© Александра Ковальски, 2020

ISBN 978-5-4498-0798-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Блики солнца

От автора

Сборник «Блики Солнца» объединил под одной обложкой рассказы разных лет. Здесь есть истории, написанные мной в 2006—2008 гг., когда я училась в старшей школе, в 2009—2013 гг. – за годы учебы в университете, а есть и совсем «молодые» – 2019 года, написанные в последние дни, оставшиеся до сдачи текста на верстку… Их несложно отличить, как бы не старался корректор сгладить «углы», стиль у всех историй разный.

Здесь есть истории, основанные на реальных событиях или на выдержках из газеты, есть совершенно вымышленные персонажи и ситуации… Все истории, как блики, как солнечные зайчики – короткие и яркие… миг и вот уже их нет, даже если миг длился несколько минут, он все равно быстротечен…

13 лет, 130 000 знаков, 330 листов Word и всего один блик, увиденный мною из окна пригородного поезда весной 2013 года… «спасибо, что ты был…»

Именно этот блик стал прообразом и придал мне решимости собрать все разрозненные записи в блокнотах и тетрадках, раскиданных по съемным комнатам, квартирам друзей и ящикам рабочего стола в доме родителей… собрать и объединить в один сборник.

Приятного чтения!

Саратов 2006—2019 гг

P.S. Ваши пожелания, отзывы и критику (желательно, конструктивную) присылайте на адрес почты: lexikovalski@yandex.ru или в группу «Вконтакте» https://vk.com/history_lexi_koroleva – «Истории Смотрителя Маяка».

Цикл рассказов – «Юность в сапогах»

Война – это не страшно

«… груз мой 200 – Твой прощальный полет…»

(с)

История не моя. Рассказал как-то друг, прошедший службу в годы Первой Чеченской войны, где-то там, в Чечне. Далее с его слов.

Война – это не страшно. Потому что бояться не успеваешь. Успеваешь только выживать, уворачиваться от пуль и стрелять. Убивать не страшно. Умирать, наверное, тоже. В первом случае, включается инстинкт выживания и самозащиты, а во втором – тебе просто все равно. Не верю я ни в черта, ни в бога, если даже они и есть, то им до нас нет дела.

В Первую Чеченскую, я еще «зеленым» пацаном набегался по горам. Убивал, несколько раз легко был ранен, но как-то повезло. Во Вторую Чеченскую получил звание и воевал уже по контракту. И вот тогда мне было страшно. Нет, не убивать. Не умереть.

В первый раз сопровождать «груз 200» мне пришлось через пару месяцев после начала службы. Думал, не страшно. Слетаю и вернусь. И буду жить дальше. А что мне? Это же не я стрелял, не я убил этого парня, не я послал его на войну. Черт возьми, это просто командировка.

Только когда стоял на пороге чужой квартиры, когда казенно произносил фразу: «Ваш сын погиб при исполнении долга», когда вручал еще не старой женщине документы… мне стало страшно. Она не кричала, не плакала, она смотрела мне в глаза. Я видел, как из ее глаз уходила жизнь, как боль заполняла ее взор, как она состарилась за мгновенье… Я видел и мне стало страшно, как простые слова могут убить. Слова, не пуля…

С тех пор я стал бояться «груза 200»… А таких было немало. Я видел слезы, на меня набрасывались с кулаками в бессильной ярости, меня проклинали… однажды молодая жена одного из погибших упала в обморок при мне… инфаркт. Ее не спасли.

Война – это не страшно. Смерть – это не страшно. Страшно – быть тем, кто расскажет о них…

Как солдатики спать пошли

Был забавный случай и в моем армейском прошлом.

Служил я, к слову, в Президентском полку. Нет, не хвастаюсь. Служить везде хорошо, где нас нет. Все такие же разводы, караулы и наряды…

А самое страшное – 210 шагов от Спасских ворот до Поста №1. Там важно не только пройти весь путь за 2 минуты 35 секунд, важно не ошибиться, не нарушить порядка. Синхронность и слаженность движений – вот визитная карточка военнослужащих Президентского полка. И все это под пристальными взглядами зевак. Отмахав свои 210 шагов, сменив сослуживцев, предстоит отстоять свой караул, ни разу не улыбнувшись, не пошевелившись, не моргнув лишний раз и почти не дыша… А на тебя смотрят люди, подходят, улыбаются, фотографируются…

Бывало, стоишь, едва-едва дышишь, а у самого нос чешется или ресничка в глаз попала и минута веком кажется… Шаги разводящего не слышишь, нутром чуешь. Раз… два… три… … двести десять…

И вот как-то раз летом, стоим-терпим. Жара, горло пересохло, форма к спине прилипла. Хоть стой, хоть падай. Слышим, идут наши сослуживцы. Еще 3 минуты и мы в казарме. И там уже и нос почесать можно и воды попить… Сменились мы, идем. Ворота Спасские как свет в конце тоннеля. И тут слева тоненький детский голосок: «Папа, папа, а куда солдатики пошли?» и голос папы: «Спать!»

Как я смех сдержал, отдельная история. Но долго потом еще мы всем разводом ржали в казарме…

Молодец, батя! Не растерялся!

Кот-ефрейтор

В бытность мою солдатом срочной службы, случилась в нашей роте такая вот история. Был у нас один срочник. Кошатник жуткий. Хлебом не корми, дай кошку погладить. А на территории части вот хоть умри, а кошек не было – не положено. На гражданке у нашего сослуживца был кот. Большой, холеный, как и полагается любому уважающему себя коту, с наглой мордой. Когда сослуживец бегал в штаб звонить домой (сотовых тогда ни у кого не было и раз в неделю нам позволялось звонить домой из приемной в штабе по 3 минуты на бойца). Народу нас было мало – всего-то 30 человек, но очередь к телефону все равно казалось бесконечной. Но дело это нам всегда скрашивал наш кошатник. Когда он звонил домой, его мама неизменно на минуточку давала трубку коту. И надо же было такому быть, что кот не только слушал сюсюканье хозяина, но и мяукал в ответ. Сам бы никогда не поверил, если бы не был свидетелем.

Но приколы на том не закончились. Однажды к сослуживцу (а сам он был откуда-то из Рязанской области) в гости приехала мама. Парня отпустили в увольнение на сутки. Все дела… А на следующее утро, когда он вернулся в часть, к нашей «столовке» прибился огромный и явно нагломордый кот… как оказалось к сослуживцу приезжала не только мама, но и кот и солдат тайком пронес его в расположение, а чтобы не светиться в казарме подкинул на кухню. Командир сказал: «Не положено!» Кот был приговорен к выдворению за пределы части. Сослуживец был в глубокой депрессии и в карауле вне очереди одновременно. Но приказ есть приказ.

Следующие 15 месяцев кота прятали всей ротой в «столовке» (видеонаблюдения тогда не было) и кормили за казенный счет армейской кашей. Так до дембеля и дослужил.

Синица вызывает Высоту

Давно эта история случилась. В 1995 году. Сразу после штурма Грозного. Столица в руинах, по горам боевики бегают, а русский солдат – враг номер один. Меня угораздило попасть в Чечню в нелегкое время, в военное. Сразу после «учебки». Было нас таких «зеленых» четверо. Трое ребята, как ребята, а четвертый какой-то пришибленный. Бабка его воспитывала, как он сам нам рассказывал. И веры он был тоже какой-то непонятной. Вроде и христианин, а крестился не по нашему. Ну нам молодым до лампочки было, кто как крестится, хотя крестики у всех были – на войне без Бога никак!

И вот раз дали нам ориентировку, куда и как лететь и кого отстреливать. Десантироваться надо было на крохотный пятачок в горах. Вроде и прикрытие есть, да и опыт, а как Бог скажет, так и будет, можно и до земли не долететь, тело вниз, а душа на небеса. Но мы – люди подневольные. Прыгать, так прыгать. Кто прыгать не хотел, того старшина берцем по мягкому месту помогал…

Этот пришибленный уперся, значит: «Не буду прыгать и все тут! Мне бабка в письме написала, что вот именно в этот день я умру! Парашют, мол не раскроется! А если прыгать не буду, то больше смерть за мной до 79 годов не придет!»

«Ага! Не будешь, да щаз!!!» – вопит старшина и уже берцем так прицеливается, размах от бедра, что называется набирает… сержант не стал тянуть резину. Я прыгнул следом. А потом как в мясорубке – бежали, стреляли… После боя уже узнал, что Марат так и не долетел до земли. Купол не раскрылся. Права была бабка, ох как права. Ну молодые, водки выпили и забыли. Еще один двухсотый… мало что ли их тогда было, в 95-м?

Но история на том не закончилась. В первый год после Милениума, я поднимал свой бизнес. И как-то на одной корпоративной попойке встретил своего старого приятеля, с кем в 95-м довелось служить. Вышли покурить.

«Помнишь с нами еще пришибленный такой служил?» – спросил товарищ. Я кивнул. «Знаешь, он слово-то сдержал», – добавил бывший сослуживец. «Какое слово?» – не понял я. «Он старшине нашему пообещал, что если из-за него кони двинет, то за ним и придет. И ведь пришёл», – знакомый щелчком выбросил окурок. «Да ладно тебе врать-то!» – отмахнулся я. Тот только пожал плечами: «Мы с Серегой работали как-то одно время вместе. И вот недели за две до того, как уйти, он мне обмолвился, что каждую ночь, видит, как из „вертушки“ пришибленного выкидывает… А в тот день, когда… Серега мне позвонил говорил, что на работе в обед фильм какой-то новый решил глянуть, да придремал и сквозь сон отчетливо слышал: „Синица вызывает Высоту! Синица вызывает Высоту!“ четко так, как наяву. Подскочил аж… мне позвонил рассказать. Я значения не предал, поди фильм очередной про афганцев смотрел, будто в молодости на „духов“ не насмотрелся… вечером баба его позвонила, разбился Серега. Вот уж 40 дней скоро…»

Помолчали. Накатила ностальгия и какая-то тупая боль, что наших много полегло в тех проклятых горах… И Марат с позывным «Синица» был одним из них…

Цинк

Посвящается:

гвардии сержанту 6-й роты 10-ого полка ВДВ РФ

1992—1994. Чеченская Республика.

«… Ты дождись меня, пожалуйста, дождись,

У нас с тобою впереди вся жизнь,

Но, если ты меня устанешь ждать.

Я буду знать – мне нечего терять…»

(В. Константинов: «Напиши»)

***

Эта история произошла много лет назад, в одной воинской части, где я служил, с одним человеком – моим другом – старшим лейтенантом Аврашиным. Какая теперь разница, из-за чего и как, важна лишь суть и героизм. Героизм, на который его толкнула девушка, сама того не подозревая. Героизм посмертный и, наверное, потому еще более запоминающийся…

***

Я лежал на койке в полутемной палатке и старался заснуть, то есть наоборот… старался не заснуть! Трудный дневной переход, плохое питание, неясность задания – куда и зачем нас перенаправили? – всё это в сумме порядком действовало мне на нервы. Я лежал на узкой походной кровати и ждал второго офицера нашего подразделения – старшего лейтенанта Аврашина. Его зачем-то срочно вызвали к начальству. Кажется, я всё же задремал, потому как вдруг увидел себя в нашей старой казарме в 15 км. от Грозного. Мы с другом только что приехали и отправились в штаб, чтобы зарегистрироваться. Кстати, думаю, стоит сказать, что мы были самые обычные «контрактники», уже «оттрубившие» в своё время 24 месяца в крохотной части. Я в мельчайших подробностях помню процедуру регистрации в штабе, а уже через 3 месяца начальник части – майор Коньков – зачитал нам приказ о передвижении ещё дальше на юг к г. Магас и ещё дальше, к незаметному Казбеку… всё дальше и дальше на юг, в чужую страну, дальше от дома, ближе к смерти! Шла война, и мы не расставались с АК даже во сне! Тяжёлые дни тяжёлой жизни, что поделаешь? война…

Где нет уверенности в завтрашнем дне, где нет уверенности в следующем часе, в следующей минуте, где нет надежды ни на кого, где нет ничего святого. Суровые, враждебные горы, жестокие бои, когда ты можешь оказаться ТАМ в любую секунду, потому как вражеские снайперы уверенно ведут прицельный огонь. У тебя нет надежды ни на кого… многие бойцы, идя в бой, сжимают в руках приклад оружия с нечеловеческой силой, целуют крест, надеясь на защиту Бога, но, порой даже Господу не под силу уследить и защитить бойца, так быстро всё происходит… война…

Здесь нет иных радостей, кроме писем, но они так часто теряются в пути, не доходят до нас… И мы можем только гадать, что и как у нас дома, здоровы ли наши близкие, всё ли у них в порядке…

Проснулся оттого, что чья-то тяжелая ладонь легла мне на плечо. Я открыл глаза. Рядом со мной на корточках сидел старлей.

«Что, дружок, умаялся?» – весело спросил он, и чертенята запрыгали в его зеленых глазах.

«Да, нелегкий переход нам на сегодня выпал», – ответил я и тоже улыбнулся.

– Ничего. Завтра ещё веселее будет! – успокоил меня друг.

– Что сказали в штабе? Могу я знать?

– Конечно. Торопит нас начальство. Говорят, на нашем пути банда какая-то действует. Изловить их надо бы…

– Изловим, раз надо.

– Да… пацанов только вот жалко… Молодые они ещё, … неопытные…

– Вот в бою и поучатся… от приказа ведь никуда…

– Да, от приказа никуда! Ладно, отбой, завтра рано выходить, еще до рассвета!

И он лёг на свою кровать, а я закрыл глаза и тоже попытался заснуть. У меня это получалось плохо. Я всё думал о своих родных, о маме, о жене, о крохотной двухмесячной дочке…

***

Провожая меня на вокзале, мама плакала, как по покойнику. Светка – жена – наоборот держалась молодцом. Ни слезинки, а в глазах тоска… Я тогда с ней даже не попрощался, как следует, … так чмокнул в щечку, обнял и в вагон… Она у меня на лисичку похожа: маленькая, носик острый и глаза чуть раскосые. Я только тогда это понял, что люблю её больше жизни. Она мне всё рукой махала, и что-то кричала в окно. Только позже я понял, что она кричала мне тогда: «Ты ОБЯЗАН вернуться!» – с тех пор я её так, и стал называть – моя Лисичка. И в каждом письме я пишу ей, что вернусь, потому что ей рано становиться вдовой, ведь ей всего 23 – она ещё учится в институте…

***

На юг, на юг, на юг…

Длинные дневные переходы, бесчисленные развалины за спиной, верный АК в руках, фляжка… Нестерпимая жара днём, адская духота ночью… Ни ветерка, воздух настолько плотный, что, кажется, его можно разрезать ножом на кусочки. От жары тянет в сон днём, духота не даёт заснуть ночью. Солдаты измотаны, офицеры озлоблены, командование бьется в истерике… Сумасшедшие дни, чокнутые ночи и ни секунды покоя… И вот, наконец, мы у цели. Едва мы устроились на обед, как ко мне подошел посыльный и передал, что меня ожидают в штабной палатке. Мысленно злобно матерясь, что мне не дали нормально поесть, я отправился в штаб-палатку. Когда я вошёл, старший лейтенант взглядом приказал мне встать рядом с ним у выхода и молчать. Я повиновался. Начальник спецоперации зачитал нам приказ, недавно полученный от командования по рации. Там было много красивых и воодушевляющих слов, но суть заключалась всего в двух-трёх предложениях.

– Вот что, товарищи офицеры, – сказал нам начальник после прочтения приказа, – главное, что вы все должны усвоить – это то, что в штабе получено сообщение, что в нашем районе сосредоточены крупные силы бандформирования Халима. Наша задача – найти и уничтожить боевиков. Самого Халима взять в плен! Всё понятно?

– Так точно, – отвечал начальнику хор голосов.

Вот так мы очутились перед лицом чудовища, имя которого – Война.

***

Вечером того же дня произошло еще одно важное событие. Едва закончился ужин, как на дороге, ведущей к городу с севера, было замечено густое пылевое облако – к городу шли БТРы! Это была долгожданная подмога, которая должна была нагнать нас ещё в пути. Когда все 3 машины остановились вблизи нашего лагеря, прошёл слушок, что подмога задержалась в пути из-за почты! Так оно и оказалось на самом деле! О Радость! ПИСЬМА!!! Долгожданные вести из дома, от родных и близких людей! Суровый старший сержант раздал письма. Некоторые солдаты получили по два-три… Это была радость для всех. Бойцы читали и перечитывали письма, разбирая знакомый почерк матерей и жён, плакали и смеялись, вспоминая родных, оставшихся дома…

Я тоже получил письмо от мамы. Она писала, что дома всё хорошо, что все здоровы. Но дороже этих вестей, были строки в конце письма, написанные Лисичкой. Она тоже писала, что всё хорошо, что Лидочка – наша дочка – сильно изменилась, повзрослела, что уже «разговаривает». Света передавала привет и брату, просила, чтобы я не оставлял его в бою одного…

Я долго сидел у фонаря, стоявшего в нашей палатке на походном столике. Всё читал и перечитывал письмо. Серёга тоже получил письмо в тот вечер. У него «на гражданке» осталась невеста. Они так и не успели пожениться, но она обещала его ждать, во что бы то ни стало! Её звали Лиза. Она часто писала ему, он говорил, что о любви, о том, что соскучилась, что ждёт его, считая дни до встречи! Я уже лёг спать, погасив фонарь, когда вошёл Сережка, молчаливый и понурый.

– Что-то случилось? – полусонно спросил я.

– Ничего. Так… пустяки, – сказал он и тут же спросил, – Что мама пишет? Как у них дела?

– Всё хорошо. Лисичка написала, что Лидочка уже «разговаривает»!

– Рад за тебя.

– А у Лизы как дела? Это ведь она прислала тебе письмо?!

– Да, она. У неё, … у неё всё в порядке…

– Точно?

– Ага! Написала, что выходит замуж!

– Что? Когда? Как же так? Она же … – вопросы сыпались из меня, как гильзы из автомата.

– Вот так просто! Отставить вопросы, товарищ младший лейтенант! Спите!

– Серёж, я же…

– Товарищ младший лейтенант, Вам не ясен приказ?

– Ясен, – я только тяжело вздохнул.

– Значит исполняйте!

– Есть, товарищ старший лейтенант! – неохотно пробурчал я, снова ложась на койку и закрывая глаза. Серёга был из тех людей, для кого личное пространство не было пустым звуком.

***

Я проснулся оттого, что кто-то яростно тряс меня за плечо, пытаясь разбудить. Открыв глаза, я увидел перед собой Серёжку.

– Вставай, лежебока! Нас уже ждут! – сказал он, и голос его не предвещал ничего хорошего.

Бегом, все бегом, … второпях, как будто сейчас мина взорвется. Уже на улице, при построении я смог допытаться от старлея, что разведгруппа засекла врага на западном склоне. Мы были обязаны срочно направиться туда, для уничтожения группы боевиков численностью в 30 человек. «Бой будет жаркий!» – мелькнуло у меня в голове. Спешно построились, погрузились на БТРы и вперёд, сметая всё на своём пути.

Гудят машины, трясет на ухабах разбитой дороги, пыль летит в глаза, в нос, пот струится по лицу, заливая глаза. Было жарко и душно. Старлей запретил бестолково расходовать воду. Мы мчались настолько быстро, насколько это было возможно. Но вскоре дорогу нам преградил обвал. Пришлось спешиться и топать через горы. Всё необходимое несли на себе – оружие, боеприпасы, воду, лекарства. Несколько часов мы двигались за противником, пытаясь его догнать. Нам не составляло труда определить направление его движения, примет было сколько угодно: обломанная ветка, небрежно брошенный на землю окурок…

Я чуть подотстал, поджидая старлея – командир шел последним. Поравнявшись со мной, он спросил:

– Что устал?

– Никак нет! – ответил я.

– Тогда почему отстаешь?

– Серёг, как думаешь, они это делают нарочно?

– Не знаю. Либо они поспешно бегут, что мало вероятно, ведь их почти в два раза больше, чем нас; либо… увидим.

И старлей бодро зашагал вперёд. Я посмотрел ему в спину, и в душе у меня шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие, но солдат, а, тем более, младший офицер должен полагаться только на факты, а не слушать какие-то там предчувствия!

***