Если бы в каком-нибудь ВУЗе решили ввести курс "темной" литературы и поинтересовались бы моим мнением, с творчеством каких авторов студентам этого курса следует познакомиться, то, наряду с По, Лавкрафтом, Бирсом, Эверсом, Рампо, Кингом, Баркером и другими классиками я бы, не задумываясь, назвал имя нашего соотечественника Владислава Женевского. И вовсе не потому, что знал этого автора лично. Многие могут подтвердить: когда речь заходит о литературе, я не завышаю оценки "по дружбе". Немало случаев было, когда, собирая ту или иную антологию, я "заворачивал" тексты своих хороших знакомых, друзей и коллег, если считал эти тексты слабыми - а слабые тексты бывают у всех... кроме, разве что, Владислава Женевского. Равно как я принимал и буду принимать в антологии время от времени такие истории, которые мне субъективно "не очень", когда вижу, что дело во вкусовщине, а не в недостатке мастерства у писателя. Собственно, лично мне не слишком полюбились такие новеллы Женевского, как, допустим, "Бог тошноты" или "В глазах смотрящего", но, черт подери, они все равно хороши, безотносительно того, насколько они близки или не близки мне как читателю.
Это другой совершенно уровень. Вы можете быть ценителем Достоевского и не любить Чехова, либо наоборот - с трудом заставите себя прочитать "Преступление и наказание", но восхититесь "Вишневым садом". Вне зависимости от ваших личных пристрастий и Достоевский, и Чехов остаются мастерами слова, классиками и образцами. Также я, например, принимаю Лавкрафта - это не вполне "моя" литература, но я осознаю и признаю заслуги ГФЛ перед жанром и перед искусством. И если, допустим, Стивен Кинг порой позволял себе критиковать стиль Лавкрафта, то одновременно признавал, что тот же Лавкрафт повлиял на его, Кинга, становление как писателя.
С творческим наследием Женевского ситуация похожая. Даже те его произведения, которые не "цепляют" персонально меня (а таких на самом деле не много), все равно остаются прекрасной литературой. В высшей степени несправедливо, что автор написал так мало и больше уже ничего не напишет. В высшей степени справедливо, что именно книга Владислава Женевского стала первой авторской книгой в серии "ССК", где ранее выпускались только антологии.
Женевский безумно хорош как писатель. Это я заявляю не просто так. Мне, в конце концов, есть с чем сравнить. Я и сам пишу (иногда мою писанину даже хвалят) и, конечно, я немало читаю. И молодых читаю, и признанных мастеров. У современных авторов уровня Анны Старобинец или, допустим, Марии Галиной, я редко, но порой все-таки "спотыкаюсь" на какой-либо фразе, предложении, ловлю себя на мысли, что "вот здесь уважаемый автор, пожалуй, увлекся или был недостаточно внимателен в редактуре". Знаете, такое мимолетное мерзенькое чувство, которое испытываешь, встречая едва уловимую шероховатость у достойного автора. У молодых, не столь признанных, шероховатостей куда больше. У графоманов и посредственных ремесленников (да, даже у тех, кто издается большими тиражами) ляпы встречаются чуть ли не на каждой странице. Из относительно свежих примеров последнего рода: угораздило открыть одну из книжек Тармашева и чуть ли не в первом же предложении столкнуться с фигурой, "затянутой в скафандр химзащиты" (скафандр - не тот вид одежды, в который можно "затянуть", это не трико из латекса).
В "Запахе" Женевского ни одной подобной шероховатости нет. Не замечено. Даже в ранних вещах, вроде "На дальних рубежах". В этой книге вообще нет никаких шероховатостей. И это первое, что стоит отметить, поскольку это - показатель очень высокого уровня писателя. Зато в "Запахе" есть масса другого, сугубо позитивного.
Здесь есть многочисленные отсылки к классике: самые разные (прямые эпиграфы, скрытые цитаты, аллюзии) и к самой разной, не только литературной (Баркер, Кинг, Брэдбери, Лавкрафт, Мильтон, Овидий), но и кинематографической ("Чужой", "У холмов есть глаза"), и музыкальной (группа "Агата Кристи", например). Это если говорить о том, что можно уловить сходу, "на раз-два", на деле подобных отсылок куда больше.
Здесь есть богатейший и очень "вкусный" авторский язык. То, что хочется цитировать, но этого "хочется" ТАК много, что трудно выбрать что-то одно. Проще оставить выбор на волю случая и открыть случайную страницу "Запаха". Что я и сделал - и оказался (случайно!) на первой странице одноименной новеллы. И вот первые же слова первого абзаца:
Сумрачным ноябрьским утром 1867 года над Парижем угрюмой коммуной толклись сизые тучи, извергавшие из недр то холодную морось, то снег.
Обратили внимание на это слово - "коммуна"? Заметили, как изящно и метко оно разместилось, одновременно дополняя и отражая и исторический контекст (Париж 1867 года!), и само звучание этого предложения ("сумрачным", "утром", "угрюмой", "коммуной", "тучи" - мы как будто слышим глухие завывания ветра посреди мрачного ненастья). Гениально, так мало кто может.
Снова даем порезвиться слепому жребию, и натыкаемся (на странице 264, новелла "Искусство любви") на фразу:
В каком-то смысле существование этой повести оскорбляло литературу больше, чем мемуары старого резонера или вирши о котятах.
Еще один бросок костей, и выпадает "127":
Бледное лицо юноши светилось, как гнилушка.
Куда не ткни - попадаешь в яркий образ, в мысль, в тонкую игру слов и символов. А ведь это лишь случайные фразы, выпавшие, как гроши из туго набитого кошелька, из богатого, сочного контекста. "Запах" в этом смысле - настоящее пиршество для гурманов, ценящих превыше всего красоту слога.
Но "Запах" не ограничивается лишь этим. Мне доводилось и прежде читать безукоризненно грамотную, умную, достаточно сочно написанную прозу, жанровую прозу в том числе, которая оставалась при этом неимоверно скучна, сера, вторична, пуста. Не только язык и стиль делают классиков классиками, мастеров - мастерами.
0:40
Нил Гейман назвал один из сборников своих рассказов "Дым и зеркала", имея в виду, что по-настоящему классный автор может произвести на читателя впечатление сродни тому, которое производит на зрителя умелый фокусник, выуживая из рукава голубя или кролика из цилиндра. Стивен Кинг в том же смысле говорил о писательстве, как о телепатии. Истинно классный автор в чем-то - чародей, волшебник. Не просто так и в русском языке давно в обиход вошло выражение "магия слова". Владислав Женевский был из породы магов, которые умеют творить настоящие чудеса. Такие, что я и сейчас, перечитывая его рассказы (даже те, что мне самому субъективно "не очень"), в какой-то момент готов хлопать в ладоши и визжать от восторга.
И он делал все это, находясь "на темной стороне". Как в коротком рассказе (из раннего) "Веки", где автор заставляет нас бояться... моргать. И рисует жуткую картину, которая особо впечатлительных натур может на долго лишить сна: о, эти бледные губы в бездонной тьме за прикрытыми веками, эти губы, которые будут целовать вас целую вечность. Как в новеллах "Идолы в закоулках" и "Никогда", с удивительными образами, одновременно отвратительными и прекрасными: паукообразный монстр, подобный человеческому сердцу... плотоядный цветок в виде детской руки... Господи боже, какой взлет фантазии, какой сладостный кошмар - наяву. Как в историях вроде "Бога тошноты" или "Мёда", в которых автор использует сложные литературные приемы, в одном случае ведя практически все повествование во втором лице ("ты", "ты", "ты"), а в другом специально делая текст "медовым", тягучим - все для того, чтобы в финале внезапно вывести на сцену то, для чего было нужно использовать эти приемы... Вывести - и привести нас, читателей, к этакому литературному оргазму. Вызвать ощущение сродни тому, что испытывает герой новеллы "Запах" - почти сладострастное омерзение, которого всегда мало.
Женевский мало склонен к прямому морализаторству, но он всегда или почти всегда интеллигентно и ненавязчиво приглашает читателя еще и подумать. Его проза (и его поэзия - в сборник вошло и несколько коротких стихотворений автора) глубока, многогранна и символична, будь то драматический вирд "В глазах смотрящего", в финале которого героиня теряет душу в лабиринте зеркал, или же трогательный, печальный "Kom", где потерявший близкого человека герой обнаруживает себя на корабле, созданном из ногтей мертвецов (да, опять аллюзия, теперь уже мифологического толка), будь то депрессивный "Ключик" с его холодным и безжалостным (безнадежным!) посылом о том, что "к каждому замку можно подобрать свой ключик" (метафора неизбежности смерти, если брать в широком смысле), или же едва ли не сатирическое "Искусство любви" с лавкрафтианскими монстрами, явившимися в мир при помощи буквенного "кода", скрытого в дешевой литературной мелодраме "пролюбофф".
Я редко ставлю в своих рецензиях оценку "10 из 10", так как это оценка в моей личной табели о рангах равнозначна четкому утверждению: "шедевр, с какой стороны не взгляни". Тем приятнее, что такой оценки заслуживает книга отечественного автора. Хотя оценить по достоинству ее смогут не все и не всегда. Иногда - это правда - нужно изрядно вырасти самому, чтобы увидеть нечто огромное, многогранное. Мне, например, понадобилось с десяток лет, чтобы должным образом настроиться и посмотреть от и до "Солярис" Тарковского и признать эту картину шедевром. Думаю, если вам "Запах" не покажется сейчас таковым, но вы "что-то такое" в этой книге все же уловите, то, значит, сможете к ней вернуться позднее, чтобы, нарастив "мускул" литературного и эстетического опыта, отдать творчеству Владислава Женевского должное. Удачи вам в этом. Я буду завидовать вам белой завистью.