Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

© Алексей Козлов, 2021

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-4474-8568-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

43. Песнь сорок третья

Являющаяся чрезвычайно важной, переходной и однообразно трактующей бесконечные словопрения звездоокого Александра Фёдоровича Керенского, коего бегство в полковничьих кальсонах и парандже поразило искушенные сердца петербуржцев и современников, а также о приходе Владимира Большевика с интернациональной компанией новоторов и мздоимцев.

 
Тяжёлая минута, —
Говаривал Рабле…
Тут воцарилась смута
По всей честной земле.
Когда большое знанье
Коснулось нас зело,
Керенского восстанье
К престолу вознесло.
Кто это был, не знаю,
И всё ж, не зная кто,
Наивно полагаю,
Что это – дед Пихто!
 
 
– Ты зря на Русь накакал!
Не к месту и не в срок! —
Гузном своим оракул
Торжественно предрёк…
Грядущие событья,
Космический ответ…
Но уловил ли нить я,
Уверенности нет!
 
 
Боясь солдатской порки,
По залам он бродил
В зелёной гимнастёрке,
Как нильский крокодил.
Качал он длинным носом,
Руками он махал,
Словесным же поносом.
Как все тогда страдал.
Румян, как Монте Кристо,
К народу он летел
И множеством курсисток
Он взором овладел.
 
 
«Как зло, неблагодарно
Исчадие могло
Растратить столь бездарно
Народное фуфло?
Казалось где бы, кто бы
Начальник у кого?
Коварные микробы
Хозяева всего!
Я ясный взгляд имею
На завтра из вчера…
Vox populi – vox dei…
Veliti pecora…
(…Глас народа – глас Божий…
Скоты!)»
 
 
Волнуется субретка
С фамилией Гучков:
 
 
– Большие деньги редко
Гостят у бедняков!
 
 
Не будем углубляться:
Сашок, узрев врага,
Орал на фронте: «Братцы!
Сидите здесь пока!
Узревши вашу мину,
Устрою рай в лесу:
Всем курева подкину!
Патронов подвезу!»
 
 
Но мы уж не хотели
Ни родины благой,
Ни скаток,
Ни шрапнели.
Ни криков,
Ни шинели,
Домой!
Домой!
Домой!
 
 
– Враг видит ваши жопы!
Куда?..
Стоять!..
В кусты?..
Мать-родина!..
В окопы!..
Зарыться, как циклопы!
Проклятые глисты!
 
 
Ответ святому сыну
И братии его:
– Мы…
Милый…
По малину…
Годами…
Гнули…
Спину…
Пописить…
Ничаво…
Пусть… вас…
Забота… гложет…
И… мочит… ваш …матрас!
Кто… предал…
Тот… не может…
Рассчитывать…
На…
Нас!
 
 
Когда задал нам танец
Совет Штыков тайком,
Сей вегетарианец
Опился молоком.
Была одна победа:
Затарахтел мотор
Комиссий,
Комитетов,
Отделов
И контор.
Ломая руки, в стоне,
Сюсюкал сей позёр:
 
 
– Я в жэээнском бетальоооне…
Батальный режыссор!
 
 
«Последний писк свободы»,
«Летучий продотряд»,
«Вождь принимает роды
У питерских солдат».
Чрез час в надежде слабой
Созвали мы Совет
Решать, одет был бабой
Керенский или нет?
Перевернём страницу…
Но как, когда и где
Сбежал он за границу,
И был ли он в фате?
На бывшей царской вилле
Где ныне скорбный дом
Министров изловили
В кадушке с табаком…
 
 
– Я брошенный скиталец!
Меня лупил мой дед! —
Голицын – дряхлый старец
Захныкал напослед.
Поклясться на киоте?
И всё?
И всё?
Увы!
Вы что, победы ждёте
От Лысой Головы?
При тщательном осмотре
Хвостова – тот пыхтел
И взятки прятал в одре
Министра Прочих Дел!
Когда у Горемыки
Спросили: «Как зовут?»
В ответ летели рыки,
Завывы,
Пуки,
Крики
Четырнадцать минут!
Белецкий – Заманилов
Андрон Лимоныч Дрель —
Любители без мыла
Залезть в любую щель!
Венец мирского знанья
Понёс малютка Мук
Повторы,
Заклинанья
Описки,
Хлюп
И пук.
Какие позы?!
Лица?!
Овидий!
Больше строф!
Святейшие блудницы!
Герои житиёв!
Зады и локти эти
И в белых фижмах рать
Оставим же в Совете
Публично догнивать…
Да, падал он всё ниже,
Как облетелый лист…
 

44. Песнь сорок четвёртая

Тонко ведущая речь об Ильиче Богоравном и его из ряда вон выходящем появлении на свет божий из уха Афродиты, его Славных предках, его психоделической жизни до полного конца и впадения его в исторический маразм, с цитатами из его бессчётных пселдонаучных инкунабул, фолиантов и побасенок.

 
…тут на арену вышел
Наш импортный марксист.
 
 
Резон поспать, однако,
Отправимся скорей
В Авгиеву клоаку,
Где Чёртсолит угрей.
Чтоб не было вопросов,
Копнём клешнёй корбит.
Изгнание гиксозов
Нас всуе вдохновит.
Такое бы да графу
В начале всех начал!
 
 
«Зачат по телеграфу!» —
Покровский отвечал.
 
 
Вот он кудрявый малец
С ладонью на весу
И белый пухлый палец,
Как гвоздь, застрял в носу.
Володя – мальчик маленький,
Гунявый и живой
Всё лето бегал в валенках
С курчавой головой.
Прекрасно знаем сами
Мы всё почти о нём,
Вот он клянётся маме
Идти другим путём.
Он расколол яичко,
Но говорит молва:
Он так рыдал над птичкой,
Что птичка ожила.
О чудо частой порки!
Владимир Канапе
Учился на пятёрки,
Шестёрки и т. п.
Испуганный наш предок
Рассказывал о нём:
 
 
– Володя ест медведок
И бьёт жуков гвоздём!
Ильич – юнец был рыжий,
Весёлый и живой,
Он летом бегал в лыжах
С курчавой головой.
О, как дружили оба!
По плоскости крутой
Он сбросил Сашу в пропасть,
Сказав: «Господь с тобой!»
В субботу ровно в восемь
Вопя, вертясь винтом,
Тот дико грянул оземь
Гигантским животом.
 
 
– Во всём уместна мера! —
Промолвил доктор Джон:
Бациллой Робеспьера
Подросток заражён!
Заваривайте травку!
Поскольку вы – отец,
Болотную пиявку
Поставьте наконец!
 
 
Все имена и клички
Его нам не назвать…
Об этой божьей птичке
Я знаю, что сказать.
 
 
В экстазе… суеверно
(Тут я соврать боюсь)
Окончил он экстерном
Какой-то тёмный ВУЗ.
В какой – то там конторе
Кого – то там судил,
Но как-то раз (О горе!)
Чернильницу пролил.
 
 
– Быт заскогузлый в силе! —
На это он сказал,
Но судьи попросили
Его покинуть зал.
На лысину магистра,
На букли и плюмаж
Орал чиновник: «Бистро!
Прервите эпатаж!»
Не пожелав проститься
И злобу затая,
Он улетел, как птица
В далёкие края.
Там он немного яда
Рассыпал по весне:
– Я вам припомню брата
В Романовой блесне!!!
Чем Ленин хуже дуче?
Спортивный аксакал
В Швейцарии по кручам,
Как горный тур, скакал…
И часто ездил к Кэти,
Но был в постели слаб,
Хоть на велосипеде
Давил плешивых жаб.
Перо гуся кусая,
Кропал он целый год
С упрямством попугая
«Бюхнер и Моленшотт».
«Молюсь!
Хочу!
Сумею!
Сверхагхиважно!
Ах!» —
Какую ахинею
Он нёс в своих трудах!?
Поток цитат из Струве:
«Панамы!
Каблуки!
Лапифы!
Носоклювы!
Гориллы!
Индюки!
Жечь в топке эти книжки!
Как, рея на метле,
Не получить отгыжки
От опусов Фугье?»
 
 
Имел в Шуше он зальцы,
Луга, веранду – рай,
И бил на речке зайцев,
Как дедушка Мазай.
На съезд всегда являлся,
Но взяток не совал:
То с Плёховым цапался,
То с «Бундом» воевал,
То в комнате скитался,
Не видя ничего,
То с тенью Фихте дрался,
То с Кантом, мать его!
Носил в Берлине брюки,
В Париже выпивал,
А в Цюрихе от скуки
Всё носом он клевал.
Ступал порой на грабли,
Был в гребле тароват,
И Горькому на Капри
Поставил детский мат.
 
 
Вожди скитались хором
По bliadкам,
По рукам,
По подполам,
Каморам,
Каптёрам,
Чердакам.
Бунтовщики-бродяги
Вязали шарф крюком,
И письма из тюряги
Писали молоком.
Вдали, в пыли, в сторонке
(Пришествие само)
Их лучшие подонки
Толкались в Лонжюмо.
 
 
Надин писала: «Эрик,
Признаться я должна:
Нет денег! Белошвеек
Ундина лишена!
Нет денег!
Нету денег!
О, кто б помыслить мог?
Купить придется веник,
Иголку и совок!
Никто мне не откажет,
Хоть я слаба, как мать,
Обстирывать бродяжек
И нищих обшивать!
Весь день рыдаю в муке!
Стенаю от тоски!
Заламываю руки!
Кусаю локотки!
Самой!
Самой трудиться???
Морочить?
Городить?
Нет, это не годится!
Что делать?
Как тут быть?
Володя!
Мы приплыли!
Я больше не могу!
Иди, проси у Вилли
Na bubliki деньгу!»
 
 
Вручив малютке сушку,
Некстати вспомнив мать,
Ильич шмыгнул в теплушку
Мозгами мозговать…
Мы ждали, я не скрою,
Чего в природе нет:
Господство мировое
Иль рай… чрез триста лет…
 
 
Вот так рванула бомба…
История темна,
Была ль в вагоне пломба
И где теперь она?
То было время брани,
А не словесных жал.
Балкон Кшесинской пани
Дымился и дрожал.
Народ, явясь оттуда,
Откуда люди все,
Хотел увидеть чудо
Во всей его красе.
Скажу вам по секрету:
Дорвавшийся пострел —
Ильич возможность эту
Уже предусмотрел.
Прелестная картина:
Страшилкою из книг
Посланец из Берлина
Полез на броневик.
 
 
– Ни дня, мамзель, без строчки!
Склллегоз меня сгазил!
В Согочинцах согочки
Забыл, дугак, забыл!
Дгузья!
Музья!
Советы!
Реляции пгосты:
Закгыть все туалеты
И газвести мосты!
Я вам не гимский нунций!
Я вам не гамотей!
Всё!
Мир без контгибуций,
Аннексий и бliadeй!
 
 
Где голос был из хора,
А кто был пьян вдугу,
Стреляла ли «Аврора» —
Ответить не смогу!
Буфеты, треуголки,
В алмазных звёздах свод,
Все фижмы и осколки
Свалились на народ.
 
 
Вот мы на на новом месте
Жуём себе золу…
 
 
– Ну отвалил я в Бресте…
Германскому орлу…
Кусочек Украины,
Пеньку и корабли,
Но мы такой корзины
Равно б не унесли!
Пустыни дать габочим!
Кестьянам дать станки!
А власть – Советам, впгочем,
Как там… большевики?
Лев Двидыч… постарался,
Напился ревеня,
Он в Бгесте так отдался,
Что пронял и меня!
 
 
Скажите пгавду Риве!.. —
С сомнением в душе,
Сокрылся он в Разливе.
В бетонном шалаше.
И там затих, однако
Долиной, в щели, в хлев
По следу шла собака
По кличке Бубен Треф.
 
 
Один агент охранки
За деньги сгоряча
Доставить клялся в банке
Головку Ильича.
Не посулив медали,
Затеяв вновь учёт,
Деньжат ему не дали:
Жмот сам себя сечёт!
 
 
Увы, вождя минули
Облавы на заре,
Отравленные пули,
Яд птицы Кураре,
Зараженные дамы,
Разбойники в пути,
Мешки и волчьи ямы
С колами посреди.
Он минул все гаремы,
Где ждут большевика
Яд Бледной Трепонемы,
Миазмы Трепака.
Такой свирепой воли
Не знали короли…
Vedi, a-hey, Napoli,
E poi, hey, mori!
(Посмотри, э-гей, Неаполь,
И, гей, умри!)
 
 
У нас, как в Древнем Риме
Все средства хороши:
Он въехал в Смольный в гриме
Турецкого паши.
Какой там Марий Луций?
Какой Калигула?
От диких резолюций
Съезжала голова:
«Мне было очень жутко
В Газливе одному,
А Тгоцкий пгости – тутка!
Его я не пгиму!
Газгушить почту сгочно!
От складов – ни следа!
Сиё исполнить точно
И быстгенько – сюда!
Я вам не шоколадка,
Не финский бутербгод,
Всё будет агхигадко!
Не дгейфить!
Фить!
Впегёд!
Засядем в Зимнем пгочно
С мамзелькой на заре…
Тук-тук!
Тиге и точка!
И точка, и тиге!
Госсийская невеста
Должна отбгосить сплин,
Поняв, в какое место
Засунул вождь РАБКРИН!
Понятия не надо
Мешать, герр Мажогдом:
Здесь не пгитон развгата,
А лишь весёлый дом!»
 
 
Чтоб истину наивно
Восславить мы могли.
Придётся по архивной
Поползать по пыли…
Он начал править лихо,
Швырнул корону в хлам,
Пошла неразбериха,
Как эхо по углам.
Рукой болтая ловкой,
В морозном декабре
Толкал свою речёвку
Перед босым каре.
Мы все, напрягшись, взмокли,
Стремясь поспеть за ним,
Но арамейский кокни
Был непереводим:
 
 
– Важны любые сгедства
От агеста до лжи,
Дзегжин, на случай бегства
Сокговища дегжи
В своем аппендиците,
Иначе все найдут,
А часть отдайте Мите
Пускай зашьёт вот тут!
Залить алмазы тестом,
Сапфигы бгосить в мёд,
А Надя неким местом
Таможню отвлечёт!
В подвал упьятать книги,
Не место им в гаю!
Лей, дождь, летите, пики,
На голову мою!
Потегянные души!
Я должен всех учить!
Забыли, как лягушек
На мясо разводить?
Я сам на башню влезу,
Мне это по плечу
Куганты «Магсельезу»
Гогланить научу!
 
 
Венец его усилий
Звонки, скрипенье, гуд:
Часы на башне били
Чрез каждых пять минут.
Красавцы и красотки
(Поклясться я готов)
Тонули в бочках водки
Разграбленных складов.
От голода ль, от воя
Или наоборот
Пандемия разбоя
Объяла весь народ.
Парадные забили,
Испортился народ,
Бандиты заходили
Теперь сквозь черный ход.
 
 
– За мною, с Богом, чегти!
На битву вас зову
Мы головы отвегтим
Двуглавому оглу!
В невиданные сгоки,
За несколько минут
Кисельные потоки
К вам в пасти потекут!
Я думаю о многом!
Я верую сполна!
Как обложить налогом
Публичные дома?
Бог дал нам, бр, соседство.
Увы – иного нет,
Сундук поповский сгедство
Набить зегном бюджет!
 
 
Хорошее начало:
В благие годы те
Мир слышал, как урчало
У нищих в животе.
И стихли сплетни злые…
Дарил он задарма
Котлетки паровые
В сиротские дома.
Играть в венце на лире
И лопать не с руки,
Уединясь в сортире,
Кремлёвские пайки.
 
 
Уняв вином болезни,
Все на полати влезли
Бандиты Красной Пресни
И с ними Красный Князь,
Раскинув лапы в кресле,
Мешки свои разверзли,
Всё слопали, давясь.
Картины пораскрали,
Лепнину с потолков
И кожу ободрали
С наяд и ангелков.
Разграбили лабазы,
Похерили межу
И наложили в вазы…
Чего?
Да не скажу!
Надменны, злы, чугунны,
Привыкшие ломать,
Пожалуй даже гунны
Здесь могут отдыхать!
 
 
Вслед питерским громилам,
Кадык вздувая ввысь,
Вореи с жаром, с пылом
В кожанки облеклись…
В комиссии засели,
Давили гопака,
Но о своем уделе
Не думали пока…
 
 
– Кугом война, газгуха.
(Я не забыл беду?),
Но ты, товагищ, шлюхай!
Дегжи язык во гту!
Идея коммунизма —
Гядущего мотор!
Вегшиной гуманизма
Является террор!
Где клики цагской слуги?
Товагищи!
Отгяд!
Пусть, бдея на досуге,
Коммуну не пгобз… т!
Chto, bratia s’eli koshek?
A vodku vipil vor?
Vsekh belikh I bliadeshek —
Na prazdnichniy koster!
 
 
Когда огонь подворья
Пожрал и сундуки,
К нему из Лукоморья
Явились ходоки.
Вождь молвил, пламенея:
 
 
– О! Я вас видеть гад!
Как говорят евгеи,
«Леех кэбэнэ мат!»
(Катись к Ё.М.!)
Добуду гай, загазы!
Напгавить повелю
В златые унитазы
Нагодную стгую!
Себя должны поздгавить,
От вас не утаю —
Кухагка будет пгавить
И конюхи в гаю!
Все б… будут в неге!
Всем вдовам по гогам!
Всем бгатьям по телеге!
Всем сестгам по сейгам!
Потом вопил вдогонку:
 
 
– Пгосителей принять,
Поить их чрез вогонку
И тут же расстгелять!
Про Ленина превратно
Твердили всякий бред:
 
 
«Он – вождь и вероятно
Не ходит в туалет?!
В себе всё держит, ибо
Запомни же, малыш,
Не может эта глыба
Родить малютку-мышь!»
Газеты врут, навряд ли,
Он мог, как Прометей,
Ворваться в хлев на Шаттле,
И там судить судей!
Раздувшись шире кобры,
Сказал он: «На войне
Немыслимо быть добгым!
Быть надо злым втгойне!
Есть у него заслуга,
Но дгуг меня предал!
Поцеловал я дгуга
И лично расстгелял!»
 
 
Он говорил золовке:
 
 
– Когда кгугом кричат,
Как гладить по головке
Смышленых китайчат?
 
 
Профессор с Красной Пресни
Лечил пилюлей гнусь,
Все детские болезни
Он видел наизусть.
За подлую измену,
Сняв вервия с крюков,
Замуровал он в стену
Семьсот клешневиков.
Тут мы дошли до точки,
Прописывал Кащей
Свинцовые примочки,
Как средство от прыщей.
 
 
– Я загоню пгоклятых
Кадетов по рублю!
Я этих пусек бятых
Ужасно не люблю!
Вам дело для затравки:
Я очень не люблю
Что эти шмакодявки
Лупцуют по Кремлю!»
 
 
Что это?
Грёза?
Драма?
Преддверие?
Итог?
Одеждою Адама
Был фиговый листок.
 
 
Рассеялись былины,
Растаяли вдали
Шары и цепеллины,
Дредноуты ушли,
В зеркально чистом небе
Прочерчивая след…
Лишь нищие о хлебе
Вздыхали…
Хлеба нет!
Чтоб видеть, хватит реп ли
И сушек у столба,
Он всматривался в дебри
С гигантского столпа.
Веревками бинокли
Смогли к нему поддеть,
Откудова он мог бы
Финляндию узреть.
Ужаленный средь бала,
Упал он у стола.
 
 
– Звездою пятипалой
Заменим мы огла!
Читал я у Евлоги:
Есть колос у пшена,
А фасции убоги,
А свастика сложна!
На гегб засунуть надо
Свисток,
Пяток бигуш,
Колосья,
Аппагаты,
И остальную чушь!
В своих дерзаньях исты,
За рубль и кренделя
Трудились визажисты
Над Пенкиным Кремля.
 
 
«Воинственные речи
Ему идут, увы!
Он взглядом гасит свечи
И двигает столы!»
 
 
– Что, жалко?
Плакса!
Вытги!
Позог на всю стгану!
Нет, бугжуазной гидге
Я сиську отвегну!
Я должен слушать вздохи
Подонков, как коголь?
Ты, пгаво, мгазь, анохин,
Ты, жбанов, гадкий хорь!
Мне – лавры!
Прочим – реи!
Монашкам – «акафист»!
 
 
Монархию плебеев
Сбил красный монархист.
Застыли две столицы,
С замшелого пенька
Совиные глазницы
Таращило ЧК.
Мы жили в сей юдоли,
Не евши ни шиша!
Да, нету горшей доли,
Чем доля Плохиша!
И нас завёл бы урка
В страну теней, когда б
Мы все из Петербурга
Не совершили драп.
О Боже! Вместе взвесим,
Чем можно заслужить,
Чтобы по отчим весям
Нам в страхе не кружить?
Как препарат от стресса,
Лучиста и светла,
Вокруг него Инесса
Летала, как пчела.
 
 
– Вокгуг такие рожи!!!
Пгиличной ни одной!!!
Её хаизма!!!
Боже!!!
Я помню!!!
Боже мой!!!
Вот встгетишься однажды…
Дык – эдак!
Егунда!
Хаизма есть у каждой!..
А деньги – не всегда!
 
 
– Малютка!
Кгошка!
Бэби!
Нагод меня любил,
Но мыслями о хлебе
Свой обгаз осквегнил!..
Свобода?
Бгадство?
Хватит!
Я буду очень стгог!
Блинами конопатить
Вы будете остгог!
Я возношусь из ада
От тгепета струны!
О Апассионата!
О мокгые штаны!
Да, гении всё те же!
Вокгуг, со всех сторон
Великолепный скгежет,
Божественный музон!
 
 
Кругом буржуев били,
Ввели декретом флаг
И во дворцы вселили
Расхристанных бродяг.
Годами совершались
Бесчинства, как во сне,
Интеллигенты жались
И дули на пенсне.
Чтоб смерды не грустили,
Не никли от тоски,
Их быстро запустили
Толпой на Соловки.
 
 
– Когда дгожат коленки,
То чувства говоят…
Хочу бугжуев к стенке
Поставить невпопад!
Есть пгелесть взглядов новых,
Поэзия тгудов
В гасстрелах обгазцовых
Служителей культов!
 
 
– Не дам вам, …ди, спуску!
Твержу козлам стокгат:
Дохлятинку – в закуску!
Гнильцо и гной – в салат!
Какие, бгатья, шутки?
Наш путь лежит в пески,
Я вам набью желудки,
Тьфу, печенью тгески!
Для вас, таких кагоших,
Уже едящих кр’иль,
Я буду новaм Моше,
Дебогой и Гахиль!
Нагод в войне сословной
За несколько минут
Погибнет поголовно…
Но лучшие дойдут!..
 
 
Несчитанные тыщи
Средь горя и тоски
От гестоганной пищи
Нагезали коньки!
Досадные огрехи
Политики сохи:
Все грецкие орехи
Сожрали индюки!
Мы падали со стула
И били в барабан,
 
 
Чего не промелькнуло
Пред оком россиян!
 
 
Знакомо ль вам, в июле
Раздался трубный глас:
– Ах, сук-ки! Обманули!
Ограбили,
Надули,
Полямзили пачули,
Онучи утянули,
Трусы,
Мешки,
Кастрюли,
В бок шилом саданули,
Украли ватерпас!
И кто?
Одни Бурбоны!
Французские сынки!
Немецкие шпионы!
Крюки!
Большевики!
Сулят мне горстку праха,
И больше ни шиша,
Забыв что черепаха
Не выпердит ежа!