Лирическое предисловие

Дорога из пункта А в пункт Б – самое интимное место, где одиночество ощущается острее всего. По крайней мере, у меня так.

Когда ты на работе или дома – это немного другое, там ты хотя бы чем-то можешь быть занят: собираться куда-нибудь или перепроверять холодильник на факт наличия еды, ногти стричь, сидеть в туалете или нащупывать идеальную мягкость подушки. А по дороге куда-то просто нет особой причины заниматься отвлеченными делами: остаётся залипать в телефоне, читать книги, слушать музыку или вступать во внезапные переговоры с грустными тараканами в своей голове.

Ты можешь сидеть за рулём машины в пробке или идти пешком; можешь ехать на автобусе или такси, на велосипеде или по эскалатору в метро. Однако всех движущихся куда-либо объединяет одно: разной степени остроты одиночество. По любому, блин, поводу!

В метро, кстати, ещё и wi-fi хрен словишь, так что только грустные тараканы и остаются. А благодаря бесконечным эскалаторам вообще выгодно получается: пополнил проездной – депрессию в один конец получил в подарок.

Не я первая пришла к этому выводу: как минимум Оливия Лэнг зафиксировала феномен «одиночества в толпе» в своей книге «Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества». Что до меня, я с этим одиночеством по жизни нога об ногу, только не «в толпе», а на эскалаторе в метро – звучит чуть более прозаично, на мой вкус.

Именно там я пережила (или записала в заметки) большую часть событий, собранных в этом трагикомичном стендап-монологе.

Глава 1. Смолтоки о сексе: режим фонового ожидания и коробка отстоя

В очередной раз у меня случилась паника строго по графику и понятному сценарию: мне скоро 25, а я до сих пор одна.

И ладно, если бы просто была одна! Я до сих пор ни с кем не спала, не переспала, любовью не занялась (нужное подчеркнуть) – не было у меня секса, в общем. Называйте, как хотите.

Хочу отметить, что я довольно привлекательная и молодая (всё ещё) девушка. Да и пахнет от меня приятно, и поговорить со мной есть о чём. И да, так думаю не только я!

Но когда случается очередная нелепая ситуация с представителем мужского пола, я задаюсь вопросом: «Неужели секс всё-таки нужно умудриться заработать? Или ещё хуже – заслужить?» Звучит убого, но как есть: ни одна из этих нелепых ситуаций до секса так ни разу и не дошла, а вы смеётесь! Зато нет проблем с гинекологом.

Паническое чувство пустоты обычно накатывает в минуты, когда совсем всё как-то не ладится. Тогда вопросы на медосмотре про половую жизнь и недоумевающие глаза доктора застают врасплох:

– Что, прям точно не было?

Тут включается совесть: стрёмно всё-таки не оправдать надежды человека. Поэтому с минуту обычно мямлю что-нибудь, пытаясь вспомнить все свои похождения: может быть, всё же было что-то? Но не было, точно вам говорю.

– Трусы можешь не снимать. Жалобы есть?

– Есть, но не к вам.

Сначала это весело – чувствовать на себе жалостливый взгляд а-ля «бедная ж ты моя девочка нетраханая», а потом поднимаешься в очередной раз по эскалатору в метро и как-то невзначай пускаешь слезу на тот случай, если твоя жизнь – всё-таки сериал пьяного сценариста.

Кстати, познакомьтесь с Семёном Геннадьевичем^[1], он пишет сценарии моей жизни. Большую часть из них – с похмелья. Он не любит клише, постоянно горит по срокам, а когда всё-таки садится писать, имитирует бурную мозговую деятельность: всячески изворачивается с сюжетами так, чтобы никто ничего не понял, но наверняка восхитился его редким талантом (восторженно вздыхая и аплодируя при этом).

Когда чувствую подступающую к горлу пустоту, обычно прошу Семёна Геннадьевича немедленно ввести в сюжет городского сумасшедшего, который будет спускаться вниз по противоположной линии эскалатора и как бы невзначай орать, тыча в меня пальцем:

– Скорее посмотрите на неё, она же очаровательная! Просто случилось недоразумение на стойке раздачи секса где-то там, в закромах написанного ранее сценария! Но ты не думай, родная, там дальше будет ТАКОЕ, что стоило и подождать!

Однако у Семёна Геннадьевича свой сценарий, где мои правки и пожелания не особо-то и сдались, поэтому чаще всего остаётся просто ждать.

И ждать. Благосклонности той самой стойки раздачи секса, к примеру. Это такой душный засаленный отдельчик предположительно где-то в офисе не очень небесной канцелярии. Там работают самые обычные притомлённые рутиной и пустой болтовней служащие, которые закатывают глаза и пробивают в порядке очереди талончики на заслуженный секс.

Ну вот, видимо, мою анкету они потеряли или занесли в чёрный список. Или, может, использовали в качестве тарелки под жирный торт на день рождения главного бухгалтера – мало ли. Во всяком случае по их милости уж что-что, а ждать я точно научилась получше многих.

Вообще я человек активный и даже талантливый, у меня всегда есть какое-нибудь дело. Поэтому пустота не очень-то и часто наступает.

Но наступает. И если городской сумасшедший, на которого я втайне от Семёна Геннадьевича каждый раз надеюсь, всё-таки не берётся из ниоткуда, хочется записаться на приём к психотерапевту. Правда сейчас, когда пустота опять подкралась, говорю себе: «Нет уж, милая моя, если ты займёшься решением проблем в своей голове, то кто же тогда будет писать эти трагикомичные монологи для воображаемой публики?» И как-то сразу тысячи, отложенные на терапию, отправляются в счёт погашения ипотеки.

Так вот, еду я, значит, по эскалатору, глаза зачем-то делаются мокрыми, и так, знаете, между делом начинаю выжидать, что если не городской сумасшедший, то хотя бы загадочный незнакомец сейчас точно подойдёт, встанет на колено, предложит носовой платок и аккуратно добавит:

– Милая леди, утрите свои слёзки! Извольте перейти на «ты», а там уж – как пойдёт!

Но джентльменство – явление редкое. Многоразовые платки – так вообще. Они вымерли! Однако человечество всё же компенсировало их отсутствие: тут хотя бы есть одноразовые бумажные. Целая пачка даже, знаете ли. Не так романтично и экологично, конечно, зато продуманно.

С отсутствием секса дело обстоит иначе. Тем не менее, компенсация предусмотрена и здесь: не денежная, к сожалению, но другими видами тактильности. Слышала в одном подкасте, что массаж, обнимания с друзьями и, в конце концов, вакуумные стимуляторы клитора – спасают.

Ещё как спасают, особенно, последние! Но авторы этих советов априори подразумевают временное затишье и компенсацию отсутствия в случае, если секс всё-таки практикуется, пусть даже крайне редко. Хоть это и задевает чувства нетраханых, с вопиющей несправедливостью приходится мириться. Тем более что суть советов для траханых и нетраханых по итогу одна.

Но бесполезно убеждать человека, изголодавшегося по теплу, что оно ему не нужно вообще-то:

– Ему нужно саморазвитие и массаж!

– Или пусть займётся самообслуживанием!

– Или пусть сходит к психотерапевту!

Вот не поленюсь даже собрать отдельный список самых дурацких фраз, которые вообще не помогают, а только бьют по больному одиноких людей. Но это позже, дабы сейчас не разразиться сгоряча. А пока допустим, что массаж – всё же не самая плохая идея. Как и терапия. Как и вакуумные стимуляторы. Однако выписывать и без того очевидные рецепты – занятие неблагодарное.

Знаете, у людей с отсутствием секса вообще и людей с временным его отсутствием есть большое фундаментальное, как мир, сходство. Универсальное, как ожидание маршрутки на морозе: она всё никак не приезжает и бесит, но ничего не остаётся, кроме как пританцовывать не в такт и ждать дальше.

Можно просто – «Режим фонового ожидания». Эдакий назойливый подлец, что заставляет верить во внезапное появление загадочного принца с носовым платком из ниоткуда. Порой он даже перекрывает по мощности мысли о катастрофе и завещании по дороге в аэропорт – вот настолько он могущественный, этот режим ожидания.

Он и подгоняет жадно стрелять глазами во всех мужчин на эскалаторе метро в надежде, что кто-то из них – ну уж точно твоя судьба. Каждый раз разочаровываешься, но всё равно продолжаешь тихонько верить в очередную «судьбу».

У Семёна Геннадьевича завалялся материал на этот случай – для разогрева.

«Разрешите вас проводить?»

Подсаживается, значит, ко мне в вагоне молодой человек крепкого телосложения и даже вполне себе не уродливый (за субъективные оценки извиняться не буду, ведь они – мои, а все совпадения – случайны). Встречаемся с ним пару раз взглядом.

Мне вообще сложно смотреть незнакомым мужчинам в глаза. Как-то вот прилетело откуда-то в голову, что это – неуместная и отпугивающая вульгарность. Так до сих пор и думаю. Да и что за развлечение такое – смотреть в унылые глаза, когда можно детально разглядывать тела и одежду потенциальных партнёров? Не сочтите за навязчивость.

Ещё можно пялиться в экраны их телефонов, пока они набирают сообщение или выбирают следующий трек. А если тебя вдруг заметили, просто медленно и невозмутимо переводить взгляд на следующего, будто это был запланированный осмотр. И никаких тебе неловких моментов.

В общем, факт того, что со мной впервые внятно и уверенно заговорили в метро, удивил: я начала улыбаться и даже смеяться. Странное зрелище, соглашусь, но фоновый режим ожидания впервые сработал по делу – событие всё-таки неподдельно радостное!

Он спросил, где мне выходить, и галантно уточнил:

– Разрешите вас проводить?

Если хочешь найти стоящего партнера, выборку надо увеличивать. Это безусловный вывод, к которому я уже пришла на тот момент. К тому же я давно придумала, как будут звать мою дочь: Кира! Если быть точной, то непременно – Фёдоровна. Так что во имя Киры, непременно Фёдоровны, надо действовать:

– Конечно, проводите!

– Я, кстати, Арсений, будем знакомы.

Отчеству «непременно Фёдоровна» есть своё веское объяснение. Но ради такого случая я даже решила, что «Кира Арсеньевна» – тоже звучит неплохо, хоть и разговор у нас с этим Арсением завязался предельно идиотский:

– Я спортсмен, играю в хоккей. А больше особо ничего и не делаю – неинтересно.

Отважные и решительные на дороге не валяются (даже если подкрадывается подозрение, что в подарок к отваге шло слабоумие^[2]), поэтому я не сдаюсь. Заходим в кофейню, я игриво (как-то чересчур) улыбаюсь, на что в ответ получаю:

– Я бы предложил чего-нибудь, но у меня нет денег.

– Может, я могу что-то предложить?

Нет, тратиться на него не пришлось, потому что я бессердечно расхохоталась на этой реплике, чем смутила отважного. Вообще, я какая-то уж очень хохотливая была в тот день – не гарантирую, что Арсений мне не привиделся. Но сюжет получился бы концептуальнее, если бы он попросил «булочку с кофем» и скрылся в неизвестном направлении.

Скрываться в неизвестном направлении он точно не собирался, а мне уже нужно было упасть куда-нибудь с ноутбуком – работу никто не отменял. Даже хохотливая челюсть сдалась и устала скалиться, но беседу всё же пришлось поддержать:

– Давно хоккеем занимаешься?

– С 12 лет.

– Звучит серьёзно, и сколько это всего получается?

Возникла вполне оправданная пауза.

– Шесть.

Двенадцать плюс шесть. Ну, негусто, конечно. Неспроста он ко мне на «вы» обращался всё это время.

Я невольно вздыхаю и с туповатой улыбкой отворачиваюсь от собеседника в надежде, что меня всё же снимает скрытая камера. Но нет, не снимает. Хотя пару вопросиков к сценаристу всё же есть. Семён Геннадьевич, вы тут?

Приходится возвращаться в диалог, говорить свою реплику и всячески давать понять, что я занята. Работой, мыслями о неумолимо приближающейся старости, проделками ретроградных меркуриев – чем угодно.

А мальчик мой всё сидит и смотрит. Как я работаю, как дёргаются мои живущие самостоятельной жизнью артистичные брови; как я щурюсь, хмурюсь, закатываю глаза; как созваниваюсь по учебному проекту с тем самым Фёдором, буквально полчаса назад потерявшим права на нашу дочь Киру, и снова только что вновь заочно реабилитированным. «Фёдоровна» всё же звучит лучше, чем «Арсеньевна» – ничего не поделаешь.

Мой отважный всё пытается назначить следующую встречу, а я не знаю, как бы ещё намекнуть, что уже слишком стара для него – сама с трудом это осознаю.

Всё же хорошо, что предрассудки по поводу возраста владеют мной сильнее, чем режим фонового ожидания и пустая надежда на каждого встречного бедолагу. Ведь мальчик мой только окончил школу и вполне мог накинуть парочку лишних лет своему спортивному стажу.

* * *