Говорят, мирное время рождает слабых людей. Но лишь в огне великих испытаний, когда рушатся стены и гаснет надежда, становится видно истинное величие человеческого духа. Лишь тогда трус и герой, предатель и святой сбрасывают свои маски.

Эта книга – о таком времени. О днях и ночах, когда целый город, от эмира до простого ополченца, от царицы до маленькой сироты, стал единым сердцем, бьющимся в унисон перед лицом неминуемой гибели.

Это история не просто о битве за город. Это история о битве за душу.

Глава 1. Армия, от которой содрогнулась степь

Первый удар обрушился на Биляр с оглушительным грохотом. Камень размером с бычью голову, выпущенный из чрева хазарской катапульты, врезался в деревянный частокол над воротами, разметав бревна, как щепки.

Эмир Алмуш даже не вздрогнул, лишь смахнул с плеча острую щепку. Вокруг него на стене кричали раненые, командиры-тарханы выкрикивали приказы, но эмир, казалось, был в центре урагана, в точке абсолютной тишины.

Он смотрел на войско, раскинувшееся перед ним. Море врагов. Черные доспехи, тысячи копий, знамена с хищной тамгой кагана. Он видел, как к стенам под прикрытием огромных щитов бегут воины с лестницами, как медленно, неумолимо ползут вперед тяжелые осадные башни. Это была сила, способная стереть с лица земли любой город.

– Их больше, чем листьев в лесу, повелитель, – прохрипел рядом Ишбуга, его верный начальник стражи, прикрываясь щитом от града стрел, которые тучей летели на стену.

– Но наш лес стоит на своей земле, Ишбуга, – ровным голосом ответил Алмуш. Он обернулся и посмотрел в глаза своему старому соратнику. – Ты должен понимать. Багдад не пришлет воинов. Халиф дал нам свое благословение и золото, но не своих солдат. Мы одни.

В его словах не было отчаяния. Лишь холодная, трезвая констатация факта. Он хотел, чтобы его командиры понимали: чуда не будет. Надежда – не в помощи извне. Надежда – в их собственных руках, в крепости их стен и в силе их духа.

Стена содрогнулась снова. На этот раз удар пришелся по самой башне. Посыпалась штукатурка.

– Лучники! Огонь по прислуге катапульт! – закричал Алмуш, и его голос перекрыл шум битвы. – Не давайте им пристреляться!

Сотни булгарских лучников, лучшие в Поволжье, дали слаженный залп. Но расстояние было велико, а вражеские расчеты были хорошо защищены. Лишь несколько фигур в черном упали на землю. В ответ на стены обрушился новый, еще более яростный ливень стрел.

Самый страшный удар наносился по Западным воротам. Именно там, где должен был случиться предательский прорыв, теперь бился самый мощный таран, и к стене подползала самая высокая осадная башня.

Каган бил туда, где, по его расчетам, была слабость. Он еще не знал, что эта слабость была вырезана огнем и мечом прошлой ночью.

****

Пока на стенах кипел бой, под ними, в ледяной тьме, шла другая битва. Битва одного человека со стихией. Айдар, задыхаясь, боролся с течением подземной реки.

Вода была мутной и вонючей, полной мусора, который город сбрасывал в реку. Несколько раз он натыкался на решетки, преграждавшие путь, и ему приходилось нырять еще глубже, нащупывая проход.

Шум битвы доносился до него глухим, утробным гулом. Казалось, это стонет сама земля, по которой ползет армия чудовищ. Каждый удар тарана по стенам отдавался вибрацией в воде, в камнях туннеля, в его собственном теле.

Он плыл вслепую, ориентируясь лишь по изгибам каменного русла, которое запомнил по карте из свитка.

Легкие горели. Силы были на исходе. Он уже был готов сдаться, позволить воде унести его, когда его рука нащупала ее. Вертикальную, ржавую решетку, уходившую наверх. Выход.

Собрав последние силы, он налег на нее всем телом. Она поддалась со скрежетом. Он высунул голову и жадно глотнул спертый, но такой желанный воздух.

Он был в каком-то подвале. Темном, сыром, заваленном гнилыми бочками. Он выбрался из воды, дрожа от холода, и несколько минут просто лежал на каменном полу, пытаясь отдышаться. Он был внутри. Он прорвался.

Он развязал узлы на голове. Свиток, завернутый в промасленную кожу, был цел. Он засунул его за пазуху. Теперь – к эмиру.

Он выбрался из подвала и оказался в лабиринте узких улочек ремесленного квартала. Город был в панике. Женщины с плачущими детьми бежали в сторону центральной мечети, ища укрытия.

Дружинники, наоборот, бежали к стенам. Где-то совсем рядом раздался грохот и крики – значит, вражеский камень пробил чью-то крышу.

Айдар, прижимаясь к стенам, стараясь не привлекать внимания, двинулся в сторону Западных ворот. Он знал, что эмир должен быть там, на самом опасном участке.

****

За кольцом своей армии, на высоком холме, в окружении своих лучших военачальников, стоял Бек Каган-бек Завулон. Он смотрел на штурм Биляра через отполированную византийскую подзорную трубу. Его лицо было непроницаемо, но в черных глазах горел огонь нетерпения и затаенной ярости.

– Они дерутся яростно, мой повелитель, – сказал один из генералов, косоглазый степняк с огромными усами. – Упорнее, чем мы ожидали.

– Это ярость загнанных зверей, – ответил Бек, не опуская трубы. – Она скоро иссякнет. Этот город – гнездо, где вывелся змееныш Арслан. Я не успокоюсь, пока не сожгу это гнездо дотла и не найду то, что он украл. Каждый камень в этих стенах будет перевернут.

Он был одержим. Для него эта война была не за землю. Она была за право. За тот амулет и свиток, которые делали его власть уязвимой. Он должен был уничтожить их, а заодно и память о них, и город, который посмел дать убежище его врагу.

– Где Тазрак? – спросил он.

– Его отряд еще не вернулся с задания, повелитель. Но скоро будет. Он найдет этого сокольника Айдара, даже если тот зароется под землю.

– Он мне нужен живым, – отрезал Бек. – Он и девчонка. Они должны сказать мне, где реликвии. А потом умрут. Медленно.

Он опустил трубу и посмотрел на своих военачальников.

– Я дал вам три дня, чтобы взять этот деревянный курятник. Прошел уже почти день. Если через два дня я не буду пить вино в тронном зале этого выскочки Алмуша, многие из вас будут кормить стервятников. Усильте натиск!

Генералы почтительно склонили головы и поспешили выполнять приказ. Бек снова поднес трубу к глазу. Он смотрел, как его воины карабкаются по лестницам, как его таран бьет в ворота.

И он ждал. Ждал донесения от своих шпионов в городе. Ждал, когда Западные ворота, как было условлено с предателями, распахнутся изнутри. Он не знал, что все его шпионы уже мертвы или схвачены.

Внезапно грохот битвы перекрыл оглушительный треск. Осадная башня наконец-то достигла стены. Ее тяжелый деревянный мост рухнул на верхний ярус укреплений. И по этому мосту, прикрываясь щитами, в самый центр обороны хлынули лучшие воины кагана.

Айдар увидел это, когда уже почти добрался до башни эмира. Он видел, как его земляки, защитники стены, отчаянно пытаются сдержать этот натиск, но их теснят, отбрасывают назад.

Он рванулся вперед, расталкивая бегущих. Он видел впереди, среди рубящихся воинов, фигуру в сверкающем доспехе. Эмир Алмуш, с мечом в руке, сам вел своих гвардейцев в контратаку, пытаясь сбросить врага со стены.

– ПОВЕЛИТЕЛЬ! – закричал Айдар, и его голос был хриплым криком отчаяния и надежды.

Алмуш обернулся в самый разгар боя. Он увидел перед собой фигуру, покрытую грязью, слизью и кровью. Он не сразу узнал своего сотника. Но потом он увидел его глаза. И в этих глазах он увидел то, что, как ему казалось, уже было потеряно.

Надежду.

©Язар Бай