© Лобин А.Н., 2022

© ООО «Издательство Эксмо», 2023

© ООО «Издательство Яуза», 2023

Введение

350-летие Петра Великого приходится на 2022 год. Так уж совпало, что исследование по артиллерии рубежа XVII–XVIII вв. я как раз закончил в этом году. Оно стало логическим продолжением моих прежних штудий – книг «Артиллерия Ивана Грозного», «Пушки Смуты» и «Пушки первых Романовых». В новой работе хотелось бы закрыть хронологически свое исследование за семнадцатое столетие.

О реформах Петра невозможно писать, опираясь только на известные опубликованные источники, – такая работа будет слишком поверхностной. Историку, взявшемуся за изучение ранних военных реформ конца XVII – начала XVIII в., приходится буквально продираться сквозь пелену мифов и стереотипов отечественной историографии. Русская артиллерия XVII столетия, в силу грандиозности военных преобразований Петра Великого, зачастую изображается как нечто несовершенное, хаотичное, почти не связанное в своем развитии с военными реформами начала XVIII века. Некоторые военные историки в изображении деятельности царя-реформатора и вовсе остаются в рамках «парадигмы В. Г. Белинского» («Россия тьмой была покрыта много лет. Бог рек: да будет Петр – и был в России свет»), отказываясь обращаться к опытам предшествующего периода. А в некоторых случаях вся артиллерия XVI–XVII вв. противопоставляется артиллерии Петра Великого.

Говоря словами выдающегося исследователя Н.Е. Бранденбурга, «заслуги Петра едва ли что могут выиграть от прикрас, но последние только затемняют этот период русского артиллерийского искусства, и без того бедный как своими памятниками, так и разработкою сохранившихся материалов»^[1].

Ранние реформы Петра Алексеевича 1690-х гг. шли в общем контексте развития русской артиллерии, а некоторые нововведения, которые приписывались царю-реформатору, были сделаны до него – Петр I лишь продолжил реформировать артиллерийское дело.

Но надо отметить, что первые реформы Петра Алексеевича в пушечном деле практически мало изучены в литературе. Дело все в том, что документов, относящихся к периоду до «Нарвской конфузии», т. е. до 1700 г., сохранилось не так много. В то же время «артиллерийских» дел после 1701 г. уцелело большое количество – не менее чем в девяти архивных собраниях (Архив ВИМАИВиВС, Архив СПбИИ РАН, РГА ВМФ, ОР РНБ, ОР БАН, РГИА, ОПИ ГИМ, РГАДА, РГВИА) хранятся тысячи документов, и поднять их силами даже авторского коллектива будет не так просто. Именно в связи с этим обстоятельством и связано желание автора не продвигаться в изучении артиллерии за 1702 г. Этим годом заканчивается известная в историографии «реформа по воссозданию русской артиллерии после поражения под Нарвой». Автор взял на себя смелость разобрать господствующие в литературе мифы, связанные с производством пушек до и после «Нарвской конфузии».

Не будем перечислять большое количество актового материала, раскиданного по рукописным собраниям перечисленных архивов (тем более что это было сделано в предыдущих работах)^[2], а остановим внимание на записных, приходо-расходных и описных книгах Пушкарского приказа, в которых отражено массовое артиллерийское производство конца XVII – начала XVIII в.

Прежде всего следует отметить «Тетрадь записную всяким делам» 1701 г. из архива СПбИИ РАН, в которой есть записи об отливке орудий и пожалования мастеров с 1680-х по 1690-е гг. (л. 1-13), записи по челобитью (л. 14 об), записи о разных делах Пушкарского приказа (л. 15–23)^[3]. Опись артиллерии 1695 г., сохранившаяся в копиях первой половины XIX в., позволяет выявить типы и виды пушек, отлитых на Пушечном дворе в 1670–1690 гг. (до Азовских походов)^[4].

Практически синхронна с вышеописанными источниками переписка думного дворянина И. А. Власьева с начальником Пушкарского приказа боярином А. С. Шеиным за 1699 г. из 177-го фонда РГА ВМФ. В документах описаны массовые производства пушек и мортир, а также проблемы, связанные с пожаром на Пушечном дворе летом того же года^[5].

В собрании фонда № 1 архива ВИМАИВ и ВС следует отметить приходо-расходные книги 1683 г., «Описные и отказные книги» Тульских, Каширских и Алексинских заводов 1690 г., «Входящий журнал судного стола» 1690 г., Описи орудий 1694 г. и др.^[6]

Очень ценный материал об артиллерии конца XVII в. хранится в недавно сформированном фонде № 1700 РГИА (бывший фонд № 38 ГПБ). В нем имеются такие важные для истории артиллерии документы, как «Описная книга «наряда» орудий, пушечных и полковых припасов в Москве, отпущенных в походы Азовские и Свейский и находящихся в Азове и его укреплениях» 1695–1700 гг. (Д. 3, 144 л.), «Тетрадь артиллерии, пушечному снаряду и припасам нынешнего 1701 году в Новгороде» (Д. 4, 23 л.), «Тетрадь об отпуске всяких пушечных припасов в Смоленск 1704–1709 гг.» (Д. 7, 8 л.). Поистине уникальным источником является «Вседневная книга» 1701–1703 гг. (Д. 5, 128 л.) – это подневные записи Пушкарского приказа и Приказа артиллерии, в которых отражены мероприятия по массовому производству артиллерии после «Нарвской конфузии».

В то же время за 1680–1701 гг. сохранился крайне скудный материал о чугунолитейном деле. Книги 1680^[7], 1681–1685 гг.^[8] с данными, «что взято с Тульских и Каширских железных заводов всякого железа и ратных припасов», позволяют в некоторой степени оценить производственные мощности чугунолитейных заводов в указанный период. Сохранившиеся «Отказные книги» 1690 г. подьячего Пушкарского приказа Сергея Севергина приводят описания Тульских, Каширских и Алексинских заводов и приписанную к ним дворцовую Соломенскую волость^[9].

Историками (Е. И. Заозерская, Л. Г. Бескровный, Г. М. Коваленко, С. Г. Струмилин^[10]) собран и опубликован материал о чугунном производстве, разобрана история отдельных предприятий. Исследователь И. Н. Юркин обнаружил и ввел в научный оборот новые сведения о деятельности промышленников железоделательных заводов^[11].

По документам известны размеры заводов и плотин, количество работников, заработная плата мастеров и рабочих. Но в то же время крайне скудны данные о типах выпускаемых чугунных пушек. Из-за лакун в документах за 1677–1679, 1686–1689, 1691–1699 гг. материалы железоделательных заводов не дают полной картины по производству чугунных орудий.

Поистине огромный комплекс материалов по снабжению артиллерией городов и полков, а также по боевому использованию пушек находится в РГАДА. Среди них – росписи «Большого полкового наряду, что бывает у Розрядного шатра, и в драгунских, и в солдатских полкех», описи городов 1680-х гг., материалы записных книг «Кабинета Петра I» и др.^[12]

Вместе с большим объемом актового материала данные источники позволяют подробно рассмотреть производство и номенклатуру выпускаемой на Пушечном дворе военной продукции, оценить масштабы и проблемы реформ в артиллерии.

«До сих пор ни описания, ни чертежей артиллерии Петра не было издано, сведения о ней далеко не полны и возбуждают много сомнений», – сокрушался в свое время преподаватель Михайловской артиллерийской академии А. А. Нилус. И эти слова сказаны не случайно – через сто двадцать лет мы можем сказать то же самое. Чертежи раннепетровских пушек (1690–1701 гг.) до сегодняшнего момента не выявлены. Из имеющихся в собрании Библиотеки Академии наук альбомов чертежей петровских орудий самый ранний относят примерно к 1705 г.^[13]

В отделе рукописей РЫБ найденные чертежи также относятся к первым десятилетиям XVIII в. Это прежде всего список 1719 г. «Практики майора Лихарева»^[14] и «Описание артиллерии с чертежами»^[15]. Не исключено, что рисунки более ранних орудий 1699–1701 гг. находятся в рукописных книгах фонда 9 «Кабинет Петра Великого» РГАДА.

Попытку собрать данные о петровских пушках предпринял историк артиллерии В.Ф. Ратч. Его статьи и заметки в «Артиллерийском журнале» и «Военном сборнике» в свое время стали прорывом в вопросах изучения петровской артиллерии^[16].

В 1859 г. он преподнес императору Александру II рукопись под названием «Сведения о гвардейской артиллерии», состоявшую из 4 томов (из них 4-й том – приложения). Рукопись так и не была напечатана, а ее местонахождение в настоящее время неизвестно^[17]. Но «Рисунки, планы и чертежи к сведениям о гвардейской артиллерии», как удалось установить, хранятся в ОР РГБ (Ф. 492. № 73) Ч На листах 5-10 приведены акварельные рисунки петровских орудий. Здесь сложно сказать, на какие иконографические источники опирался художник, особенно в изображении 6-24-фунтовых орудий (возможно, использовались какие-то чертежи XVIII в.). Но в целом, исходя из сохранившихся описаний, рисунки вполне достоверны.

Самым важным иконографическим источником для нас служат шведские рисунки Ф.Я. Телотта начала XVIII в. (до 1706 г.). Неоднократно я указывал^[18][19], насколько точно (за исключением надписей вязью) на них изображены орудия. Благодаря шведским рисункам мы можем реконструировать особенности новоотлитых на Пушечном дворе орудий.

Таким образом, складывается интересная ситуация в изучении документов Пушкарского приказа конца XVII – начала XVIII в. Комплекс документов позволяет подробно рассмотреть состояние русской артиллерии накануне и с начала единодержавия Петра I, выявить номенклатуру производившихся орудий.

История артиллерии накануне царствования Петра Великого долгое время оставалась в тени реформ начала XVIII в. Единственным советским историком, который обратился к развитию артиллерийского вооружения в начальный период преобразований Петра Великого, был Е.Е. Колосов^[20], который на основе неизвестных ранее документов рассмотрел развитие артиллерийского вооружения конца XVII в. Ему принадлежит концепция, что обеспечение артиллерии однотипными орудиями началось в 1699 г., т. е. до Нарвского поражения 1700 г.

Надо отметить, что среди всех прочих архивных документов Е. Е. Колосов изучал 38-й фонд Артиллерийского приказа в Государственной публичной библиотеке (листы просмотров показывают, что к делам фонда в 1950-х гг. обращались и А.П. Лебедянская, и А.Н. Кирпичников). По акту от 25 августа 1964 г. этот фонд целиком был передан на временное хранение в ЦГИА СССР и на долгое время стал недоступным для исследователей. Одним из последних историков, кто работал с документами этого фонда в ЦГИА в 1971 г., была О. А. Белоброва^[21], после чего фонд «пропал» на десятилетия из поля зрения историков и архивистов. И только в 2017 г. благодаря деятельности главного специалиста РГВИА В. И. Егорова, к которому я обратился за помощью, коробки с документами бывшего 38-го фонда были найдены в РГИА и поставлены на учет. Сейчас это собрание составляет фонд № 1700.

Однако при обращении к тем материалам, которые смотрел Е. Е. Колосов, выясняется, что в некоторых своих построениях он ошибался. Так, в фонде № 175 (И.Х. Гамеля) СПбИИ РАН хранятся выписки академика из описей конца XVII в., в которых приведены разные описания одних и тех же орудий. Е. Е. Колосов посчитал, что речь идет об однотипных пушках – и свои ошибочные данные он привел в таблице 3, из которых следует, что в 1685 г. было отлито 40-фунтовых пищалей – 11, в 1693 г. – 8 штук, а 50-фунтовых в 1685 г. – 4 штуки^[22]. В реальности же в 1685 г. были отлиты одна 40-фунтовая пищаль, одна 50-фунтовая, в 1693 г. – одна 40-фунтовая пищаль, описание которых повторялось в копиях фрагментов описей.

Публикация в 1960 г. «Истории отечественной артиллерии», к сожалению, оставила за собой большое количество неосвещенных вопросов. Как справедливо отметил Ю.Е. Манойленко, «при описании состояния материальной части, организационной структуры артиллерии, подготовки личного состава, а также боевого применения артиллерии авторы коллективного труда («Истории отечественной артиллерии». – А.Л.) фактически не вышли за рамки положений, содержащихся в работах дореволюционных историков Н.Е. Бранденбурга, А. А. Нилуса, В. Ф. Ратча и др.»^[23].

Из современных исследователей следует отметить Н. Р. Славнитского, В. Н. Бенду и Ю. Е. Манойленко. Н. Р. Славнитскому принадлежит несколько работ по истории артиллерии и гарнизонов с 1701 г. Автор кратко разобрал вопрос производства артиллерийских орудий до 1710-х гг., но за пределами интересов исследователя остались раннепетровские реформы 1690-х гг.^[24]

Работы В.Н. Бенды посвящены историографии истории артиллерии, вопросам организации военно-учебных заведений начала XVIII в. и инженерному делу^[25].

Ю.Е. Манойленко изучал мероприятия по сбору колокольной меди в 1701–1702 гг., производство артиллерийского вооружения, материальную часть, а также органы управления и организационную структуру артиллерии. Также следует отметить работу по боевому применению артиллерии в Азовских походах^[26].

Несмотря на то что В.Н. Бенда и Ю.Е. Манойленко использовали значительный комплекс архивных документов, все же стоит сказать, что история артиллерии до 1701 г. в их работах дана слишком сжато и поверхностно.

О господстве старых стереотипов в современных исследованиях наглядно показывает следующая цитата В. Н. Бенды: «Каждый из мастеров литейно-пушечного производства при изготовлении артиллерийских орудий руководствовался собственным мнением и представлениями в определении длины, толщины, наружных очертаний, украшений для изготовляемых им изделий. Отсюда и всевозможные виды, наименования, размеры и калибры железных, чугунных и в большой степени медных орудий»^[27]. Фактически это те же тезисы, что изложены в работах Н. Е. Бранденбурга, М. Д. Хмырова и А. Нилуса.

Фактически о том же пишет Ю.Е. Манойленко: «Накануне Северной войны в системе производства артиллерийского вооружения отсутствовали единые стандарты. В результате материальная часть артиллерии, изготовлявшаяся на казенных и частных заводах, отличалась значительным многообразием. Артиллерийские орудия одного и того же калибра нередко различались по своим конструктивным данным. Это приводило к снижению эффективности боевого применения артиллерии, так как затрудняло ее снабжение боеприпасами и лафетами. Вместе с тем намечаются тенденции к производству однотипной материальной части, проявлявшиеся в изготовлении партий орудий, имевших одинаковые конструктивные данные»^[28]. И еще одна цитата: «Артиллерийские орудия одного и того же калибра нередко отличались друг от друга своими конструктивными данными»^[29]. Приведенные цитаты настолько обще обрисовывают материальную часть артиллерии, что их с таким успехом можно привлечь и для характеристики периода петровских реформ 1699–1703 гг.