумав, таксист как бы нехотя решил:

– Довезти-то можно, только вот как с оплатой-то быть?

– А как быть? – усмехнулся Бородин. – Сколько счётчик настучит, так пару рубчиков сверху добавится, – и посмотрел на колеблющегося таксиста.

Тот, сделав многозначительную паузу, решил:

– Маловато, конечно, но поехали. – И тут же добавил: – Если бы не утро, то за такие деньги я бы в такую даль ни за что не поехал.

– Так едем или нет? – не понял его Бородин.

– Едем, едем, – проворчал таксист и, подхватив чемодан Бородина, двинулся к жёлтой «Волге», стоявшей тут же в небольшой очереди.

Бородин невольно удивился действиям таксиста, но, промолчав, последовал за ним.

Во Владивостоке ни один таксист за чемодан не хватался. Там они себе цену знали и никогда не заигрывали или не заискивали перед пассажирами.

Таксист открыл багажник, уложил в него чемодан, подошёл к своей двери и, посмотрев на Бородина, удивлённо спросил:

– Чего стоишь? Садись, поехали, – и уселся за руль.

Послушав его, Бородин поудобнее устроился на пассажирском сиденье рядом с водителем и огляделся.

Машина внутри смотрелась чистой и ухоженной. Из-за ещё не выветрившегося тепла в салоне он почувствовал себя в нём уютно.

Таксист завёл мотор и, включив счётчик, взглянул на Бородина.

– Ну что? – как бы ожидая разрешения, спросил он. – Тронулись, что ли?

– Конечно. Чего ждать? Поехали, – согласно кивнул Бородин. – Только провези меня, пожалуйста, через мосты по набережной. Хочу посмотреть, какой стал Питер, – попросил он.

Таксист с удивлением посмотрел на Бородина.

– Соскучился, – пояснил Бородин ему. – Давно не был.

– Нет проблем, – согласился таксист. – По набережной так по набережной, – и, плавно сдвинувшись с места, не спеша поехал.

Несмотря на интенсивное утреннее движение по дорогам города, таксист ехал быстро, выполняя просьбу Бородина.

С посторонними вопросами к нему не лез, а Бородину не хотелось ни о чём говорить. Он разглядывал город.

Он много раз бывал в Ленинграде до этого. Город ему нравился своей архитектурой, широкими улицами, зелёными проспектами и спокойствием.

Невольно вспомнился последний приезд с женой, но он сразу же отогнал от себя эту мысль, чтобы не будить горечь обиды, оставшуюся после их последней встречи.

Он заставил себя сосредоточиться на городе и его улицах, чтобы вновь не впасть в меланхолию и депрессию, от которых с таким трудом избавился в санатории.

Машина быстро проехала по набережной Обводного канала, по Московскому проспекту и по Садовой выехала на Невский. Слева где-то мелькнул шпиль Адмиралтейства, справа – Александрийский столп на Дворцовой площади, а потом она свернула на Дворцовую набережную.

Таксист чётко выполнял просьбу Бородина. Он даже, проезжая по набережной, снизил скорость, чтобы Бородин мог рассмотреть окружающие здания, а проезжая Литейный мост, перестроился в правый ряд и очень медленно проехал его, заметив, что Бородин любуется водами Невы.

А потом понёсся по Лесному проспекту. Там Бородина уже ничего не интересовало. Он ждал, когда же они выедут на Гражданский проспект.

После того как машина пересекла проспект Непокорённых, он начал узнавать знакомые места.

Когда справа показались знакомые корпуса высоких панельных домов, нарушил молчание, стоявшее в машине:

– Вот здесь сверни, пожалуйста, и через эту арку заезжай во двор, – и показал на проезд между корпусами.

Таксист с удивлением посмотрел на Бородина, но чётко выполнил его указания.

– После арки поверни, пожалуйста, направо, – продолжал руководить действиями таксиста Бородин, – и езжай до третьего парадного.

Таксист ещё раз изумлённо посмотрел на Бородина.

– А чего же ты мне не сказал, что ты питерский? – В голосе его сквозило неподдельное удивление.

– А что, не заметно?

– А кто вас, молодых, поймёт, кто вы такие. Я вот и подумал, что ты приезжий. Уж больно фасонисто разодет.

– Просто в рейсе был почти год, вот и соскучился по городу, – соврал любопытному таксисту Бородин.

– Моряк, что ли? – с ещё большим удивлением произнёс таксист.

– Ага, – утвердительно кивнул Бородин и уточнил: – Механик.

– Понятно, – протянул таксист, хотя что ему понятно, так и не успел сказать, потому что остановил машину у третьего подъезда.

Бородин вышел из машины и, размяв спину, повернулся к багажнику, чтобы достать чемодан, но таксист уже доставал его и бережно поставил на высокий бордюр газона.

– Спасибо, что доставил, – поблагодарил таксиста Бородин, но увидев его ожидающий взгляд, полез в карман за деньгами.

Достав кошелёк и вынув две трёшки, вручил их таксисту.

– Большое спасибо, – поблагодарил таксист, бережно забирая деньги. – Дома-то хоть ждут? – мимоходом поинтересовался он, хотя чувствовалось, что этот вопрос он задал только из вежливости и ему абсолютно безразлично, что там творится у Бородина в доме.

Этим он хотел скрыть своё удовольствие от того, что от этой поездки получил лишнюю трёшку, а не два рубля, как договаривались.

– Ждут, ждут, – удовлетворил его любопытство Бородин. – Хотя мать, наверное, уже на работе.

– Ну, тогда желаю счастливой встречи, – пожелал ему таксист и, сев в машину, быстро уехал.

Бородин поднял чемодан и не спеша прошёл к двери подъезда.

Квартира находилась на втором этаже, поэтому он не стал ждать лифт, а легко взбежал по лестнице с чемоданом в руке и остановился перед знакомой дверью. Прежде чем позвонить, он пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить дыхание, и нажал на кнопку звонка.

За дверью тут же послышались шаги нескольких человек, и она широко распахнулась.

На пороге стояла тётя Валя, а над ней возвышалась голова Лёшки.

Тётя Валя с момента их последней встречи совсем не изменилась. Хоть и прошло уже почти три года, но она всё такой же выглядела полной и глаза её по-прежнему излучали теплоту.

А Лёшка сбрил бороду, отрастил усы, и лицо его уже не смотрелось таким устрашающим, как тогда, при их последней встрече, когда он походил на разбойника с большой дороги.

Тётя Валя, увидев Бородина, тут же кинулась к нему с распростёртыми объятиями.

– Вовочка, миленький! – вскрикнула она низким хрипловатым голосом. – Куда это ты запропастился? Я уже вся извелась тут. – И, обняв Бородина, прижалась к нему.

А он, почувствовав её тёплые мягкие руки, наклонился к ней и поцеловал в щёку.

Он не успел ещё и выдохнуть, как тут же его засыпали множеством вопросов, которые принялась задавать тётя Валя, выдавая их, как очереди из пулемёта.

– Что же ты, пакостник такой, не написал время, когда приедешь? Дату он написал, видите ли, а время – нет, – начала отчитывать она Бородина и, отодвинувшись от него, принялась рассматривать племянника. – Это значит, что Вова едет, а тётя Валя сиди и жди его у окошка целыми днями. Это пусть вас, моряков, жёны так ждут, а мне и на работу надо, и по дому вон сколько дел, – она повернулась в сторону коридора и махнула туда рукой.

Этой секунды её замешательства хватило Лёшке для того, чтобы он широким жестом сильной руки отодвинул мать и вцепился клещами в Бородина.

От таких объятий у Бородина затрещали все кости и перехватило дыхание. Хотя Лёшка ростом выше Бородина на полголовы, но по комплекции намного мощнее. Мама Лёшку, наверное, специально откармливала, чтобы он стал борцом, и, насколько помнил Бородин, в своё время получил мастера спорта в тяжёлом весе.

Ослабив объятья, Лёшка хлопнул Бородина по плечам обеими руками, от чего тот чуть ли не присел.

– Чего застыл? Проходи. Заждались мы тебя. Я вот тоже только что чуть на работу не ушёл, – он сдвинулся в сторону, пропуская Бородина в квартиру.

Подхватив чемодан, Бородин сделал несколько шагов, но Лёшка выхватил его, отодвинув мать в сторону:

– Ты, мама, посторонись, успеешь ты свои вопросы задать, а я хочу братца своего рассмотреть. Где это он там загулял, что с таким трудом к нам вырвался? Да проходи ты, проходи, – и, приобняв Бородина за плечи, повлёк вглубь квартиры.

На весь этот шум и гвалт из боковой комнаты вышла женщина с осунувшимся лицом и с ребёнком на руках.

Бородин сразу узнал Татьяну, жену Лёшки. Во время их последней встречи она была беременна и очень стеснялась Бородина из-за своего положения.