© А. Владимиров. Текст, 2019

© Текст, 2019

© Издательский дом «Кислород», 2019

Вместо предисловия

Кто сказал, что история развивается именно так, как описано в наших учебниках? И даже рассказы очевидцев не всегда есть истина; люди часто видят не что происходило на самом деле, а что сами хотят или что их заставляют увидеть. Маленькая ложь порождает большую, а она, в свою очередь, – чудовищную. Прошлое искажается до неузнаваемости, превращаясь в настоящую фантасмагорию и помогая влиятельным особам сохранять заданную идеологию и принципы жизни дня сегодняшнего. Но раз в истории множество версий – можно ли считать, все описанное в этой книге выдумкой автора, а не отражением реальных событий?

Александр Владимиров
Призрак Белой страны

Часть первая

Глава первая

…Мальчику было страшно: он остро чувствовал опасность; она была рядом в облике почти истлевшего старика со злыми глазами, упорно тянувшего руки к его горлу. От старика дурно пахло, беззубый рот отвратительно щерился.

Детский сон чуток, но короток, и, проснувшись, он обнаружил, что никакого злого старика нет. Точнее, старик сидел напротив и выглядел таким же безобидным и подавленным, как и все остальные пассажиры. Опасность исходила от других – двух бородатых мужиков в поношенных грязных шинелях, и еще одного – короткого, почти карлика в кожаной куртке с рыскающим взглядом и крупным горбатым носом. Несмотря на крохотный росток, он был здесь главным, отдавал резкие команды, которые бородатые тут же исполняли. Дело касалось проверки документов. Каждый пассажир переполненного вагона, волнуясь, протягивал удостоверение, а карлик надменно решал его судьбу. К кому-то проявлял милосердие, к другим был безжалостен. Его торжествующий голос звучал с хищными модуляциями:

– Что у вас в чемодане?.. Любопытно, любопытно! Ну-ка, Вася, взгляни! Народные ценности увозим, батенька? Быстро на выход.

Ничьи мольбы не действовали. Человека хватали и уводили. Сейчас его ссадят с поезда. А дальше?

И мальчик понимал, хотя был так юн и неопытен, что плохие дяди поиздеваются вдоволь.

Карлик и его провожатые уже рядом. Опять скребущий по сердцу резкий голос потребовал документы. И страх, как огромная птица, расправлял свои крылья.

Сначала карлик с сотоварищами подошли к тому самому старику. Их не смущали ни слезящиеся глаза, ни тихо шамкающий беззубый рот, ни трясущиеся худые руки. Карлик приступил к допросу с пристрастием:

– Так вы гражданин Трофимов?.. А не ваш ли сын – известный деятель партии кадетов?

– Внук он мне, – по простоте душевной ответил дед.

– И вы, значит, к нему? В центр контрреволюционного подполья?

– Какое подполье? Старый я.

– А старый контрой быть не может?

Руки еще более затряслись, старик почти уже рыдал:

– Не занимаюсь я политикой.

– Да неужели?

– Внук в Самаре. Я в другое место еду.

– О, да вы прекрасно осведомлены насчет местонахождения внука. Так, так…

Старик понимал, как осложняется его положение, но пытался отстоять себя. И тут карлик, махнув рукой, заявил:

– Давай-ка его в ЧК. Там выясним, кто таков наш несчастный дед.

– Позвольте! – снова прошамкал старик. – Это же полное беззаконие!

– Так ты, белогвардейская сволочь, обвиняешь советскую власть в нарушении закона?! Вася, то есть товарищ Дрыночкин…

Подручный карлика сгреб лапищей старика и потащил; у выхода их поджидали какие-то люди… А карлик уже переключился на отца мальчика:

– Гражданин Кузьмин?

– Да.

– А это ваши жена и сын?

– Да.

– Так, так…

– У меня что-то не в порядке?

Вертя в руках документы, карлик задумчиво спросил:

– Из какого сословия будете?

– Из мещан.

Мальчик так и не мог до конца понять: почему отец обманывает? Почему скрывает, что он – князь, из рода Горчаковых. Что жена его – дочь богатого купца. Но родители предупредили: этого говорить нельзя.

Выходит то, чем он раньше гордился, приходится скрывать?

Теперь карлик посмотрел именно на него, посмотрел так холодно и жестко, что душа мальчика сжалась в комочек. Но тут карлик снова перевел взгляд на отца:

– Среди мещан, гражданин Кузьмин, немало тех, кто помогал и помогает революции.

– Я ей сочувствую, – пробормотал отец.

– Так, так… Зачем же едете в Ростов?

– Голодно в столице. А там – мои родственники. Авось совместно выживем.

– Контра там недобитая! – гаркнул один из бородатых.

Отец опустил голову, пожал плечами:

– Я… не знаю.

– А знать надо, – язвительно поучал карлик. – Может, и вы такая же контра?

– Да нет же, нет!

– Однако сбегаете.

– Да помилуйте, господин комиссар, чем же я так насолил революции?

– Разве я сказал, что насолили? Будь такое, с вами разговаривали бы по-другому. Пуф! – карлик приставил указательный палец к виску, а большой опустил вниз, изображая револьвер.

Это короткое слово заставило мальчика вздрогнуть. Мозг ребенка осознавал, что сделать «пуф» маленькому уродливому существу ничего не стоит. Последовало несколько невыносимо тяжелых минут, карлик продолжал изучать документы. Все висело на волоске: вдруг он что-то заподозрит? И тут карлик выдал:

– Ненавижу колеблющихся! Их всех надо к стенке! Бегут с корабля революции. Я ведь и на Юг приду. Я повсюду приду. – И вдруг подмигнул мальчику. – Главное, малыш, ты это запомни.

Неизвестно, чем закончилось бы дело, но всех отвлек какой-то шум в конце вагона. Карлик быстро вернул отцу документы и скомандовал:

– Быстро туда!

Больше карлик и его помощники не вернулись. Поезд тронулся, увозя мальчика и его родителей на спасительный Юг.

…Нет, карлик не ушел. Он нередко возвращался, терзая сознание сначала ребенка, потом юноши и уже зрелого Александра Горчакова. Девятнадцать лет прошло, сколько ужаса и трагедий пришлось пережить ему во время Гражданской войны и после нее! Однако карлик в кожаной куртке оставался для него злым гением. Александру казалось, что все пережитое – только прелюдия к чему-то еще более кошмарному. «Я повсюду приду!» – звучало тяжелым реквиемом по установившемуся временному спокойствию.

…Ночь была душная, хотелось пить. Александр поднялся, направился в сторону кухни. Подошел к большому медному самовару, как вдруг… Чья-то тень! Человек опередил его, нахально уселся за стол. Александр ни секунды не сомневался: это горничная Лена. Чего ей-то не спится? Только что-то странное в ее фигуре: она будто бы сократилась в росте. И вообще… перед ним мужчина?!

Щелкнул выключатель, остро вспыхнувший свет лампы осветил сидящего спиной к Горчакову маленького человечка. Но вот он повернул голову, вываливающиеся из орбит глаза хищно сверкнули:

– Я ведь обещал, что приду.

Александр оцепенел. Но безволие быстро уступило место страстному желанию покончить с уродцем. Как обнаглел: заходит без спроса в любой дом, устанавливает свои порядки. Горчаков сделал резкий шаг к столу… В тот же миг что-то громыхнуло за окном, свет погас, но темнота не овладела миром. Он глянул в окно и ясно увидел, как над землею поднимается кровавая заря. Красные блики освещали деревья, плясали по стенам. Зачарованный жуткой картиной, Александр на мгновение онемел, а когда вновь перевел взгляд на непрошенного гостя, то заметил… что того и след простыл. «Это что, бред?»

Позабыв о жажде и обо все остальном, Александр бросился из кухни.

…Когда сон наконец пришел, то оказался он странным и тревожным. Полная женщина в кокошнике напевала любимую гимназическую песню: «Конфетки, бараночки», но закончить ее не смогла: с разных сторон на нее налетели несколько карликов в кожаных куртках и куда-то потащили…

Горчакова разбудил настойчивый голос служанки. Она несколько раз повторила: «Александр Николаевич, пора!». Александр раскрыл глаза и бессмысленно посмотрел на нее, даже брови нахмурил. Однако служанка, кокетливо поправив прическу, повторила:

– Александр Николаевич, подъем…

– Сколько сейчас?

– Половина одиннадцатого.

– Не может быть.

– Взгляните сами.

Горчаков прекрасно понимал: Лена не обманывает. На дворе – май, двадцать седьмое число, 1937 год, и на часах – ровно половина одиннадцатого. Ему пора в редакцию. Пропади она…

– Пора в редакцию, – подтвердила Лена.

Почему так тяжело вставать? Ах да, он плохо спал ночью. Ходил на кухню и… увидел там карлика.

– Лена? – спросил он, – у нас в доме ночью ничего не случилось?

– А что могло случиться? – удивилась девушка. – Лампочка перегорела.

– Лампочка?.. Надо купить другую. А сейчас – под душ!

– Потереть спинку? – ласково предложила Лена.

– Не надо.

– Почему?

– Милая, давай не будем.

– Как не будем? Никогда?..

– Никогда. На работу пора, и сон дурной снился.

– Сон – ерунда. А лучшее лекарство от кошмаров – интим.

– Мы же договорились…

– Ну да! Я не ревную вас. Как и вы меня. Свободная любовь! Так учили Клара Цеткин и Коллонтай (известные деятели мирового революционного движения, любительницы крылатого эроса. – прим. авт.).

Горчаков подскочил! Сердито бросил:

– Я просил… приказывал никогда не вспоминать эти фамилии.

– Почем-у? – пропела Лена.

– Ты с какого года?

– С семнадцатого.

– А я с десятого. Я прекрасно помню Цеткиных, Коллонтай и иных марксистов. Кстати, а откуда ты про них знаешь?

– Водопроводчик Витя рассказывал. Еще он сказал, что и вы марксист.

– С какого боку?

– Вы тоже сторонник свободной любви. Сколько женщин нашего города побывало в ваших объятиях!

– Лена, женщины и марксизм – вещи разные. Твой водопроводчик – осел. И… приготовь-ка мне лучше завтрак.

За завтраком Горчаков всегда просматривал газеты. Нет, нет, читать он ненавидел, собратья по перу раздражали его. Но он должен знать: не наступит ли катастрофа в ближайшем будущем? Что тогда? Где и как спасаться? Вот и сейчас, пробегая глазами первую полосу, пестрящую калейдоскопом мировых событий, Александр невольно отмечал: Гитлер грозит, Советы укрепляются! Добром это не закончится.

Опять перед глазами замелькали картинки его детства и чудовищные события Гражданской войны. Пьяная орда заваливается в их уютный дом в Петрограде и заявляет, что все имущество подлежит конфискации. Когда отец Александра начинает возмущаться, его избивают…

Хорошо, что не расстреляли! Некоторое время они обитали у родственников, надеялись, что прежний порядок восстановиться. Но наступил период, когда оставаться в столице стало опасно, над отцом уже витал слушок-приговор: «контрреволюционер». Поэтому однажды ночью родители и маленький Саша по чужим документам отправились на Юг. Тогда в поезде Александр и увидел карлика в кожаной куртке…

Потом был Ростов, смерть матери от тифа. Постоянное ожидание очередной пьяной своры… Недавно отошедший в мир иной отец Александра говорил: «Благоразумие не оставило наших генералов». И действительно, кто знает, что случилось бы, не объединись вовремя Колчак и Деникин, не двинь Колчак свои войска из Сибири на Юг, не перевези он сюда золотой запас. В результате и был создан нерушимый Южный бастион. Юденич и Врангель проиграли, а Колчак с Деникиным нет!

В 1920 году по инициативе обеих сторон изматывающая Гражданская война закончилась. Большевики так и не могли укрепиться на всей территории России. Но большая ее часть – Север с обеими столицами, Поволжье, Урал, Сибирь осталась под их контролем. Потом еще к ней присоединились населенная горцами часть Кавказа, все Закавказье и Средняя Азия. Красные отказались от самого слова «Россия», заменив его на «СССР». Другая же часть страны – Екатеринодар, Ставрополь, Ростов, Воронеж, Курск, Белгород, дальше на запад – Малороссия и Белая Русь образовали свое государство со старым названием «Российская Империя». Правда, никакой Империи не было и в помине. О царе остались лишь воспоминания, железный вождь Колчак уже почти два года как сложил свои диктаторские полномочия; теперь здесь господствовала демократия западного типа.

– … Так когда, Александр Николаевич? – не унималась Лена.

– Что когда?

– Спинку потереть?

– Успокойся, Лена, слишком частый интим вреден.

– Неправда!

– Правда… Ого, около Курска опять поймали перебежчиков.

– И что с ними будет?

– Поймали не наши. Так что ничего хорошего.

К северу от Курска проходила граница между двумя государствами; в последнее время участились попытки пересечь ее со стороны Советов. Видимо, число желающих жить в условиях коллективизации, голода, тотального террора все уменьшалось. Не так давно советским пограничникам был дан приказ: по всем перебежчикам открывать огонь на поражение. Гуманизм высшей пробы!

– Курск – совсем рядом с нами, – глубокомысленно заявила Лена.

Александр не ответил, его мысли прервал телефонный звонок. Он поднялся, снял трубку висевшего на стене большого черного аппарата. Женский голос возмущенно изрек:

– Он еще дома!

– Да, обдумываю тут разное… По работе, конечно!

– Может, уволишься? Я с удовольствием приму твое заявление. Будешь спокойно обдумывать все, что захочешь.

– Обманываешь. Без удовольствия.

– Негодяй!

– Скучаю, дорогая.

– Значит так, ваше сиятельство, отправляйся срочно на Ямскую.

– Зачем? – поинтересовался Александр у владелицы газеты и по совместительству главного редактора Алевтины Черкасовой.

– Убийство.

– Неужели в Старом Осколе кого-то убивают?

– Не просто «кого-то», а Зинаиду Федоровскую.

– Нашу ведущую актрису?!..

– С ней ты не спал?

– Я невинен, как младенец. Кто убийца?

– Тебе и предстоит выяснить. Будешь вести от газеты официальное расследование.

– А полиция? Как она меня воспримет?

– Твоя забота, – ответила Черкасова и положила трубку.

Недавно земское управление города решило поменять статус Старого Оскола, превратив его из небольшого сельскохозяйственного центра в новый Монте-Карло. Уже построили казино, крупный развлекательный центр, несколько небоскребов. Целый район выделили под этот проект, где и осуществлялось строительство, название ему дали Новый город. Но в Старом городе – даже машины редкость. Поэтому Горчаков поймал извозчика, и вскоре уже оказался на месте. Большой двухэтажный дом был оцеплен полицией. На известного в городе журналиста стражи порядка смотрели не слишком дружелюбно, он изрядно надоел им своими «саркастическими» статьями. Однако Александра это не смутило, он тут же завязал разговор с коренастым сержантом:

– Где случилось? В самом доме?

– Ага, – нехотя ответил тот.

– Мне бы пройти, посмотреть.

– Не положено.

– Я представитель прессы. Мы ведь не на Севере у коммунистов живем, чтобы оставаться в полном неведении.

– Не положено, – повторил сержант.

– Что ж, придется обратиться к Ивану Афанасьевичу.

Имя городского головы никак не подействовало на коренастого полицейского. Он лишь скривился:

– У нас один начальник – Корхов Анатолий Михайлович. Даст добро – пройдете.

– Где его найти?

– Да вон он. Сам к вам идет.

Начальнику полиции Старого Оскола было немногим за пятьдесят, а выглядел едва ли не на семьдесят. Грузный, страдающий одышкой, он едва переступал больными ногами. Заметив надоедливого журналиста из «Оскольских вестей», развернулся было в другую сторону, однако проскользнуть мимо Александра не удалось.

– Ну? – недовольно буркнул Корхов.

– Здравствуйте, Анатолий Михайлович. Вы вроде не рады встрече?

– А чему радоваться? Я ведь не одна из ваших красоток, господин Дон Жуан.

Александр пропустил мимо ушей колкость начальника полиции и продолжал гнуть свою линию:

– Народ желает знать…

– Народу это безразлично, – окончательно рассвирепел Корхов. – Все вы, пресса…

– Как же вы нас ненавидите.

– А за что любить?

– Вы бы отлично смотрелись на соответствующей должности в коммунистической Москве или Ленинграде, – усмехнулся Горчаков.

– Почему?

– Там тоже не жалуют прессу.