© Александр Викторович Степанов, 2025

ISBN 978-5-0065-7516-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

**Глава 1: Пробуждение**

Деревня «Ветрогорье» утопала в предрассветной дымке, словно прячась от чужих глаз. Избы с соломенными крышами, почерневшими от времени, жались друг к другу, будто пытаясь согреться под холодным дыханием гор. Тропы, петляющие между огородов, терялись в тумане, а воздух был пропитан запахом хвои и дыма из печных труб – густого, как бабушкины сказки. На краю этого забытого богом места, в хижине с покосившимися ставнями и крышей, поросшей мхом, жила Элиана. Рыжие волосы, спутанные от ветра, зеленые глаза, будто вобравшие в себя цвет лесной чащи, и руки в царапинах от ежедневной работы в огороде – так её знали все. Сирота, воспитанная бабушкой Маргой, старухой с лицом, изрезанным морщинами глубже, чем тропы в горах.

– Эли, не забудь набрать кореньев у ручья, – проговорила Марга, раздувая угли в очаге. Её голос, хриплый от возраста, звучал как скрип старых дверей. Густая тень от кастрюли, висящей над огнем, плясала по стене, будто пытаясь вырваться из хижины. – Сегодня «Ночь Пустых Теней». Не задерживайся.

Элиана, завязывая платок под подбородком, усмехнулась, но пальцы её дрогнули, застегивая пряжку плаща.

– Опять суеверия? – она подошла к окну, отодвинула ставень и вдохнула влажный воздух, от которого запершило в горле. – Ты же сама говорила, что тени – это просто игра света.

– Игра, пока они не начинают играть с тобой, – Марга резко хлопнула заслонкой печи, и искры взметнулись вверх, осветив на мгновение её глаза – мутные, но острые, как лезвие. – Лес помнит. И те, кто в нем… тоже. Не смейся, дитя.

Элиана прикусила язык. Бабушкины предостережения всегда казались ей пережитками прошлого, но сегодня в её голосе дрожала нота, которую Элиана слышала лишь раз – когда Марга рассказывала о смерти её родителей.

– Почему ты никогда не говоришь правду? – вырвалось у Элианы, хотя она тут же пожалела о резкости. – Мать и отец… они ведь не просто «ушли в лес», да?

Марга замерла, её пальцы сжали край фартука так, что костяшки побелели.

– Ты слишком молода, чтобы понять, – прошипела она, но тут же смягчилась, опустив взгляд на тлеющие угли. – Они искали то, что лучше оставить спящим. И заплатили цену.

– Какую цену? – настаивала Элиана, чувствуя, как в груди закипает гнев. – Я имею право знать!

Старуха резко обернулась, и тень от её фигуры удлинилась, коснувшись потолка.

– Право? – её голос зазвучал холодно, как зимний ветер. – Права заканчиваются там, где начинается тьма. Собери коренья и вернись до заката. Или ты хочешь повторить их путь?

Элиана сглотнула ком в горле, но кивнула. Дверь захлопнулась за ней громче, чем нужно.

К полудню Элиана спустилась к ручью, чьи воды, холодные даже летом, журчали над камнями, словно перешептываясь. Солнце било в спину, но холодок под кожей не исчезал. Рядом, с корзинкой полной брусники, присела Дина, её подруга. Румяная, с косами толще канатов, она всегда смеялась громче всех на праздниках, но сейчас её лицо было бледным, как пепел.

– Слышала? – Дина бросила в воду камень, и круги поползли к берегу, смывая отражение сосен. – Вчера у мельницы Кельян клялся, что видел в лесу огни. Говорит, они танцевали, как ведьмы на костре. А потом… – она оглянулась, словно боясь, что кто-то подслушивает, – пропел жуткую песню на языке, которого никто не знал.

Элиана нахмурилась. Её пальцы непроизвольно сжали ветку шиповника, и колючки впились в ладонь, оставляя капли крови на коре.

– Ты веришь ему? – спросила она, стараясь звучать равнодушно, но сердце заколотилось, будто пытаясь вырваться из груди.

Дина фыркнула, но тут же передернула плечами, будто стряхивая невидимые лапы.

– Кельян? После праздника урожая он готов и лунного зайца принять за призрака. Но… – она понизила голос до шепота, – вчера у колодца я сама видела, как тени шевелились. Будто кто-то под землей пытался выбраться.

Элиана вздрогнула. Она помнила, как в детстве, играя у того же колодца, видела черные щупальца, скользившие по камням. Тогда Марга сказала, что это «ветер шевелит листья», но Элиана знала – ветер не умеет стонать.

– Это просто страхи, – прошептала она, глядя на свои руки, где царапины от шиповника смешались с засохшей землей. – Темнота играет с глазами.

– А если нет? – Лира схватила её за рукав. – Помнишь, как прошлой зимой пропал Торвин? Все говорили, что его уволокли волки, но… – её голос дрогнул, – я видела его следы. Они вели к лесу. И обрывались, будто он… растворился.

Элиана почувствовала, как мурашки побежали по спине. Она хотела ответить, но из леса донесся вой – долгий, леденящий душу, будто сама ночь обрела голос. Девушки переглянулись. В глазах Дины читался ужас, знакомый Элиане по собственному отражению в зеркале.

– Возвращайся до заката, – проговорила Лира, вставая так резко, что корзинка опрокинулась, рассыпая бруснику по траве. – Иначе Марга мне голову оторвет.

– А если лес зовет не только меня? – неожиданно для себя спросила Элиана.

Дина замерла, её спина напряглась.

– Тогда беги быстрее.

Ночь пришла рано, накрыв Ветрогорье одеялом из звезд. Элиана лежала на сеновале, всматриваясь в потолок, где сквозь щели пробивался лунный свет, рисуя на полу узоры, похожие на древние руны. Она пыталась уснуть, но тишина давила, как камень на груди. Даже сверчки молчали.

– Элиана… – её имя прошелестело в темноте, словно проползло по стене.

Она села, вглядываясь в углы. Тени зашевелились. Сначала робко, будто стучась в дверь её сознания. Потом смелее: силуэты на стене изгибались, сплетаясь в фигуры, которых не могло быть. Олень с рогами из ветвей, человек с крыльями вороны, женщина, чьи пальцы тянулись к окну… к лесу.

– Иди… – прошептал ветер. Или это был голос?

– Кто вы? – выдохнула Элиана, но вместо ответа тени сомкнулись вокруг неё, холодные, как прикосновение могилы.

Она вскочила. Сердце колотилось, как пойманная птица, а в ушах звенело. Подойдя к окну, она прижала лоб к холодному стеклу. За пределами деревни, за полем, «Древний Лес» чернел зубчатым частоколом елей. И там, среди тьмы, мерцало. Слабо, как угольки под пеплом.

– Ты слышишь? – шепнула тень на стене, её голос был похож на шорох опавших листьев. – Он ждет.

Элиана оглянулась. Бабушка спала, её дыхание ровное, хриплое. Но в уголке рта Марги застыла капля слюны – знак, что сон тяжек, как камень. Рука дрогнула, но она накинула плащ, взяла нож для кореньев – тупой, ржавый, но единственное оружие – и выскользнула наружу.

Лес встретил её тишиной, густой и тяжелой, словно войлок. Воздух пах смолой и гнилью, а каждый шаг хрустел, будто земля шептала предупреждения. Тени теперь окружали её, вели, как свита. Они указывали путь, сливаясь в стрелы, вьющиеся меж деревьев.

– Зачем вы ведете меня? – прошептала Элиана, и лес ответил эхом, повторяя её вопрос нараспев, словно дразня.

Внезапно деревья расступились, открыв поляну, залитую лунным светом. В центре, окутанный сиянием, стоял камень. Не просто валун – его поверхность была испещрена рунами, светящимися голубым, как лед в глубине. Элиана коснулась пальцем одной из них, и камень дрогнул, будто живой. Тепло пробежало по венам, и мир рухнул.

Видение обрушилось волной: небо, разорванное молниями, твари из тьмы, пожирающие всё на пути. Женщина в сияющих доспехах, с лицом Элианы, сражалась, её меч рассекал чудовищ, как свет тьму. «Пробудись, наследница», – голос звенел, как колокол. – «Спящие взывают к тебе».

– Элиана! – чей-то крик разорвал видение. Это была Дина, бледная, с факелом в дрожащей руке. – Что ты здесь делаешь?! Мы искали тебя всю деревню!

За спиной Элианы что-то зарычало. Тени сгустились в фигуру с горящими глазами, больше похожую на волка, сделанного из ночи. Чудовище шагнуло вперед, и земля под ним почернела, словно выжженная.

– Беги! – крикнула Элиана, хватая подругу за руку, но та застыла, парализованная страхом. Дина уронила факел, и пламя осветило клыки, блестящие, как обсидиан.

Тень прыгнула. Элиана, не помня себя, вскинула нож. Лезвие блеснуло, и тень отпрянула с шипением, будто обожженная. В воздухе запахло гарью и медью.

– Бежим! – Элиана толкнула Лиру в сторону тропы. Они мчались сквозь чащу, спотыкаясь о корни, а позади выл ветер, смешанный с рычанием. Казалось, сам лес гнался за ними, ветви хватали за волосы, шипы рвали платья.

Утром деревня бушевала. Дина, дрожащая, сидела на лавке у колодца, повторяя о «чудовище из тьмы», а Кельян, размахивая кувшином с элем, кричал, что лес теперь «смотрит на них сквозь каждую щель».

– Это она! – проревел Бартоломей, кузнец, тыча пальцем в Элиану. – Ведьмина метка! Её мать тоже исчезла в лесу!

– Молчи, болван! – Дина вскочила, закрывая подругу собой. – Она спасла меня!

– Спасла? – засмеялась Ильза, жена старосты. – Или привела его сюда?

Бабушка Марга молчала. Она стояла на пороге хижины, её морщинистые руки сжимали края шали, а взгляд, устремленный на Элиану, говорил больше слов: «Ты разбудила то, что спало. Теперь им не остановиться».

Элиана сжимала в кармане осколок камня с руной, теплившейся, как сердце. Голос в голове, тихий и настойчивый, не умолкал:

– Найди нас. Прежде чем Они проснутся.

И тени, теперь видимые даже при свете дня, кивали, обвиваясь вокруг её ног, как преданные псы. Где-то в глубине леса, за горными хребтами, звенел колокол – старый, как сама земля. Он звал. И Элиана знала: её дорога только начинается.

«Спящие пробуждаются», – эхом отозвалось в памяти. Она взглянула на свои ладони – царапины от шиповника светились теперь слабым голубым светом.