© Абанин А. А., текст и фото, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Пролог

В последний день августа 2016 года в районе восьми утра я зашел на Курский вокзал, проходя через рамки металлодетектора, как бы обнуляясь. У касс, как и в любое время здесь, стояли длинные очереди – все рутинно ехали по своим делам, не особо задумываясь над уже давно автоматическими действиями.

Я покупал билеты в этих кассах сотню раз: до Орехово-Зуево, Петушков, Владимира. Но впервые я так точно отдавал себе отчет в том, что прошу кассира дать мне билет на электричку. Купив воды и пройдя турникеты, я вышел к платформам и направился в сторону своей электрички. Кажется, прошел вдоль всего поезда, не решаясь зайти в вагон и откладывая начало путешествия каждый раз еще на несколько секунд. Но все-таки остановился у одного из забитых вагонов.

Несколько минут я стоял перед дверьми электрички на Петушки, прикидывая в последний раз все риски. В голове мелькали пригородные поезда из Коврова времен первых школьных влюбленностей, холодные вагоны до Железнодорожного, где я встречал самую тоскливую осень, и пьяные перегоны на Фрязево (лишь бы вновь не перепутать Фрязево и Фрязино). Краткосрочно в памяти всплывал университетский диплом с матерными цитатами по поэме «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева и показы спектакля про Веничку в учебном театре ГИТИСа. Стоя у электрички, я четко осознавал, что шел к этому путешествию всю жизнь.

И, хотя было страшно, я все же зашел в уже прокуренный тамбур вагона. На ближайшей к дверям лавке сидела женщина с пустой корзиной и пыталась усесться поудобнее. Внезапно для нее самой телефон в ее вязаной кофте заиграл каким-то старым рингтоном. Она подняла трубку и, радостно выкрикивая, вскочила и пошла в другой конец вагона. Не теряя времени, я резво занял единственное освободившееся место, скромно подсев с краю.

Среди соседей были в основном мужчины различной наружности. Единственное, что их объединяло, – они уже спали. И, чувствуется, давно, с момента подачи электрички к платформе. По правое плечо молодой парень, заранее подложив свою джинсовую куртку сверху на лавку, дремал с запрокинутой головой и широко открытым ртом. Напротив совсем уставший и почти пожилой мужчина соорудил более хитрую конструкцию: закинув одну ногу на другую, он уперся на ту, что оказалась сверху, локтем, а уже на ладони разместил свою щеку. Кепка с надписью Italia, скрывающая глаза, держала в балансе все тело.

– Поезд проследует до станции Петушки со всеми остановками, кроме Салтыковская, Кучино, Заря, 33-й километр, 43-й километр.

Никто не отреагировал на заранее записанный голос из громкоговорителя. Рядом сонный мужчина лишь взглянул на часы и тяжело выдохнул. «Ну, с другой стороны, я в любой момент смогу выйти на какой-нибудь остановке и вернуться домой», – успокоил я сам себя.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Серп и Молот.

Было слышно, как двери захлопнулись. Поезд медленно стал набирать скорость. Я достал фотоаппарат с блокнотом и двинулся в сторону Байкала. Впереди меня ожидали бессонные ночи, затекшая спина, молчаливые собеседники, привокзальные кафе, 34 электрички и больше пяти тысяч километров.

Предыстория

Плохо помню тот момент, когда я полюбил пригородные поезда, начал мечтать о путешествиях на электричках и сделал их не только повседневной рутиной, но и большой частью своей жизни. Но с точностью до мелочей могу воспроизвести в голове самую первую электричку, в которой было больше страха, чем удовольствия и любопытства.

Мне было девять. Это точно был зимний день, так как с утра стояла кромешная темнота, а пальцы в ботинках были стабильно поджаты, чтобы хоть как-то сохранять тепло. К тому моменту около полугода я учился в музыкальной школе. Учительница по сольфеджио и музыкальной литературе выбрала несколько человек из разных классов, кто себя уже успел проявить в учебе, и повезла во Владимир на областную олимпиаду. Естественно, на электричке. Это был самый доступный и дешевый транспорт, тем более на ней ехать до областной столицы меньше полутора часов.

И вот на платформе рядом с недостроенным вокзалом стоят с учительницей десять детей. А вокруг в темноте – толпы невыспавшихся рабочих лиц, каждому из которых требуется поехать в сторону Владимира. Чем ближе к платформе, затаившись, подбиралась электричка, которая, как оказалось чуть позже, уже была забита жителями, скорее всего, Вязников, тем тревожнее становилось. Нам объяснили, что поезд будет стоять около минуты и нужно успеть запрыгнуть в вагон, причем это словосочетание не было фигуральным выражением, платформа в целом была всегда низкой по сравнению с дверьми поездов, а для детей вход оказывался выше головы, поэтому нужно было именно запрыгнуть на ржавую лестницу, постараться не упасть и как-то забраться в поезд, толкая «конкурентов». Конечно, было страшно от осознания того, что ты можешь не попасть в этот страшный поезд. А он все продолжал медленно и осторожно приближаться.

Резкий звук открывшихся дверей звучал как свисток на соревнованиях. Тем несчастным людям, которые хотели выйти на станции Ковров-1, пришлось прыгать и орать на новых пассажиров – уступать и ждать никто не собирался. Как-то мы все-таки смогли залезть, но были отрезаны друг от друга, оставшись зажаты между животами взрослых людей. Хотя кому-то, помню, удалось даже сесть. Учительница пыталась перекричать голос машиниста из громкоговорителя, объявляющий следующую станцию, чтобы успокоить всех своих учеников. Мы поехали. Тревога постепенно отступала, пока согревались ноги, а пассажиры один за другим сходили на нужных станциях.

Теперь переносимся на пять лет вперед. Я учусь в старших классах, мне купили первый в моей жизни мобильный телефон Siemens C55, мозги заполнены не школьными знаниями, а туманно-любвеобильными мыслями о первых более-менее серьезных отношениях. Причем второй и третий факты связаны между собой логически. Девушка жила в том самом Владимире, изредка приезжая к нам в Ковров, и, чтобы мы имели возможность немного общаться, мне пришлось убедить родителей купить хоть какой-нибудь телефон, способный принимать и отправлять эсэмэски, наполненные глупыми, но такими искренними подростковыми признаниями.

В определенный момент ее поездки к нам в город стали совсем редкими, и я, собрав всю волю в кулак, решился добраться до Владимира, чтобы встретиться с ней. Лучшим, и почти единственным, способом доехать до города все еще оставалась электричка – это дешево, быстро, и там точно всегда есть места. Но, в отличие от той самой поездки на олимпиаду, в этот раз я впервые поехал один. Сам добрался до вокзала, сам купил билет в кассе, сам сел в поезд. Помню, что у этой электрички первоначальная точка отправления была в Коврове, поэтому прежде, чем отправиться, я долго сидел и ждал. Больше всего волновался, что уеду в противоположном направлении – в сторону Гороховца. Я никак не мог расположить в голове виртуальную карту, чтобы понять, направо мне или налево относительно вокзала. Посмотреть было негде, спрашивать у людей я стеснялся. Поэтому просто сидел и ждал, убеждая себя, что я сел туда, куда нужно. Думал, что, как только двери закроются, я выдохну и спокойно поеду, мечтая и конструируя подробности скорой встречи. Электричка начала отъезжать от станции, но машинист все время молчал. А ведь мог бы и сказать что-то стандартное вроде: «Этот поезд отправляется до конечной станции Владимир». Но я сидел и волновался половину дороги, выискивая знакомые пейзажи и вспоминая названия станций, которые были на слуху. До города я, конечно, добрался и встретился с девушкой. Но вот дорогу домой я не помню – повторить обратный путь было совсем просто.

В обоих случаях то, что происходило в пункте достижения, меня совсем по прошествии времени не интересовало. В памяти оставались только переживания, связанные с пригородными поездами. И та самая романтика электричек, которая в будущем «поразит» все сознание, тогда уже начала пускать свои первые корни и прорастать внутрь меня. Дальше – больше.

Поступив в Москву, на первых курсах института я постоянно мотался домой к родителям. Тогда еще «Ласточки» и «Стрижи» не были запущены по маршруту, а билеты на поезда были слишком дорогими. Поэтому чаще приходилось ехать чуть больше пяти часов на смежных электричках (перерывы между ними были совсем короткими, так что времени как раз хватало на то, чтобы размять затекшие куски тела и купить билет дальше по направлению): Москва – Петушки, Петушки – Владимир, Владимир – Ковров. И обратно. Параллельно с этими поездками я в ежедневном темпе по десять минут добирался в университет по перегону Люберцы – Выхино на вечно забитых электричках.

Через пару курсов я стал жить в городе Железнодорожный. Конечно, до университета была возможность добираться и на автобусе, но там до сих пор настолько все плохо с дорогами, что быстрее и надежнее было пользоваться пригородным сообщением. Поэтому приходилось постоянно тратить по полчаса в одну сторону, чтобы добираться до станции Серп и Молот (иногда дальше – до Курского вокзала) или обратно домой.

Перечислять все остальные направления, по которым я постоянно ездил, и состояния, в которых пребывал, считаю бессмысленным. Как вы уже должны были понять, в целом поезда, и в особенности электрички, примерно к 25 годам стали не просто рутиной, но и фундаментом характера и образа мыслей. В том числе именно поэтому меня зацепила поэма «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева, по которой я даже написал дипломную работу в университете. И, как раз исходя из алкогольно-мистического трипа Венички, мне хотелось в какой-то форме повторить это путешествие. Было точно понятно направление – Горьковское, оставалось лишь понять, в какой момент нужно остановиться: в Нижнем Новгороде или во Владивостоке. Просто до Петушков я доезжал, и не раз, однажды даже поехал туда на день рождения Ерофеева, выпил в привокзальной рюмочной «У Венички» две стопки водки, закусил бутербродом, конечно же, с красной рыбой, и поехал обратно. Подбирая расписание электричек, стало понятно, что до Приморья невозможно доехать: во-первых, это слишком долго – с работы на месяц меня никто не отпустит, – а во-вторых, после Иркутска пригородного сообщения совсем мало.