Не ищите меня нигде. Не просите адрес и номер телефона. И на странице в соцсетях сообщения могут только скапливаться. Я мертва. "Лишь двадцать семь навсегда осталось с тобой". Эта песня про убийство бизнесмена, а меня тоже убили в двадцать семь лет. Лариса Камболина – страница Вк, фото во весь рост на фоне стены, помечена как страница умершего.

Даша Собакина – милая девочка, жила по соседству. Словно с картинки сошла: фарфоровая кожа, светлые волосы в двух толстенных косах, ярко-голубые глаза. За длинные косы её очень хвалили все взрослые вокруг, хотя она сама недоумевала: с цветом волос родилась, а длину просто выбрала. Конечно, отличница. Пока не допишет домашнее задание, спать не пойдёт, часто и ложилась спать сразу после точки. Поделки, проекты и прочее. Портрет на стенде "Гордость класса"; учительница постоянно ставит в пример, отчего одноклассники обижаются и злятся на любимицу. Жалко Дашу, в классе нет друзей, но их тоже можно понять: когда непосильные проекты или поделки считаются посильными, а ставить за них двойки – нормальным только из-за того, что "одна Собакина всё сделала, имеет совесть", это выглядит как зазнайство отличницы.

Дружили семьями. Родители в одной школе учились. Когда я пошла в последний класс, родилась Даша. Я младшая в семье, восьмая, она первая и запланированная. Хотя я изначально была для неё тётенькой, а не подружкой для игр, почему-то она меня очень любила. Звала в гости, играла с моими детьми, вместе встречали праздники. Даша хотела быть похожей на меня. Я очень похожа на юную Си Си Кетч, только волосы очень тёмные, сильно вьющиеся, я стригла их выше плеч. И глаза карие.

Неоднократно Даша спрашивала свою маму:

– А я ведь буду как Лариса, когда вырасту?

– В чём-то да, как все люди. А зачем тебе такое сходство? Будь собой.

– Ну, просто я такая маленькая, а Лариса вся такая. Хочу внешность точь-в-точь.

– Тогда ты не будешь блондинкой, и глаза будут карими, как у большинства людей.

– Это я не хочу.

– Сейчас ты ребёнок, радуйся детству. Сейчас у тебя такая нежная кожа, детский прозрачный голос. Взрослая жизнь длится куда дольше детства, всё успеешь.

– А у меня волосы не потемнеют?

– Бабушка блондинка, не знаю…

– Не потемнеют? – Даша испытующе смотрела.

– Я в твоём возрасте темнее была. Поэтому, скорее всего, нет.

Помню, как однажды мы ночевали вдвоём. Это был её второй класс. Даша прыгала от радости. Олег с детьми уехал к маме, любил так. В пятницу вечером Дашина мама, старше меня на десять лет (она не родила после школы, как я, а решила подождать), проинструктировала. Даша делает уроки, сочинение. Выписывает на белоснежной странице тетради: "Я – Лариса Черникова. Я – Ирина Круг. Мне скоро исполнится восемь лет. Почему так путаются мысли? Почему так часто меркнет свет? Опять эти чёрные тени девяностых, которые ни разу не святые". Я увидела и засмеялась.

– Что смешного? Я хочу пятёрку.

– Не рановато ли тебе? В восемь лет замуж не выходят. Ты не понимаешь значения и песни этой не знаешь.

– Я хотела красивее.

– Но ведь видно будет, что списано.

У положительной девочки был и недостаток: приучилась быть совой.

– Лара, а ты что, уже спать? Десять часов.

– Да, ложусь. Устала.

– Что, спальную рубашку не надеваешь?

– Нет, неудобно.

– Что, прямо так и спите здесь вместе?

– Да. Вырастешь – тоже будешь.

– А всё-таки почему такое сочинение мне не по возрасту?

– У каждой из них мужа убили.

Я забыла про свой возраст, что Даша уже из другого поколения, которое не смотрело по телевизору фильмы со стрельбой. У них-то планшеты с рождения и родители, берегущие детскую психику. У меня-то дома не так. Вот и рассказала о временах моего раннего детства.

Однажды Даше пришлось самой идти из школы. Ноябрь, конец, лёд только сковался. Настя, одноклассница! Вода плещется. "Даша, помоги, я упала, никого нет". Может, шарф ей протянуть, как учили? Настя худенькая. "У каждого свои проблемы", – послышался из глубины души мамин голос. "Ты одна у родителей. Других людей много, а горе потери ребёнка хуже всего. Не надо никогда никакого героизма, не слушай то, что говорили в школе". Так, Настя троечница из бедной семьи. Мама её в конкурсах не участвует и проекты не делает. Даша нужнее родителям, в неё определённо больше вложено.

Домой, срочно! Даша бежала, тяжеленный рюкзак бил по спине и замедлял. Ей казалось, что под ногами ледяная река, и вот-вот пролом дойдёт до неё. Даже дома не оставляло это ощущение. На завтра очень много задано. Руки механически раскладывают содержимое портфеля. Аккуратнее надо писать, буквы красивее! А вдруг бы погибла там? Так, прочь эти мысли. Тут упражнение о птицах зимой.

Даша нагрела градусник. Завтра ни в коем случае нельзя идти в школу.

– Горло покажи. Чисто.

– Но мне плохо, я заболела.

– Воспаление хитрости лечится трудотерапией. Пятёрку вместо тебя кто получит? Настя?

– Мама, не говори о ней.

– Вы поссорились?

– Да так, ничего…

– Вот завтра помиритесь как раз.

– Мама, я не могу…

– Учительница поможет. Не бойся.

– Это что, переходный возраст в восемь лет? – вмешался папа.

– Да почти девять уже. Такое бывает. Хотя физически – ребёнок ребёнком.

Даша особенно долго, как трёхлетняя, сопротивлялась укладыванию спать. Спящей она будет похожа на мёртвую. Что сейчас думает Настя? Наверное, никогда не будет общаться с трусихой. Это не ерунда какая-нибудь, не синяк поставить и не наябедничать. А вдруг она так сильно простудилась, что скоро умрёт? Такое бывает. А вдруг… Дальше не хотелось думать.

Утром вставать особенно не хотелось. Собакина спала и на стуле, одеваясь, и за завтраком. Мама удивлялась. Может, подумает, что заболела, и оставит дома?

– Сегодня у вас ВПР. Пропуск – лишние проблемы.

– Мама, дело не в учёбе…

– Поругалась? Так будь смелой, не прячься. У меня в детстве трусов не уважали.

Даша шла, стараясь растянуть расстояние. В класс зашла уже после звонка.

– Ребята, печальная новость. Настя Щукина вчера утонула в реке.

Дальше мимо Даши пролетела вся ругань в адрес администрации, устроившей опасный тротуар. Откуда-то издалека доносились слова о прощании. Дружить не будет! Поганая ты, Дашенька. Фу.

Дальше хотелось углубиться в уроки, пятёрка за проект совсем не радовала. Даша должна была умереть. Сидеть здесь должна Настя. Собакина украла чужую жизнь. Лариса, рассказавшая, как человек погиб, защищая жену и тёщу, точно не поймёт и отвернётся. На уроке начали рассказывать про пионеров-героев. Как жжёт внутри! Учительница не знает. Потом коряво накалякала по русскому языку и не дописала с доски задачу по математике. Как-то всё равно уже.

Даша единственная в семье, желанный ребёнок, много вложено. Будет долго жить, окончит школу и вуз с пятёрками, родит таких же золотых детей, будет подкидывать деньги родителям. Она самая перспективная, будущее России. А вдруг Настя не будет учиться после школы? У слабых школьников интерес к учёбе быстро спадает, стоит на пороге появиться переходному возрасту. Это мама не раз говорила. Рано забеременеет, будет работать на кассе, плохому Дашу научит.

Собакина постоянно убеждала себя в том, что поступила правильно. Зачем лучшей отдавать жизнь за худшую? Ребёнок должен быть желанным, иначе без огромных вложений не станет достойным членом общества. А вряд ли Настю хотела слишком юная мама-школьница. Лучше малое потерять, не отличницу, а троечницу, залётную, а не долгожданную. Пыталась повеселеть, включила модную у сверстников песню, но подростковое пришепетывание совсем не цепляло. Может, Ларисины любимые послушать? Как-то неуютно. Эти взрослые мужчины и женщины обязательно пришли бы на помощь. Вот точно.

После длинного дня Даше приснился сон. Роется она в мусорке и всё что-то ищет. А мимо идёт… выросшая Настя! Училище окончила, замуж вышла, счастлива. "Но я же отличница"! – во весь голос заорала Даша. – "Запланированная, долгожданная, со мной много занимались"! Топала ногами и злилась.

Второй день пустое место за партой. Опять одни пятёрки. Опять тетради цветом белый в синеву. Всё по единому орфографическому режиму, десять клеточек до слова "задача". В школу Даша шла теперь другой дорогой, где не видно того места. "А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было". Для Даши ничего не изменилось, те же уроки, те же внимательные мама с папой.

А может, всё-таки?.. Настя хорошая. Как не хочется жить, противно внутри! Осталась бы жива Даша, прохожий обнаружил через полчаса. Продержаться можно было! Да даже если бы погибла! Всё равно сейчас жить не хочется. Пятёрки сейчас – они на костях преданной подруги. Лучше бы одни двойки были. С кучей замечаний. Зачем вообще всё? Никто ничего не знает, думают, что Даша хорошая.

На прощании Собакина постояла со всеми, но так и не смогла пересилить себя и подойти, посмотреть в мёртвое лицо. Вот бы было сейчас не сегодня, а позапозавчера. Впервые случилось непоправимое. Не помарка в тетради. Когда Настя получала двойку, ей говорили: "Ничего, ты же никого не убила". А Собакина человека убила. Как жить не хочется! Вот бы не возвращаться домой, не дожить, как Настя не дожила.

Это был Дашин четвёртый класс. Незадолго до моей гибели. Я тогда была в больнице, и Даша не хотела мне звонить или писать. Боялась. И держала всё в себе. Ещё будет бесконечно много дней, со школой и без школы. Ещё семьдесят лет ей жить и уже не поговорить с Настей, не сказать "прости". Но домой всё же пришла. Одним днём больше, это погоды не сделает. Ещё завтра можно взять.

Правило по русскому языку совершенно не волнует. Зачем, если нет будущего? Даша ничего не пишет и смотрит невидящим взглядом. Архиважная тема по математике. Ну и пусть! Скоро выпускной в среднюю школу, тетради не смотрят по рядам, как у школьных новобранцев. Не отвечала совсем, учительница подумала, что отличница педагогично решила расшевелить других, не пропускать же уроки ради этого.

Уроки на пятёрку. На завтра, послезавтра и вообще все. Аутично раскладывать все предметы. Мама хвалит. Что ж, она не знает. Та же комната, тот же двор. Та же школа. Вот бы сменить вообще всё, зачеркнуть, с чистого листа. Но переезжать ни с того ни с сего по этой причине не согласятся. Как всё надоело, повторение одного и того же, как кондиционер гоняет один и тот же воздух.

Урок начался с Дашиных рыданий. Только бы учительница заметила! А то ведь у Даши был жуткий план. Все подумали, что опять из-за помарки. Или домашку не сделала.

– Даша, что ты плачешь?

– На перемене поговорим. Это долго.

Собакина постаралась успокоиться, чтобы чётко говорить. Всё, всё выложила учительнице. И про трусость, и про единственность. И про страшные мысли. И ещё про все плохие поступки, совершённые в жизни, что вспоминалось в последние дни особенно чётко. Урок уже начался, а разговор продолжался.

– Да, современные ценности – реальное зло. Всё равно ты поняла, что надо спасать.

– Настя уже меня не простит! Она мёртвая.

– Люди не исчезают. Попроси прощения.

Даша попросила, в тот же день. Но всё равно помнилась прочитанная на уроке притча, где за каждую нанесённую обиду герой забивал гвоздь, помирившись, вытаскивал, но дырка-то оставалась. Скоро ли зарастёт в душе путь трусости? Не побежит ли в следующий раз Даша по знакомому сценарию? А будет ли ещё такая ситуация, шанс исправиться? Настя неперспективная? Она бы так не поступила.

Трусы неперспективные всегда. Даже если не надо никого спасать. Трус не поделится знаниями с одноклассниками, боясь отвечать у доски. Побоится подружиться с новеньким в классе. Зароет в землю таланты, испугавшись труда и возможных неудач. Не подарит любовь парню или девушке, прекрасная пара не сложится, потому что оба из страха не сказали друг другу. Не родит детей.

Сектантам хотелось крови. После посвящения они чувствовали себя какими-то ненастоящими. Им шибко не понравилось, когда я остановила их попытку агитации на студенческом мероприятии, куда была приглашена как выпускница. На стадионе, куда они толпой меня вывели, было пусто. Вместо камер – муляжи. Не вырваться. Заговорили по очереди:

– Ты нам перешла дорогу очень сильно. Тогда, несколько лет назад, ты выключила молодёжную музыку, модного исполнителя, и включила старьё. Нам это не понравилось, но мы простили. Сейчас ты сорвала нашу презентацию. Теперь ты просто обязана забыть навсегда про свою религию (думаем, она у тебя есть, раз не смогла перенести жёсткие песенки) и принять у нас посвящение как рабыня.

– И это не выбор. Ты сдохнешь, если не согласишься.

– Может, лучше просто изнасилуем её?

– Да не, ещё ребёнок родится, будет хорошим человеком.

– После насилия делают аборт.

– А вдруг она против абортов?

– Ладно, не будем. Ведь секс бывает и приятным, а убийство – точно нет. И будет она жить долго и счастливо, любить этого ребёнка, потому что он не виноват.

– Зло в жизни победило, понимаешь? Вот сейчас ты испугаешься, задрожишь и быстренько согласишься. Против грубой силы нет приёма.

– Ты посвящённая в сатанизм или ты мёртвая. Третьего не дано. Решай очень быстро.

– Ты в любой момент можешь передумать, и мы тебя помилуем. Только не слишком поздно, а то не спасём.

– Ну, что, будешь посвящаться? Бадик зря тебя напугал, будешь просто числиться у нас и приходить иногда, насиловать не будем. Сделаем несколько тату и отпустим домой.

– Просто состоять в секте сатанистов. Для массы. Убивать никого не будешь. Ну что, идёт.

– Нет, – я сказала первые слова среди них.