Что я всё о железных леди да о железных леди? Да, легко писать про свой тип, но другие тоже заслуживают внимания ничуть не меньше.

Внематочная беременность. Пять недель. Хмурый зимний день, метель. Городской центр в солнечной Якутии. Надо решить проблему и вернуться домой, где ждут дети.

– На какое число аборт? – нетерпеливо спросила Лидия.

– Ни на какое. Сейчас 21 век, это лечится. Пересадим ребёнка, и всё. И родится как обычный.

– Это третий, я не хочу его. У меня уже есть комплект, девочка и мальчик.

– Это будет совсем другой человек, не идентичный брату или сестре. Даже у близнецов разные характеры.

– Мне не нужен третий. Я не хочу становиться многодетной. Мы с мужем имеем учёную степень, и трое детей! Позор! Всех рожать, как животные! Цивилизованные люди планируют семью.

– Планировать надо было раньше. Отказаться от слишком близких отношений. Вы же люди, у вас полно других радостей: книги, фильмы, общение с друзьями. Тем более, вы профессоры.

– Может, мы сами решим? Я имею право на выбор. Третий ребёнок не входит в мои планы.

– Я всё понимаю, но планы несовершенны. Вы в курсе, что авиарейсы, закончившиеся катастрофами, были заполнены лишь на 60 процентов? Было много опоздавших. А ведь те опоздавшие тогда проклинали судьбу за неудачу, а потом были благодарны. Вы точно знаете наперёд всю свою жизнь? А ведь ваш ребёнок – это чей-то брат или сестра, мать или отец, специалист. Вы не только у себя отнимаете, но и у других людей. Все люди, которые вам делали добро в течение всей вашей жизни, были желанными детьми? Откажитесь от достижений всех людей, родившихся в неблагоприятных условиях. Окажетесь в каменном веке.

– Я требую убрать этот паразитический сгусток клеток.

– Внутри паразитический сгусток клеток – это опухоль, ребёнок – это беременность. Если это не ребёнок, то вы не беременны. Беременность – не болезнь, аборт – не лечение. Операцию по пересадке ребёнка делают крайне редко, но я провожу без проблем, будете не первой.

Лидия рассуждала мысленно: "Это что-то новенькое. Надо попробовать. А то умирать буду – буду жалеть. Интересно, приживётся ли сгусток?"

– Хорошо, я согласна.

Девочку пересадили, исследование показало здоровую беременность. Лидия сначала подумала: "Всё, эксперимент удачный. Можно теперь делать аборт". Но потом: "А что я скажу врачу, той татарке? Весь труд был зря? Она спасала мою дочь, а я выброшу? Может, родить? А вдруг это не совсем и позор? Интересно".

Лидия привыкала к новому положению. Это было даже новее, чем первый ребёнок. Первый и второй вполне укладываются в современную городскую традицию: высшее образование, карьера, квартира, двое детей. Ещё когда дети однополые, пытаются родить третьего ребёнка другого пола, это объяснимо, но когда комплект – третий ребёнок… А получится ли дать ему столько же? Она подсчитывала расходы. Надо же дать ребёнку всё! Если максимально не потратиться, девочка будет несчастной. Раннее развитие, кружки, новая одежда, в школе – репетиторы. Доход и расход не сходились. Что делать? Эта девочка не будет счастливой! Её будут дразнить за старые игрушки, она будет с завистью смотреть на новые наряды. Понты молодеют, уже в детском саду она станет ощущать, что лишняя в этом мире, что на неё не отложили деньги заранее. Может, лучше было прервать беременность? Сейчас уже поздно. Так одиноко! С кем бы поговорить? Муж на работе. Он надеется заработать на ребёнка, но сумма астрономическая. Интересно, с какого возраста девочка поймёт, что ей нет места в кошельке?

Ещё волновал вопрос внешности, старения и востребованности для мужа. Лидии казалось, что на цифре "три" природа не оставит никаких шансов не испортить фигуру. Ещё есть примета: девочка у мамы красоту крадёт. А то ещё придётся остаться одной с тремя детьми.

Решила посоветоваться со своей бывшей одноклассницей Верой, у которой пять детей. Вера с детства казалась Лидии живущей в параллельном мире. А сейчас в этот параллельный мир её загнала третья беременность!

Вера выслушала её сомнения и сказала: "Самая большая ошибка – растить несколько детей как каждого единственного. С таким подходом трое детей действительно истощат. Когда детей несколько, они общаются друг с другом, помогают. Каждый следующий ребёнок легче, ему проще расти среди старших братьев и сестёр, он берёт с них пример. Отношения братьев и сестёр – совершенно неповторимые, особые. Правило номер два – у гениев нет репетиторов. Каждый должен учиться своими силами. А то натаскивают, натаскивают детей в престижные вузы, кучу денег выложат – а в итоге студент вылетает после первой или второй сессии, потому что пошёл не по своему уровню, не может учиться там, куда не смог сам подготовиться. Способности у всех разные, каждый найдёт своё место в жизни. Спрашиваешь, почему я не боюсь иметь столько детей? А потому, что жизнь одна. У меня складывается ощущение, что у некоторых две жизни на Земле: одна обычная, а вторая наступает после, человек молодеет до 20 лет, и вот здесь ему уже пригождаются накопленные деньги, сохранённая фигура и внешняя молодость. Но это же ерунда, согласись? Второй раз не придёшь в этот мир. К чему вообще беречь внешнюю молодость? Дольше не проживёшь, в прошлое не вернёшься, ошибки не исправишь. Кстати, в старости люди больше всего жалеют, что не родили больше детей. И знаешь, как плачут абортницы? А я знакома с этим. Давай, я заново посчитаю доходы и расходы". Вера пересчитала, убрав из статей расходов репетиторов, ранних и школьных, дорогую одежду, множество игрушек. Получилось, что хватает не на одного ребёнка, а на трёх. Лидия удивилась:

– И твои дети все так живут?

– Да. Изобилие вредно для развития. Когда горы игрушек, ребёнок в них путается, перебирает, не выстраивает сюжетно-ролевую игру. Ситуативные игрушки – это плохо. Раз поиграл в театр, два, три – потом надоело. И пылится. А менее конкретные игрушки дорисовывает воображение, они могут менять роль в зависимости от игрового сюжета.

– Да, у меня дома действительно много их. Можно дальше вообще не покупать.

– А привычка, небось, уже есть? Выпрашивать игрушки.

– Конечно, есть такое дело. У меня действительно один плюс один ребёнок. Каждый как единственный. Потому и тяжело с ними бывает.

– Вот видишь. А репетиторы – это не только деньги, но и время. Машу помнишь из нашего класса?

– Которая на уроках засыпала? А как же!

– У неё было четыре репетитора. И каждый день: полтора часа на дорогу туда и обратно, два часа занятие. Потом отдыхать? Какое там! Домашку делать по ним! А ведь школьную тоже никто не отменял. С каждым занятия два раза в неделю, в воскресенье два репетитора. И всё, чтобы поступить в вуз по нелюбимой специальности. Поступить, чтобы вылететь. Оно стоило того? А мы тем временем дружили, влюблялись и по-настоящему выбирали будущую профессию.

– Да, пожалуй, всё так и есть.

Они ещё долго разговаривали, вспоминая разные случаи из школьной жизни.

Понять умом – одно, полностью принять – другое. Лидия трудно входила в образ матери троих детей. Ей всё время казалось, что вот-вот общество в виде солидных мужчин и женщин, как строгая мама, отругает её: "Нищеты наплодила"! Но "строгая мама" всё не появлялась. Старшая дочь, пятилетняя Галя, ученица подготовительных курсов в математическую гимназию, подающая большие надежды, к новости о будущем прибавлении отнеслась однозначно:

– Мама, тебе что, нас двоих мало? Ты нас не любишь, решила новую родить? Она отберёт у нас любовь и внимание. Зачем тебе копия меня? Ты надеешься, что она будет лучше? А можно, чтобы она не родилась? Если меня любишь, то не рожай. Я не хочу!

– А двухлетний Рома сказал только: "Сестрёнка? Ура".

Галя продолжала:

– Дурачок ты маленький! Тебе из-за неё меньше игрушек достанется. Потом поймёшь и заплачешь.

Она так повысила голос, что Рома заплакал.

Лидия решила, что Галя ещё маленькая, поэтому боится неизвестности, позже освоится и успокоится. Галя продолжала закатывать истерики, но Лидия полагала, что это пройдёт, успокаивала девочку, но не получалось.

Так незаметно кончилась беременность. Родов Лидия уже не боялась, всё прошло легко. Но даже тогда Лидия не чувствовала себя матерью троих детей. Вернулась с дочерью домой. И тут началось… Галя визжала, вспарывала некогда любимые игрушки и раскидывала, Рома подошёл и сказал, что игрушкам больно, она Рому как треснет кулаком! Муж Сергей выходил встречать Лидию на улице и оставил детей ненадолго одних, в это время и разыгралась истерика. Галя смотрела на родителей безумными глазами и кричала: "Выкиньте её на помойку! Лучше бы аборт сделали! Можно же, можно не рожать ненужных детей! Вы меня не любите, её вот любите! Сейчас будет мешать своим ором, я не высплюсь и буду плохо учиться! Спасибо, что будущее испортили"! Галя бесновалась, Сергей сказал громко и чётко: "Мы все тебя очень любим. Ты наша любимая, самая старшая, очень умная девочка. Ты многое умеешь, ты вундеркинд. А вундеркинды так себя не ведут. Они понимают, что их любят". Попробовал обнять, но Галя оттолкнула. На полу валялись зайцы и медведи с растерзанными животами, из которых торчала набивка, куклы-инвалиды. Рома плакал: ему было жалко и сестрёнку, и игрушки. Галю наказали, отняв игрушки и отправив в детскую. Как такое могло произойти? Галя не глупая девочка, почему не может понять, что любовь так не делится, что каждый ребёнок – отдельный человек, что её будут так же любить? А может, просто не хочет? Может, у неё уже поселилась гордыня. Когда родился Рома, она тоже истерила, но была маленькой, её отвлекали. А сейчас как быть? С таким поведением просядет учёба, и в гимназию не попасть, деньги на ветер. Да, дела…

Так прошло четыре недели. Галя ушла в глухую оборону, ни с кем не разговаривала. А младшая осваивалась после рождения. Тут спохватились: она же безымянная! Даётся месяц на регистрацию, а сегодня последний день! Как же назвать? Вначале не планировали никак, потом суета, Галины истерики… Не могли придумать имя. Было уже три часа дня. Уже в дороге надеялись придумать имя, но не могли. Решили назвать в честь отговорившей от аборта. Татарка Танзиля, поменявшая их жизнь, спасла девочку от жестокой и унизительной смерти. Домой обратно везли маленькую Танзилюшку.

Шло время, Танзилюшка росла вместе с другими детьми. Галя по-прежнему приносила успехи, но была такой же гордой. Это была невероятная перфекционистка. Курсы – это полноценная школа по сути, лишь по документам числилась дополнительным образованием. С трёх лет проводился отбор по интеллекту (а точнее по подготовленности) и начинались занятия. С детьми работали школьные учителя, чтобы узнать их и отсеять неудобных. В гимназию не брали детей, у которых своё мнение, которые спорили, не хотели соблюдать формальности (строгая форма, идеальная усидчивость и т.п.), детей из бедных семей (школьная программа была бесплатная, но подразумевала занятия с дорогими репетиторами). Так к первому классу формировались коллективы удобных, послушных детей, с которыми было легко работать. С самого первого подготовительного класса задавались домашние задания для выполнения вместе с родителями. Галя была идеальная ученица: в портфеле строгий порядок, из-за стола не встанет, пока уроки не сделает. За образование родители были спокойны, а вот за личностное развитие очень переживали. Галя не только сама создавала строгий порядок, но и требовала от других. Могла закатить истерику из-за неидеального порядка на столе или не дать спать, пока не постирают пыльные на её взгляд шторы. Милая странность? Да не милая, агрессивная. Как раньше не особо обращали внимание?

Рому тоже отдали на эти курсы вместо детского сада. Сергею повысили зарплату, поэтому материальная проблема, которой так боялась Лидия, отпала. Рома тоже унаследовал математический склад ума и легко щёлкал задачи. Но учёба была серьёзной, отнимала много времени. Пришлось пожертвовать играми и прогулками. Рома был задумчивый, мечтательный. Надо делать уроки, а ему хотелось погулять, поиграть. Мама его подгоняла. Рома полюбил Танзилюшку. Ему нравилось, что она живая, слушает его, внимает. Ему нравилось быть старшим братом. Галя чувствовала себя отверженной, хотя её так же выслушивали, спрашивали её мнение, хвалили за достижения. Но никто не поддержал её злость.

Не успели оглянуться – а Галя первоклассница! Она была из учительских любимчиков: невероятно угодливая, патологически аккуратная, мыслящая нужными шаблонами. На линейке первого сентября она была в новом идеально наглаженном платье, со сложными косами, украшенными белыми бантами. Никакой перемены, никакого кризиса семи лет, описанного в психологии, не было: Галя просто сменила административную форму учёбы, а по сути, можно сказать, по характеру она с рождения школьница.

На торжественной линейке сказали общие фразы, дети выступили на концерте, потом зашли в класс. Туда, куда ходили уже четыре года. Классный час не проводили: зачем, если все по сути уже давно ученики, их не надо знакомить ни с учебным процессом, ни с планировкой помещений? Глаза у детей не горели: более способные – гордые, менее способные – печальные. Для них этот день – не начало нового этапа жизни, не познание мира, а продолжение гонки за оценками, рейтингами; учительница знакома, дети известны. Никакого праздника, какое-то серое, аномальное первое сентября, как в антиутопии. Даже в военное время такого не было. Галя имела высокие способности, но предпочтение какому-либо предмету не отдавала, она была не увлечена самим познанием, а хотела угождать и получать пятёрки. Учительница открыла тетрадь, где были записаны номера телефона репетиторов каждого ученика, сверила данные: вдруг что-то изменилось; она считала, что для обучения даже самых умных детей помимо учителя обязательно нужен репетитор для дополнительных занятий.

Потянулись серые учебные дни, механические школьники с высоким интеллектом показывали результаты. Скучно. Отношения между детьми в классе были конкурентные: рейтинг, всё время сравнивали друг с другом, успевающих превозносили, отстающих унижали. Обидно, когда постоянно как шахматная королева в стране Чудес: бежать, чтобы оставаться на месте. Кто-то спросит: "Что ж, теперь не оценивать? Как тогда понять, какой уровень знаний"? Нет, обычное оценивание сюда не относится. Система оценок привязана к жёсткому нормативу и совершенно не зависит от успехов других. Даже если ученик один в классе, его знания будут проверять. У всех могут быть высокие результаты, могут – низкие. Друг от друга не зависит. Каждый может увидеть степень усвоения материала и соответственно действовать. А в этой гимназии царил дарвинизм: выживает успешный. Причём необязательно самый умный, главное, чтобы мог понравиться взрослым. Поощрялись ябеды, нередко можно было в начале урока услышать тоненьким голосом: "А Маша не сделала домашнее задание". Этой Маше сразу же проверяли тетрадь и ставили двойку в журнал.