Отзывы на книги автора «Александра Шалашова»

Могу назвать только пару-тройку книг с хоть сколь-нибудь необычным слогом. И это всегда находка! Удивительно, как мысли человека превращаются в такое нечто! В эту книгу не надо вчитываться в попытках достучаться до смысла всего написанного. Слова здесь - верхушка айсберга, а текст полностью - то, что скрыто океаном. Нечто незримое, эфемерное, почти неуловимое. К сожалению, я поняла это уже после середины прочитанного.

То, из чего соткана моя личность, мешает мне понимать такие истории. Я тут же ищу психическое заболевание то ли у героев, то ли у писателей. Так нездоровые отношения между учителем и сиротским мальчиком казались мне предосудительным и противозаконным действом. Те или иные строчки не раз железно намекали на неуместное влечение одного к другому. Но об этом ли роман? Хочу сказать, вовсе нет, но не возьмусь.

Прожив лишь годика два в Союзе, я слишком далека от советской философии. Но и не чужды мне понятия "коммунизм" и "беспартийность". Увидеть свою страну с другого исторического ракурса, пусть и глазами одного человека с воображением, вполне увлекательно. "Что, если бы Союз не распался?" практически равно "Что, если бы не случилось революции 1917?". Бесполезные вопросы. Монархическая империя, Союз коммунистов или демократическая федерация. Никакой разницы в рамках этой книги. Выбранный автором пассаж практически не заметен, но будто вплетён тонкой нитью во все представленные судьбы.

О чём же этот роман? Как самый обыденный читатель, боюсь, я увидела лишь верхушку. Для меня книга о двух несчастных людях, которые чуть ли не с удовольствием несут свою жизненную трагедию сквозь года. О прошлом, которое само не прочь бы убежать, но его тянут и тянут силком в будущее. Только вот  страдают от этой ноши уже не только два несчастливца.

Кроме того, как превосходно написана эта книга, похвалить стоит и финальные аккорды! Судебная система в Новом Советском государстве придумана хитро! Но скорее подходит для утопического жанра. Понимаю, что мне хотели сказать Казнью Забытья (у меня даже название есть!), но это слишком крутая техника для социально-психологического романа.

Целое литературное открытие подарила мне книга "Камни поют". Смотрю, в определённых кругах Александра Шалашова личность небезызвестная. Однажды доберусь до её "Салютов". Как только наберусь храбрости и избавлюсь от излишней тревожности. Иначе не стоит и начинать.

О военном детстве написано много. У нас есть великие образцы советской эпохи, например, «Сын полка» Катаева и «Завтра была война» Васильева; есть немалое количество сильнейшей зарубежной прозы — «Книжный вор» Зусака и «Мальчик в полосатой пижаме» Бойна, написанных в первой декаде нынешнего века; ничуть не меньше написано и за последние пару-тройку лет, вспомнить хотя бы громкую новинку Яхиной «Эшелон на Самарканд», вызвавшую прорву споров, или менее популярную детскую книгу «Вальхен» Ольги Громовой — автора нашумевшего «Сахарного ребенка», еще одной истории о непростом детстве. Пополнить тематический список в этому году уже успела молодая писательница Александра Шалашова — поэтесса и дважды лауреат премии «Лицей».

«Салюты на той стороне» — второй роман Шалашовой. Его действия происходят примерно в нулевые годы нашего столетия, хотя точных указаний на это писательница не оставляет (так что судим по моделям телефонов). В стране война. Кто побеждает, кто с кем воюет и почему это вообще происходит — неизвестно. Факт есть факт. Война. Этого вполне достаточно. В санатории для детей с нарушениями зрения собирается разношерстная компания подростков, часть из которых была эвакуирована из Города в связи с приближением войск противника. Санаторий находится по ту сторону реки Сухоны, изолированный от внешнего мира одиноким мостом, который, как оказывается по ходу повествования, находится в крайне аварийном состоянии. Основной контингент лечебницы — дети тринадцати лет. Есть еще пара взрослых — повариха и воспитательница, — но они достаточно быстро выбывают из действительности романа, оставаясь при этом в его трансцендентном слое повествования.

Так вышло, что из-за надвигающихся военных действий, о детях забывают. Брошенные в санатории без пищи и опеки подростки, формируют некое подобие иерархической организации и начинают выживать: добывают еду, назначают ответственных за охрану территории и даже проводят судебное разбирательство. Однако самые ответственные из жителей санатория понимают, что выживание выживанием, но долго они так не протянут и надо начинать подумывать о самостоятельной эвакуации в Город — тот самый Город, из которого каждый день доносятся взрывы снарядов, не предвещающие тринадцатилетним ребятам ничего хорошего.

Роман Шалашовой разделен на одиннадцать глав, у каждой из которых свой рассказчик. Первая треть текста — одна глава, повествование в которой ведется от лица девочки по кличке Кнопка. Ее рассказ далек от темы военного детства. Уже на первых страницах романа девочка подвергается насилию со стороны местного хулигана Мухи — здорового парня, попавшего в санаторий в рамках эвакуации. То он приглашает девочек к себе в комнату, чтобы потрогать в запретных местах, то подкарауливает в укромном уголке и пытается изнасиловать. Первые восемьдесят страниц «Салютов» больше всего напоминают подростковую антиутопию в духе «Повелителя мух» Голдинга или «Дома, в котором…» Петросян. К первому, кстати, в романе масса довольно очевидных отсылок. Например, в истории упоминается демон «Акулина», которого ребята пытались вызвать в зеркале. Этот образ синонимичен «Зверю» из шедевра Голдинга, так же символизирующему насилие, жестокость и смерть. На аллюзии роман Шалашовой горазд — их здесь вагон и маленькая тележка. Но вернемся непосредственно к истории Шалашовой. Первая глава романа — лучшее, что в нем было. Страшная, полная насилия и травмирующих эпизодов санаторная жизнь Кнопки и других девочек-подростков полна реализма, чувств, подлинности повествования — за душу берет, как говорится. Не возникает сомнения, что это хоть и не слишком изящная история, но зато честная. И вот если бы Шалашова продолжила писать на ту же тему подростковой жестокости — роман бы у писательницы получился. Но увы. Со следующим рассказчиком вектор истории начал склоняться все ниже и ниже — в сторону слабого и неуверенного антимилитаристского высказывания и на выходе у Шалашовой получилась размытая картина с неясным лейтмотивом и сомнительной сюжетной конвой, повествующей не то о трудных подростках, не то об ощущении потерянности в военное время, не то о рождении нового общества.

В одном из интервью писательница заявила, что ее роман — притча и оценивать его надо только в таком ключе. Отлично. Открываем словарь Даля и смотрим определение: «Жанр эпоса: небольшое повествовательное произведение назидательного характера, содержащее религиозное или моральное поучение в иносказательной (аллегорической) форме». Что ж. Небольшое? Да. Назидательное? Нет. Морально-поучительное? Нет. Аллегорическое? С натяжкой. Перескочив с темы трудностей подростковой жизни, писательница попыталась развить диалог об ужасах войны — и не напрямую, а через намеки и витающее в воздухе состояние тревожности. Не вышло. На мой взгляд, сменив масштаб повествования на более общий, мелкий, история утратила и поучительный потенциал, и эффективность воздействия на потребителя, — девочкам, подвергающимся насилию, читатель сопереживает, а вот компании нестабильных и невоспитанных подростков — нет, в какой бы передряге они ни оказались. Хотела ли Шалашова в очередной раз сказать, что война — зло? Хотела. Сказала? Сказала. Внятно ли? Нет. Проза, особенно притчевая, должна на читателя каким-либо образом воздействовать, чему-то учить, на что-то наставлять, — в романе Шалашовой я этого не увидел, хоть и искал более чем усердно. Прочитал и ничего толком не испытал.

Не могу оставить без внимания еще одну деталь, которая мне показалась грубой фальшью. Уж не знаю, чем в наши дни живут и дышат девочки тринадцати лет, но сильно сомневаюсь, что в столь юные годы они так рьяно употребляют мат. Причем Кнопка не только произносит резкие выражения, но и порой думает нецензурно, а вот в это мне совсем уже не верится. И разговор в данном случае не о моем личном ханжестве, а о стилевой достоверности, — большинство голосов романа у Шалашовой вышли одинаково неестественными, в них не получается поверить, открыться им. Это не единственная претензия к стилю поэтессы, но самая значимая для потенциального читателя.

Из «Салютов на той стороне» могла бы выйти отличная подростковая антиутопия с атмосферой военной действительности. А вышла эклектичная притча без сердцевины с фальшивыми интонациями главных героев и слабой структурой. Не сомневаюсь, что у Шалашовой большой потенциал в прозе — все задатки хорошего романиста у нее в наличии, — но эта попытка вышла откровенно слабой и не достойной внимания разборчивого читателя.

Друзья на всю жизнь. Порой мы ждем их всю жизнь.
Али Смит "Осень"

В современной российской литературе Александра Шалашова наследует традициям Андрея Платонова, Варлама Шаламова, Людмилы Петрушевской. Их, таких разных, объединяет особенно трагическое мировосприятие. Мир, рвущий маленького человека в клочья крючьями-шипами, ощерившийся острыми клыками век-волкодав - жизнь, которую надо претерпевать. Не самое уютное книжное пространство, но кто сказал, что читателя надо непременно укутывать в мягкий плед и подсовывать под ноги грелку, а в руки какао с зефирками? За утешительным чтением не сюда, однако мы ведь не только за тем читаем, чтобы прятаться в мирах, где принцы на белых конях, единороги какают жемчужинами и прочая ланфрен-ланфра?

Читаем, чтобы быть многими. Наделенные писательским даром видят мир, как другим не дано и умеют сделать так, чтобы мы увидели его глазами героев, ощутили себя в их теле, пережили и прочувствовали то же, что они. Саша Шалашова умеет это делать. А что мир ее наждачно шершав - так ведь и реальность не то, чтобы гладкая. Герои "Камни поют" живут в СССР_который_не_распался. В реальности романа путч ГКЧП в августе 1991 увенчался успехом, все тихо и незаметно откатилось на круги своя, не было олигархов, предпринимательства, сверкающих иномарок на улицах, возможности обучения за рубежом и массового отдыха в Турции. Собственно, не было всего того, с чем в нашем варианте действительности так и не встретилось большинство, живущее рядом с чертой бедности.

Особых советских ништяков, которые мерещатся ностальгирующим по "такую страну просрали", впрочем, не было тоже. Бедные люди при любой экономической формации примерно в положении "ничего слаще морковки не ели". Здесь это буквально пирожки с сырково-творожной массой в качестве начинки как любимое блюдо, потому что герои романа - детдомовские. Мальчик Леша оказался в туапсинском интернате после нескольких лет скитаний по другим подобным заведениям. Здесь лучше. Тепло и море, хотя на него вывозили всего два раза. И кормят вкуснее, и по голове не бьют, и нянечка Наташа заботится о нем. Но все равно, учреждение - оно и есть казенное. Впрочем, нежности, тепла и родительской заботы он и в детстве, когда жил с мамой, не знал. Ну нельзя же, в самом деле, счесть таковой ситуацию, когда маму увозят на "Скорой", а пятилетний малыш остается один дома на несколько дней. Или случая, когда, на глазах у сына, она перегнулась через перила балкона, чтобы навсегда исчезнуть из его жизни.

Леша не знал, что бывает иначе до тех пор, пока в его жизнь не вошел тезка, Алексей Георгиевич. Молодой длинноволосый инструктор по туризму играл на гитаре песни Боба Дилана, водил пацанов в палаточные походы, как никто умел рассказывать и слушать, учил быть свободными от общества, живя в обществе. И душа мальчишки распахнулась навстречу. Приняла абсолютным принятием, привязалась той привязанностью, какая вмещает весь спектр любовей: детской, родительской, страстно-ревнивой, дружеской - отпущенных на долю. Жизнь, однако, дольше детства и в целом больше одних отношений.

Болезненный эмоциональный перекос предполагает накал страстей и ожидание уровня близости, при котором как предательство воспринимается любой интерес объекта привязанности, отличный от тебя, заставляя предавать на опережение, помечая иудиной печатью всю дальнейшую жизнь. Лишая возможности прожить ее вне наждачной шершавости клаустрофобически сжимающихся вокруг стенок туннеля, из которого так и не умеешь выбраться сам, в который затягиваешь любящих тебя. Тех, кому мог бы и должен стать мужем, отцом, учителем.

Евангельские мотивы трижды отрекающегося ученика диковинным образом переплетаются с "под развесистым каштаном" оруэллова "1984" и ответа за прирученных Экзюпери, которая расширяется до ответственности за приручивших. Здесь темно, но туннели выводят на свет, и вот это самое, наверно, удивительное в прозе Саши Шалашовой - она не оставляет ощущения безнадежности.

"Камни поют" - такое "Выход есть!" Это была хорошая новость. Плохая в том, что он не там же, где вход.

никого у нас не было, только мы,
а теперь – одна память.
Александра Шалашова "Память"

Лето, российская провинция, детский санаторий по зрению с выдающим желаемое за действительное названием "Алмаз" на берегу Сухоны. Детей немного, из персонала с ними воспитательница и повар, она же завхоз. Есть еще старик сторож. В остальном самоуправление. Хреновое, должна заметить.

Парень по прозвищу Муха, какой-то родственник директора (которого мы так и не увидим), проводящий здесь каждое лето, сколотил опричнину и кошмарит тех из контингента, за кого некому заступиться. Не то, чтобы это была жесткая дедовщина, но приказать девчонкам прийти в палату и снять трусы - УК РФ квалифицирует подобное как развратные действия в отношении несовершеннолетних, и ответственность за такое наступает уже с 14 лет. Мухе столько совершенно точно есть. А за "в сговоре с преступной группой" мальца можно было бы законопатить по самое не хочу.

Эта ударная сцена в самом начале "Салютов на той стороне" и она задает тон. Почему никто не дал отпор, можно понять, детей легко запугать, подчинить воле большинства, которое уверено: окажи сопротивление и твою жизнь здесь превратят в ад. Но рассчитывать, что никто не пожалуется воспитателю. не расскажет родителям, что все останется без последствий - это как-то странно, да? В нормальной жизни да, но в реальности книги идет (начинается, надвигается?) война, и этих детей отправили в санаторий за реку подальше от нее, а война обнуляет и отменяет большую часть правил. по которым общество функционирует в норме.

Дальше, в повествовании от лица одиннадцати рассказчиков развернется история, которую невозможно не соотнести с "Повелителем мух". Только вот, добрые мудрые взрослые не явятся в финале, чтобы спасти. Сами, все сами. И они честно попытаются, со своим малым разумением и еще меньшим опытом, но неистребимым в детях запасом жизнелюбия и веры в лучшее.

Саша Шалашова прозаик, вошла в современную русскую литературу с историей о школе в ковидный год "Выключить мое видео", позже я узнала и полюбила ее стихи, кажется на премии Лицей она победила именно в поэтической номинации. а вот музыку ее не очень понимаю, что не мешает оценить вокал. Вы уже поняли, что автор богато и многообразно одарена, а эти вещи имеют значение, работа в любой смежной области творчества расширяет диапазон, делает человека интереснее.

В "Салютах на той стороне", несмотря на несколько даже нарочитое географическое (Сухона протекает по срединной России, вдали от границ) и временное дистанцирование от современности (в книге явно нулевые) легко опознается реальность и это страшно, горько, невыносимо.

Это больно читать. Это надо читать.

Ветер вошел глубоко в горло, остался.

У Александры Шалашовой, победительницы "Лицея" и прошлогодней финалистки "Большой книги" вышла новая книга. Альпина Проза представит на non/fiction 2024 ее сборник "Красные блокноты Кристины", это малая проза, скорее даже микро-проза, рассказы. В небольшой по объему, меньше трехсот страниц, книге уместилось семь десятков историй. И когда я говорю "историй", здесь нет преувеличения. Каждый текст Саши, даже если это всего на две странички - маленькая жизнь.

Она ведет свою печальную летопись маленьких людей, которых для нынешней российской литературы будто не существует. Сегодняшний стандарт требует героев, которые не знают, что такое материальные трудности: с легкостью позволяют себе путешествия и пляжный отдых, заходят перекусить в рестораны и гоняют курьеров за готовой едой на дом, досадуя только, что на улицах от этих велосипедистов в униформе стало не повернуться - ну. в редкие моменты, когда нога героев-небожителей ступает на грешную землю. В фокусе внимания Шалашовой другие, с их скудной жизнью. Те самые маленькие люди, которые всегда были предметом пристального интереса русской литературы.

Кликбейтное заглавие, словно обещающее откровения, не то эротического, не то разоблачительного толка, на деле оказываются инструментом психотерапии в кризисном центре для жертв домашнего насилия. Героиня проходит там двухнедельную реабилитацию, гадая, куда подастся, когда закончатся две недели ее пребывания здесь. Возвращаться туда, где бешеная страсть с рукоприкладством, смертельно не хочется, но очевидно придется. Волшебники в голубых вертолетах не прилетают к заплутавшим в этой жизни кристинам..

Четыре части сборника: «Она любит», «Она болеет», «Она спит» и «Она помнит» не то, чтобы радикально различались. В разделе про любовь героине снятся сны; не вполне здоровыми ощущают себя все персонажи, не только те. которые в "Она болеет"; и уж точно помнят здесь совершенно все. Книга пронизана музыкой, это не случайно, Шалашова вокалистка группы. Это поэтичная проза, тоже не случайно - на "Лицее" она побеждала именно в поэтической номинации.

Я знаю, что у Саши немало поклонников, сама из их числа - после школьного романа "Выключить мое видео" в 2021 не пропускаю ни одной ее книги. Просто знайте, что есть новая.

Громкая новинка и ворох лестных отзывов. Избыток обещаний в аннотации. Привлекающая взгляд мрачноватая обложка. Всё сошлось как нельзя удачно: мой интерес к книге не смогла отбить даже военная тема и очевидный критиканский посыл. Что же, читывали и похуже, а странноватые, с загадкой, тексты иной раз увлекают больше по самой своей сути, чем по закладываемому в них смыслу.

И вот она я, начинаю чтение, и первым делом на меня выплёскивают ушат ДРАМЫ детского (подросткового) насилия, девичьего пубертатного мыслепотока и сетований на тему тяжёлого быта детских оздоровительных лагерей. Всё это сдобрено упоминаниями нищенского образа жизни населения некоей страны, в коей угадывается РФ конца девяностых и начала двухтысячных, но почему-то имеются в виду наши дни, беспрестанными отсылками к очередной войне, которая вроде как есть, но и то не факт, и с закосом под зомби-апокалипсис с призраками.

Соглашусь, звучит забавно. Но не дайте себя обмануть. В попытке сделать из себя искромётный винегрет из Бойни №5 и Повелителя мух, эта книга растеряла как свою околомистическую инаковость, так и любую полемику на злобу дня.

Та самая проблематика детской жестокости, которой громко награждают сие произведение, не получает совершенно никакого развития. Жестокость просто есть с самого начала и, вот удивительно, градус её не только не возрастает, а уходит в минус. Никакого конфликта с шокирующей развязкой, как было у того же Голдинга, не предполагается (там кое-что есть неожиданное в конце, но в рамках происходящей фантасмагории воспринимается как само собой разумеющееся). Подростки просто живут в стеснённых условиях с холодной кашей и крысами в подвале.

То же касается и неведомых "салютов" и "хлопков" где-то на горизонте. Читатель, впрочем, как и воспитанники местного учреждения, остаётся в неведении, точно ли ведутся смертельные бои, и кто же такие ОНИ, неназванные противники, сбрасывающие бомбы, от которых невозможно увернуться, и после которых люди остаются бродить по земле живыми тенями.

Книга оставляет сплошные вопросы и не отвечает ни на один из них. Мотивация некоторых героев непонятна и может объясняться лишь шизой. Всё так сумбурно и умышленно недосказанно, настолько, что кажется вымученным. И подобное частенько вредит произведению, как показывает весь мой читательский опыт.

Приятно было послушать точку зрения разных героев на происходящую с ними несуразицу. Ответов это не прибавило, конечно, но разнообразие привнесло. Возможно, просто не хватило объёма. А возможно изначально вся задумка ни к чему и не вела. Я лично склоняюсь к последнему.

Мне текст не зашёл. Я считаю, что под громкими заявлениями скрывается бессмысленная пустышка.

Сборник рассказов написанных современными российскими писателями в соавторстве с нейросетью Яндекса, закономерно открывает Ксения Буржская, главная в нашей литературе наставница Алисы. Её "Никто не пришёл" скорее диалог профессора и студентки, ироничный, саркастичный, но одновременно полный скрытой нежности."30-70" Яны Вагнер роман-катастрофа в миниатюре, события показаны через смоделированную ситуацию общности двух людей на фоне природного каталкизма. Диалог разведенных, но общающихся супругов, он в Питере, она в Мельбурне, у него, - 30 у неё +30, каждый день температура в северном полушарии опускается на градус, в южном на столько же поднимается.

"Упорова слобода" Шамиля Идиатуллина стилизованная под ретро конца 19 века вампирская история с ван Хельсингом и артритными пожилыми слобожанками. "Ясное лето" Хелены Побяржиной трогательное о первой любви, в которой парень советуется с Алисой, параллельно узнавая некоторые семейные секреты. "Проходные дворы" Татьяны Толстой забавная миниатюра с участием именитой писательницы и нейросети, которую та пытается поставить на службу своему Перу, всякий раз получая на выходе сладенькую муть.

"Красный царь" Ислама Ханипаева история реванша монархизма средствами искусственного интеллекта и биотехнологий. Переживание травмы в "Как тысячу раз до меня" Даши Благовой. Жуткая и печальная "Ведьмина свадьба" Евгении Некрасовой, по-некрасовски своеьбычная и особым образом организованная вещь, одна из жемчужина сборника.

"Это огонь" Дмитрия Захарова наглядно иллюстрирует поговорку про положение хуже губернаторского, с непременным участием медведя, без которого у Димы не обходится. "Последнее слово" Марго Грин об обесценивании мира, их которого выхолащивается смысл красивыми описаниями. "Психииатр" Рагима Джафарова, несмотря на краткость, поднимает сразу две темы: деменции и моральной допустимости экспериментов над слабыми ради процветания сильных.

"Ранка на нижней губе" Александры Шалашовой продолжает тему бедных людей, которую в нашей литературе разрабатывает молодая писательница, плач тех, кому не быть счастливыми по причине отсутствия денег и органической неприспособленности к их зарабатывать. "Обезьяний рот" Юлии Яковлевой, напротив., об умеющих зарабатывать так хорошо, что даже на пластическую хирурги хватает, хотя перспектива двухмесячного восстановления после операции не то, чтобы греет душу, вот если бы умные технологии делали то же, но с перламутровыми пуговицами, то есть, с одного укола...

"А ведь что-то хотел" - хоррор-история от Алексея Сальникова про дом с призраком, где страшное оборачивается странным, а нормальный человек и тому не удивляется. "Последний" Анны Матвеевой, не в пример большинству рассказов, не имеющих к искусственному интеллекту примерно никакого отношения - по заявленной теме. Трогательная и нежная вещь о любви к бабушке (любящие "Каждые сто лет" оценят), к печатным книгам, о том, что пишущих много, даже слишком,но большинство из них легко заменит нейросеть, вот только еще немного поднатореет. А избранных все так же мало. И Анна Матвеева из вторых, это уже я говорю.

Сборник неровный, как это всегда бывает со сборниками, но дарит возможность встретиться с любимыми авторами в промежутке между произведениями крупных форм от них.

11 человек – дети и взрослые – последовательно описывают события, происходящие в детском санатории для слабовидящих детей. Начинается всё сразу жёстко – то ли домогательства, то ли издевательства над младшими девочками, но только чтобы им ещё не исполнилось 14 лет. Одна такая, Кнопка, и начинает рассказ. Герои попутно оговариваются про войну, про залпы и взрывы, про непонятных «них» с белыми глазами. Никакой конкретики, и от этого читателю становится ещё более не по себе. Что говорить про героев. Когда не знаешь, кто враг, легко увидеть его в близком окружении. Страх лишь подпитывается неизвестностью и рисует в голове ужасные картины.

Детские прозвища (Муха, Крот, Белка, Юбка), детская жестокость, ещё детские лица. Что творится на другом берегу реки? Может, это салюты в честь окончания войны? Почему тогда нет связи, и никто не приезжает, и даже родители не приезжают, и еда вся закончилась. И нет воспитателей. То есть вон они, но их, считай, уже и нет. Дети одиноки, а одиночество рождает коалиции. Ведь надо же прибиться хоть к кому-то.
Финальный поход детей на другой берег бессилен, но необходим. А вдруг. Надо знать.

Мне очень понравился предыдущий роман Саши Шалашовой Выключить моё видео , он тоже про подростков, и в каких-то моментах они похожи – и тут, и там вынужденная изоляция, хотя и разного типа. И всё же другой жанр, но всё такой же увлекательный сюжет, оборванный на каком-то моменте, после которого вроде и всё ясно, но вроде и мелькает надежда на лучшее. Робкая надежда. Невидимая.

Я не люблю прошлое. Оно было и прошло. Хорошо и правильно помнить что-то важное. Свою историю, свои корни, заслуги праотцов. Гордиться прошлым, но мы не в силах его изменить, потому что остановить прогресс еще никому не удавлюсь. Не ты колесо изобретешь, так сосед и устроит промышленную революция, пока ты бананы и кокосы жуешь.

Я не люблю прошлое, когда говорят... а вот в наше время мы без калькуляторов считали, а вот в наше время мы на лошадях до Пруссии два месяца добирались, а вот в наше время палкой копалкой и саблезубого тигра придавишь и во рту поковыряешь замест зубочистки.

Теперь у нас электрокары и моно-колесо, есть онлайн обучение и хирургия в две тысячи миль, отделяющая пациента и хирурга, есть клонирование, дома из грибов, воздух в баллонах, вода в бутылках, есть суррогатное материнство. Много есть всего, чего не было.

В моем детстве люди на остановке читали газету и папироску тянули, а сейчас смотрят в смартфон и дымят вэйпом (курение убивает, а вэйпы тем более - бросайте).

Прошло время и все изменилось.

Потому что меняться может только завтра, а не вчера.

Потому что так устроена эволюция - постигать, улучшать, изучать, познавать, пробовать и достигать.

Когда-то у школьника за счастье было решебник раздобыть и краткое содержание книжного плана по литре, а теперь он балуются с GPT чатом.
Однажды, кто-то придумает законы ИИ роботехники, как придумал три закона робототехники Айзек Азимов:

Первый закон: робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

Второй закон: робот должен подчиняться приказам, отдаваемым ему людьми, за исключением случаев, когда такие приказы противоречат первому закону.

Третий закон: робот должен защищать своё собственное существование до тех пор, пока такая защита не вступает в противоречие с первым или вторым законом.

Искусственный интеллект кто-то когда-то возьмет под контроль. Придется, иначе половина страны потеряет свою работу и станет не профпригодной. Это будет, это будущее, и это не хорошо и не плохо, потому что эволюция даже цифровая не стоит на месте.
Волки за 200 миллионов лет эволюционировали в китов. Может быть и люди за 200 миллионов лет станут чем-то наподобие симбиоза биологии и цифры.

Наше поколение еще может брыкаться, как брыкаются все любители прошлого, в котором они были счастливы, молоды и полны сил. Но возьмите трехлеток и первоклашек. Для них нет жизни без ИИ, без нейросетей и смартфонов. Их будущее будет другим, не лучше и не хуже, просто другим, эволюционирующим.

Если уметь правильно использовать ИИ, он отличный помощник. Вчера Алиса подбирала мне отели для отдыха в Турции и придумывала рифму для поздравительной открытки подруге. А еще Алиса может вызвать скорую или другую помощь, научите ваших детей пользоваться этим и, однажды, ворчливому старику "а вот в мое время..." ИИ спасет жизнь.

Я в это верю. Верю в прогресс и в то, что все новое пугает. Вот вам реальный пример, который звучит для нас, как бред сейчас: в США когда запустили поезда считалось, что женщинам на нем опасно ехать, ведь на скорости 50 миль в час из женщин выпадут все их внутренние органы (через то самое место) и женщины полгода не ездили на поездах, опасаясь матку по дороге обронить.
Как к этому факту можно относиться сейчас в наше время? Так через 200 лет потомки будут шутки придумывать о тех, кто страшился нейро с ИИ.

Тогда уж запретите всю разом эволюцию. И пусть киты никогда больше не превратятся в следующий вид, как и человек - такая же биоэлектронная машина по факту.

Что касается книги (а то я увлеклась философией) - она олицетворяет эту самую эволюцию. Она одна из первых, но таких запоминают, как Гагарина или Менделеева. Первых помнят все.
Да, не каждый рассказ мне понравился и в некоторых совершенно не ясно, какой процент сюжета подсказывала Алиса, но определённые рассказы имеют высокую художественную ценность и богатый язык написания.
Например: Проходные дворы, Как тысячи раз до меня, А ведь что-то хотел - и другие, но чтение было увлекательным и получила огромное удовольствие.

Ставлю этой книге высшую оценку. Голосую за будущее. Шагаю в эволюцию и верю, что наши потомки сохранят планету, на которой ИИ будет вспоминать: а вот в наше время...

1993
Вода закипает в кастрюле
1994
Вода закипает в кастрюле
1995
И еще много лет вода закипает в кастрюле, не может ни на что решиться.

Уже неделю хожу, придавленная тяжестью поющих камней.
С “Салютами” была такая же история. Но “Камни” сильнее меня зацепили, видимо, задели одну очень больнючую струну.

Читать книги Александры могу только залпом, воспринимать — больше на уровне чувств, чем сюжета.
Всегда так — начинаешь медленно, очень осторожно погружаться в поток сознания героя, а потом обнаруживаешь себя выброшенной на берег после кораблекрушения, абсолютно обессилевшей и опустошенной.
Для меня “Камни” в первую очередь история о болезненной привязанности и важности фигуры значимого взрослого в жизни каждого ребенка.

Для Лёши таким взрослым был Лис — молодой, амбициозный, мечтающий построить мир, свободный от идеологий преподаватель. Сам как будто еще не выросший, мечтательный и наивный.
И эту болезненную привязанность Лёша пронес через всю жизнь, помня даже не столько факты о Лисе, сколько ощущения, которые оставались от встреч и разговоров. И ни жена (которая, кстати, умница-красавица-пианистка, тащила страдающего мужа на себе всю жизнь, поддерживала и помогала), ни дочь, ни события взрослой жизни не могут стать важнее, чем воспоминания о Лисе (причем именно воспоминания, для Лёши важно то, каким Лис был в его лучшие годы).

Время и болезнь отнимают память, но игры разума продолжают подкидывать одни и те же образы, связанные с Лисом, плакатом Мариса Лиепы на стене и самоубийством матери (которая, так и не смогла стать значимым взрослым). Воспоминания с каждым разом становятся все более блеклыми, пока, с появлением Читателя совсем не исчезают.
Воспоминания исчезают, но смутное ощущение привязанности к Лису остается (уходит в бессознательное?) Да, тут то самое “стереть из памяти, но не из сердца”.