© Александр Жданов, 2017

ISBN 978-5-4485-7827-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Осенние беседы с мухомором

Слышишь, как падают листья?

…И тогда я понял, что заблудился. В лесу я всегда отыскиваю какую-нибудь возвышенность или холмик (важно, чтобы это место хорошо обозревалось), пристёгиваю гибким замком к деревцу велосипед – и он становится моим маяком. Бродя вокруг, время от времени посматриваю. Если виден, значит, не заблудился, значит, можно ходить дальше. А сейчас никак не мог его найти. Ходил, бродил – нет, не видно маяка. Тут ещё на боку блямкнул мобильник – разрядился. Замечательно всё складывалось: велосипеда не видно, в какую сторону идти – непонятно, связи с внешним миром нет, и даже слабого утешения в виде собранных грибов не было – пустую совершенно корзинку держал я в руках.

В воде, если заплыл слишком далеко и не чувствуешь под собою дна, главное не паниковать. Так и в лесу. Медленно дыша и пытаясь успокоиться, я опустился на пенёк, огляделся. Кругом – стволы, никаких тропинок, а из грибов одни поганки. Впрочем, среди них горделиво стоял крупный мухомор – командир этого грибного войска, который знает выход из любого положения.

– Ну, что, мухомор, – обратился я к грибу, – худо моё дело? Как бы ночевать здесь не пришлось. Куда, в какую сторону идти-то?

И потом уже громче, с нервным смехом – в пространство:

– Может, ты скажешь, старичок-лесовичок, а?

– И чё тут расшумелся? – услышал я над собой из-за спины. – Что за беда стряслась? Заплутал, что ли?

Я оглянулся. Неопределённого возраста мужичок стоял за мной, опираясь на кривую суковатую палку. Выглядел он странно: выцветшая до белизны военная форма, наверное, пятидесятилетней давности (такие носили в армии в шестидесятых годах), причём гимнастёрка была женская, застёгивалась налево. А на голове у мужичка – панама, тоже армейская, по форме южных военных округов. Панама тоже выцвела, поля свисали, к тому же она изрядно была выпачкана красной краской. И сам мужичок был весь невысокий, сморщенный, с всклокоченной бородой и очень напоминал мухомор. Но при этом у него были ясные зеленые, почти изумрудные, глаза.

– Не глазей, не глазей. Хочешь сказать, на мухомор я похож? А я и есть Мухомор. Так меня и называй. Дедом Мухомором.

– Ну, мне тебя дедом называть не с руки: сам не мальчик.

– А ты назови. Не гордись. Может, мне это приятно. Тебя уж я точно старше.

Было в нём что-то от сказочного лесовика и сельского чудика одновременно. Но при этом и что-то такое, что располагало к мужичку, заставляло доверять ему. Доверился и я. И сразу успокоился. Мы ещё и не поговорили толком, а я был уверен, что этот-то выведет меня. А Мухомор вдруг заглянул в мою пустую корзинку, улыбнулся:

– Ничего не набрал? Бывает. А знаешь, почему? Жадность тебе глаза застит – и не видишь грибов. Всё думаешь, как бы корзинку полнее набить. А ты забудь, что за добычей пришёл. Погляди вокруг. Красиво? А теперь прислушайся. Что слышишь?

– Ничего пока.

– То-то «пока»…А ты прислушайся…

– Ну, ветка где-то треснула

– Верно. А что это значит? Значит, ходит неподалёку такой же, как ты, горе-добытчик. А ты о добыче забудь. Слышишь, как листья падают?

И я услышал! И чуть не закричал радостно:

– Слышу, Мухомор! Слышу!

– Ну, не шуми, не шуми. Услышал – хорошо. А теперь присядь на корточки да погляди сюда.

Я присел и ахнул: склон, на который указывал Мухомор, был усеян крупными, упругими лисичками. Я готов был поклясться, что несколько минут назад здесь было пусто. Во всяком случае, я ничего не видел. Слежавшаяся прошлогодняя и новая опадающая листва, случайные ягоды рябины – всё сплелось, стопталось в пёстрый ковёр, на котором не различались шляпки грибов, если грибы там и были. Даже болтливых сыроежек, которые всё норовят покрасоваться, не замечалось. И вдруг такое изобилие! Я тут же извлёк свой нож и присел у первой грибной семейки.

– Да спрячь ты этот нож! – в сердцах бросил Мухомор. – Лось да белка, небось, без ножа обходятся. Вот, как надо: осторожно, аккуратно… Не срывай мох, не срывай! И малышей не тронь. Хватит тебе.

Я послушно следовал указаниям Мухомора, и вскоре в корзинку, кроме лисичек, легли несколько подосиновиков и небольшая семейка боровиков. Я настолько увлёкся сбором грибов, что забыл о своём бедственном положении, а Мухомор сидел рядом на пеньке и довольно посапывал. Присел и я рядышком. И мне очень захотелось поддержать разговор, хотелось показать, что и я за бережное отношение к природе. И я рассказал, что видел я недавно по телевизору передачу одну об охоте какого-то африканского племени. Несколько охотников спрятались в зарослях и наблюдали, как львы поедают только что заваленную антилопу. Терпеливо так смотрят, ждут, пока львы не наедятся вдоволь. Потом один из них, самый опытный, почувствовал, что львы сыты и не набросятся на них, не станут защищать свою добычу, сделал знак – и все быстро направились к зверям. Львы нехотя поднялись и отбежали. Охотники подошли к туше, очень быстро отрезали большой кусок – заднюю ногу, взвалили на плечи и так же быстро ушли. Львы вернулись к добыче. Ну, каково?.. По-нашему – ужас, кошмар! Как можно?! Там тебе и инфекция и все другие приятные вещи. А эти дикари мудрее нас. Во-первых, они взяли себе кусок, не тронутый львами, так что все чисто и гигиенично. Во-вторых, они взяли ровно столько, сколько нужно племени. Целой антилопы им многовато – мясо ведь не сохранить. Да и хищникам много – не съедят всю. Одна антилопа накормила людей, львов и падальщиков. Вот экологический подход. Увлечённо рассказывал, но Мухомор на удивление воспринял это спокойно, как само собой разумеющееся:

– А чё здесь особенного? Всё, как надо. Дикари же не знают, что они цари природы, думают, что детки её неразумные. Вот и слушаются мамку, обидеть не хотят. Ну, ладно, пошли. Вон ещё на том склоне пособирай.

Я пошёл туда, куда указал Мухомор, часто нагибаясь за грибами, и вдруг, распрямившись в очередной раз, увидел привязанный к сосне свой велосипед.

– Ох, дед Мухомор, ты и грибами меня снабдил, и на дорогу вывел. Спасибо, – обернулся я к Мухомору. Но старика уже не было.