1

Алое, заходящее за горизонт Солнце дарило всему живому последние капли своего тепла. Трое совсем еще юных мальчика шли через раскинувшуюся среди величественных гор долину, торопясь успеть до заката к уединенному монастырю. Порывистый ветер играючи обдувал их легкие накидки, заставляя путешественников прикладывать последние, практически истощенные силы. Еще три часа назад они не знали, куда спрятаться от летнего зноя, а сейчас потуже подпоясывали свое скудное одеяние, опасаясь обессилить от холода. Перепад температур высокогорного Тибета в разные сезоны года относительно невелик, чего никак не скажешь о суточных колебаниях. Небесное Светило уносило за собой тридцатиградусную жару, оставляя путников один на один со свирепыми ветреными порывами, выдувавшими из долины последние остатки тепла, и охлаждая окружающее пространство до десяти градусов Цельсия. Находясь в постоянном движении, они кое-как поддерживали тепло своих тел. Однако жизнь в здешних краях не понаслышке осведомила их, что ночью температура может упасть значительно ниже, а утром их взор озарит протекающая внизу долины речушка, покрытая корками льда. Страх провести ночь в долине придавал сил и гнал мальчиков вперед, навстречу предначертанной судьбе.

Еще час назад юные путники смогли различить многочисленные постройки монастыря. Они начали просматриваться, отделившись друг от друга, и перестали сливаться в один сплошной ковер. Здания расположились в несколько ярусов за высокой круглой стеной, и каскадом уходили вверх, образовывая неприступную конусообразную крепость. В эту минуту подросткам казалось, что монастырь уже давным-давно должен был стать хоть немного ближе, но он продолжал оставаться таким же маленьким, как и в начале пути, теряясь на фоне громадных Гималайских вершин, окруживших собой уединенную обитель со всех сторон.

Как только Солнце скрылось за заснеженными горными пиками, дно долины окутала непроглядная тьма. Сверху казалось, что зигзагообразное русло реки выходит из своих берегов и наполняется темными водами таинственных подземных источников, затопляя ущелье. Не прошло и десяти минут, как мгла поглотила монастырь, а затем и путников, оставив в поле видимости лишь слегка искрившиеся в нежно-розовом свете верхушки гор. Казалось, что тьма не сможет победить такую высоту, покорившуюся горам, но эта иллюзия быстро развеялась, и вскоре мальчики оказались в полной темноте. Они приблизились друг к другу на расстояние вытянутой руки, и шли по тропе, замедлив ход. Потеряв ориентир, мальчики стали продвигаться чрезвычайно осторожно, полностью доверившись узкой проложенной среди ущелья тропке. Кромешная тьма полностью скрыла ее из вида, но юные странники отлично чувствовали ее ровную поверхность сквозь плетеную подошву своей скромной обуви. Как только в их ступни начинали впиваться шершавые камни, они тут же возвращались на утраченный путь. Такое перемещение сильно замедляло их движение, но природа не предоставляла особого выбора.

Не на шутку разыгравшийся ветер сдувал с горных вершин снег, который шквально вонзался в безумцев, посмевших бросить вызов суровому ночному климату. Остановка означала смерть, поэтому мальчики продолжали робко перебирать ногами, ежась от холода. Иногда порывы ветра затихали и оставляли путников в покое. Свист их завихрений уносился глубоко вниз, и это давало возможность услышать величественный рокот гор. От резкого перепада температур в горных недрах создавалось внутреннее напряжение, что приводило к потрескиванию скальной породы. Эти таинственные звуки, казалось, пропитаны негодованием от присутствия чужаков, и пытались вселить в их юные сердца страх и тревогу. Но монастырь располагался значительно ближе того селения, которое послужило им ночлегом прошлую ночь, поэтому они осторожно шагали в неизвестность, стараясь заглушать в себе навязчивые чувства переживания и смятения. Такие усердия не могли остаться незамеченными властвующими здесь силами, и спустя некоторое время после того, как исчез последний сумеречный луч, ветер из глубины долины взмыл вверх, слегка приоткрыв завесу из густых облаков. Лунный свет, пробившийся из-за черных туч, целебным бальзамом влился в сердца отважных путников, озарив своим желтым светом золотистые кровли учебных заведений. Оказалось, что за такое короткое время они спустились глубоко вниз, и теперь смотрели на крыши храмов снизу вверх. К их великому изумлению монастырь оказался настолько близко, что они мигом позабыли о своих тревогах. Собрав в кулак последние силы, юноши бросились к этому пристанищу, забыв об усталости. Надежда на спасение окрыляла и вливала в уставшие конечности новые силы. Вскоре они смогли различить приглушенные звуки гонга, призывавшего к ночной молитве. Мальчики, казалось, позабыли о холоде, так как теперь перестали поправлять свои накидки. Ветер еще сильнее разогнал окутавшие долину облака, и на темном небе рассыпались яркие звезды. Лунный свет стремительно ворвался в долину, пронзая ущелье до самой реки. Теперь они отлично просматривали гладкую тропу, витиевато петлявшую по долине, до самого монастыря. Никакие страхи не могли сломить их усилий, и спустя час юноши подошли к огромной каменой стене, скрывавшей за собой высокие постройки. Еще около получаса им понадобилось для того, чтобы отыскать массивные деревянные ворота, и один из мальчиков робко в них постучал.

Здесь, в горном кармане, ветер не беспокоил их, давая возможность вслушаться в монастырскую жизнь. Мальчишки пытались понять, что происходит внутри. Не дождавшись ответа, второй юноша подошел к воротам, и изо всех сил забарабанил кулаком по громоздкой преграде, отделявшей мир тревог и забот от познания и просветления. На этот раз их старания увенчались успехом, потому как за стеной послышались торопливые шаги. Со скрипом в воротах открылась небольшая дверь, из которой показался силуэт грузного монаха, одетого в длинную, накидку.

– Нечего так ломиться в монастырь через эти ворота, – прикрикнул он, увидев перед собой детей.

– Простите нас, – промолвил тот, который громко стучал, – но мы не нашли другого входа. Мы постучали тихо, но нас не услышали.

– Так вы не ученики?! – воскликнул он, осмотрев их. – Кто вы, детишки?

– Мы хотим стать учениками, – робко промолвили они в один голос.

– Неужели вы добрались сюда только сейчас, ночью? – изумился монах, утратив притворную первоначальную грубость, – днем я вас здесь не видел.

– Мы пришли полчаса назад, и все это время ходили вокруг в поисках входа.

– Проходите и стойте здесь, – кратко указал он место за воротами. – Сейчас с вами поговорят.

Юноши молча вошли на территорию монастыря и остановились, глядя вслед уходящему пожилому монаху. Побледневшая луна тусклым светом освещала корпуса учебных заведений, окна которых наполнялись мерцающими огнями масляных ламп. Здания были встроены прямо в гору. Для экономии места они теснились друг к другу, оставляя лишь небольшие коридоры для прохода. Фундамент зданий второго яруса совпадал по уровню с кровлями нижних построек, и таким образом была застроена вся гора. Самое верхнее, находящееся на шестом ярусе этого причудливого каскада, здание венчало собой гору, из которого с тридцатиметровой высоты к ребятишкам доносилось едва уловимое пение послушников, сопровождаемое духовой ритуальной музыкой. Усилившийся ветер играл с этими звуками на свой лад, то унося старания поющих в небеса, то опуская глубоко в низину долины. Не успели юноши как следует вслушаться в это странное переплетение ночных звуков, как увидели перед собой неизвестно откуда появившегося старичка в желтых раскидистых одеяниях. В своих руках он держал увесистый тряпичный мешочек и глиняный кувшин.

– Наверно проголодались, детишки, – проговорил он, не дав им опомниться. – Доставайте свои миски, иначе мы можем и не закончить нашу беседу. Наверняка все ваши силы остались в долине.

Мальчики поспешили достать из-под одежды деревянные миски с ложками и протянули их монаху, который ловко наполнил их жаренной ячменной мукой. После этого налил каждому из кувшина теплый чай и жестом пригласил присесть на землю. Песчаная поверхность оказалась довольно теплой, несмотря на низкую температуру воздуха. Земля не спешила отдавать накопленное за день тепло. Мальчики с удовольствием сели на теплый песок и принялись размешивать содержимое мисок, превращая его в цампу. Во время трапезы монах внимательно следил за каждым из них.

– Итак, ребятки, – нарушил молчание старец после того, как миски мальчиков опустели, – теперь я готов вас выслушать. Кто вы, и ради чего, по вашему мнению, решили оставить свои семьи?

– Меня зовут Мимар, – взял речь высокий юноша с ясными светлыми глазами. – Мой отец пастух, и я лишь выполняю его волю.

Монах провел ладонью по его гладко выбритой голове, немного задержав движение на затылке.

– В тебе живут упорство и смиренность одновременно, – тихо проговорил он. – У тебя есть шансы. Дальше, – добавил он, переводя взгляд на других ребят.

– Я Тинджол, – воодушевленно промолвил худощавый паренек, видя успех своего товарища. – Я никогда не знал своих родителей. Я странствую по стране в поисках пищи. Три дня назад я познакомился с Мимаром и Жалсаном. Узнав, куда они идут, я решил присоединиться к ним.

Старик прикоснулся ладонью к груди юноши, и спустя мгновение сказал:

– Ты открыт, Тинджол, но в твоем сердце живет жгучая обида на мир. Ты думаешь, что не виноват в твоих мучениях, но ты ошибаешься. Все, что с нами происходит – только наша заслуга и ничья другая. Я дам тебе шанс доказать нам, что ты способен понять это и измениться, но тебе будет сложно, как, впрочем, и всем другим.

Тинджол почтительно склонил голову, явно удовлетворенный ответом.

– А тебя, значит, зовут Жалсан, – слегка прищурив глаза, сказал монах, переводя взгляд на третьего юношу.

– Да, – скромно ответил мальчик.

– Кто твои родители?

– Мой отец разделывает трупы и скармливает их грифам.

Монах выпрямился и недоуменно посмотрел на него.

– И ты посмел явиться сюда?! – с нескрываемым раздражением спросил он. – Как тебе только взбрела в голову такая нелепая мысль стать монахом да еще такого строгого монастыря? Этой ночью стены крепости послужат тебе надежным убежищем, но утром ты должен будешь уйти.

– Чем я хуже других, – едва сдерживая слезы, спросил Жалсан, осознав смысл сказанного. – Разве я виноват, что мой отец выбрал для себя такую судьбу? Я не хочу идти по его следам, поэтому и пришел сюда.

– Ты выбрал свою семью самостоятельно, а сейчас жалуешься на это, – раздраженно пояснил учитель. – Утром уйдешь. Мне больше нечего добавить.

Слезы застыли в глазах Жалсана. Он едва сдерживал вырывавшуюся из него ярость, но твердость характера одолевала бушующие чувства. Ни один мускул не дрогнул на лице, превратив его в камень, и лишь вздувшиеся вены на руках, сжатых в кулак могли выдать порывы негодования, в прошлом не раз одолевавшие это юное сердце. Несмотря на разжигавшийся внутри него огонь, Жалсан предусмотрительно спрятал руки под своим одеянием, наблюдая за происходящим.

– Ваш экзамен начинается прямо сейчас, – обратился монах к Мимару и Тинджолу. – Оставайтесь сидеть там, где сидите и не вставайте со своих мест до тех пор, пока вам не велят. Вам не придется спать до рассвета. Если заснете, провалите свой первый и, возможно, самый сложный экзамен. Утром и вечером вам принесут воду и еду. Принятие пищи – единственный момент, когда вам можно шевелиться. Следующую ночь вы также не должны спать, и если продержитесь до утра, я с удовольствие обниму вас как своих учеников.

Мальчики тревожно переглянулись. Они не спали практически сутки. Их тела были настолько истощены, что требовали незамедлительного отдыха, поэтому новость о таком испытании повергла их в легкий шок. Жалсан, как и его более счастливые товарищи, удобно уселся на песке, и безразлично посмотрел на них. Еще минуту назад он считал ребят своими друзьями, но сейчас, видя их замешательство, не взирая на то, что им дали хоть какой-то шанс, счел их слабыми и почувствовал к ним презрение. Нет, такой возможности он бы не упустил, кроме того, и в этой, казалось безнадежной ситуации, не собирался сдаваться. Слишком часто на своем коротком веку приходилось ему брать нить судьбы в свои руки. Песок надежно поддерживал тепло его тела, но накидка, на которой сидел юноша, делала этот контакт неполным, поэтому он поспешно вытащил ее из-под себя. Плотнее прижавшись к земле скрещенными под собой ногами, Жалсан удовлетворенно расслабился и поднял голову вверх. Многочисленные огни масляных ламп, мерцающих из окон монастыря, плавно переходили в россыпи звезд на ночном небе. На эти яркие маячки он мог смотреть часами, поскольку в такие моменты в его юном Сознании просыпались необычные образы всевозможных животных, которых Жалсан никогда не видел в реальной жизни. Грифы, стаями прилетавшие к его дому для получения своей порции кусков плоти, в таких видениях обретали огромные крылья, мощные лапы хищных животных и длинные хвосты рептилий. Вот и теперь их яркие силуэты грозно парили по ночному небосклону, и с каждым новым взмахом крыльев в птиц встраивались новые звезды, расширяя их причудливые тела. Такая трансформация не могла продолжаться бесконечно, так как звезды заканчивались, а жадность грифов не имела предела. Когда стервятники закончили поглощать светила Вселенной, они с яростью стали набрасываться друг на друга, желая удовлетворить свой разыгравшийся аппетит. Неизвестно, сколько могла продолжаться эта воздушная битва, если бы не наступление нового дня. Как только первые лучи Солнца озарили серебряные вершины заснеженных гор, последний гриф растворился в пространстве, и Жалсан перевел свой взгляд на сидевших неподалеку юношей.

Для Мимара эта ночь оказалась тяжелым испытанием. Он держался из последних сил. Его обессилившие веки постоянно слипались, и лишь упертые в землю руки не давали парню свалиться без сил, по примеру его товарища. Тинджол не обременял себя подобными страданиями, и спокойно спал на остывшем за ночь песке. Жалсан поднял небольшой камень и бросил в спящего. Меткий бросок в лицо практически не потревожил парня. Он лишь провел рукой по ушибленному месту, сладко потянулся и перевернулся на другой бок. Этот эпизод позабавил Мимара, придав ему некоторый заряд сил. Они с Жалсаном переглянулись, и от былого непонимания не осталось и следа. Жалсан знал, что далеко не каждый может коротать ночи таким же образом, как и он. Юноша сам не понимал, спит ли он, или нет, но каждое утро после подобных практик его организм восстанавливался не хуже чем во время полноценного отдыха. Жалсан не раз намеревался поговорить на эту тему с отцом, но тот лишь смеялся над мальчиком, и говорил, что у него бурное воображение. Однако парню было не до смеха. Подобные видения сильно влияли на его жизнь и путали происходящие события. Именно поэтому он решил оставить родительский дом и искать ответы на свои вопросы у просветленных лам. В своем стремлении он не видел ничего зазорного, и оставался в досадном неведении причины отказа.

Жалсан хотел еще раз попытаться разбудить не выдержавшего испытания Тинджола, но увидев старца, который уже направлялся к ним, оставил эту затею и замер в позе лотоса. В первую очередь монах подошел к спящему и сильно потряс его за плечо. Мальчик неразборчиво что-то пробормотал и неохотно поднялся с земли.

– Впервые вижу такого ленивца, – гневно проговорил настоятель. – Как по мне, ты заснул сразу после того, как я повернулся к вам спиной! Получи свой завтрак, – насыпая двойную порцию готовой цампы в его миску, сказал монах, – этого хватит тебе на обратную дорогу.

С этими словами он резко поднялся, подошел к Мимару и насыпал еду в уже приготовленную миску.

– Возьми, сын мой, пополни силы, – тихо промолвил старец. – Ты стойкий юноша, и заслужил хорошего завтрака. Держись. Я верю в тебя. Сейчас ты не понимаешь, почему с тобой так строго поступают, но уверяю, что в будущем это поможет тебе разбудить крепко дремлющие силы. Они могут прийти лишь через огромное терпение и боль, но это в свою очередь поможет обуздать не мыслимое напряжение и укрепит решимость.

Воодушевленный такой поддержкой, Мимар покорно склонил голову, не решаясь приступить к еде.

После своей речи монах поднялся и направился к Жалсану.

– Давай свою миску, мальчуган, – внимательно глядя на парня, сказал он. – Тебя ждет дальняя дорога домой, поэтому нужно пополнить силы.