1. Первая женщина

Я уже закончил среднюю школу и меня должны были осенью призвать в армию, когда ко мне подошел отец и задумчиво сказал:

– Ну, что, сын, ты уже большой!.. Вырос!.. До армии ещё есть время, поэтому нужно съездить в деревню и помочь по хозяйству дедушке. Нечего шалопайничать!.. А у дедушки, сам понимаешь, здоровье уже не то, и работы там через край. Нужна твоя помощь!

Вот так я и оказался в деревне в самый разгар сельскохозяйственных работ, когда надо было запасаться на зиму сеном: косить, сушить, перевозить, стоговать… В эти дни, если честно, моя юношеская похоть отсутствовала напрочь. Я даже перестал видеть сны. Только засыпал, как дед уже расталкивал, чтобы опять ехать на сочные высокие травы.

Мне показалось, что дед решил запастись сеном на всю деревню, и, когда я захотел высказаться об этом вслух, он, потирая шершавыми ладонями, наконец, обрадовал меня:

– Все, внучек! Это последняя партия! Теперь нам хватит! Славно поработали!.. А ты и взаправду большой стал! И сила у тебя, слава Богу, есть!..

В награду за мое трудолюбие дед разрешил мне отдаться деревенскому безделью. Я охотно рыбачил, ходил в лес за грибами и ягодами, лазил по садам и огородам. Вскоре, однако, я как бы заскучал, подумывая, не возвратиться ли домой, но тут появилась Она.

Её звали Таня. Она была старше меня на семь лет. Муж ее в это время служил офицером где-то на севере. Таня защитила диплом после окончания института. По пути к месту службы мужа она, решив отдохнуть, заехала на недельку в деревню. Она считалась дедушкиной племянницей, а, значит, мне – тётей.

И тетя Таня, просто Таня была не только молодая, но и довольно интересная женщина. Я, как увидел ее, так сразу перестал скучать. Когда она не смотрела на меня, я буквально пожирал ее стройную фигуру. Но все равно Таня как-то чувствовала мой страстный раздевающий взгляд и, как мне казалось, специально делала небрежные движения, чтобы ослепить меня скрытыми под халатом прелестями. В тот момент, когда выхватывалось красивое бедро или совершенная тяжелая грудь, я испытывал ужасное волнение, и она, поймав мой взгляд, кокетливо улыбалась, чем тревожила меня еще сильнее. Моя взбесившаяся плоть бессовестно рвалась из штанов. О, Боже, я просто не знал, как унять кипящую страсть, достигшую невыносимого предела: я начал уже сам выпариваться, постепенно превращаясь в очумелого страдальца.

Таня видела и понимала это, и ей это, по-видимому, доставляло огромное наслаждение. Она как только не изощрялась, дразня меня красивой наготой молодого соблазнительного тела.

И вот накануне отъезда Таня решила постирать белье, помыться и, вообще, привести себя в порядок. Дед вечерком нарубил дрова и затопил печку в деревянной баньке. Меня же заставил натаскать воды в железную бочку, стоявшую возле чугунного котла, вмонтированного прямо в саму печь. Жаркие потрескивающие языки пламени жадно облизывали закопченную стенку котла, заполненного кипящей водой, и убегали вверх через дымовую трубу. Помещение бани превратилось в настоящую парилку. Я представил себе, как голая распаренная Таня будет одиноко сидеть на лавке, обтираясь полотенцем и возбужденно фыркая, и мне сделалось ужасно тоскливо. Особенно это почувствовалось, когда я вспомнил, что завтра она уедет к своему мужу, и я никогда ее не увижу. Я был влюблен в Таню, и она меня волновала, как женщина. Из-за того, что она казалась мне не доступной, я чувствовал себя таким несчастным, что не хотелось жить.

Уже темнело. Я околачивался около бани и тосковал, наблюдая за мелькающим силуэтом моющейся Тани. Тоненькая ветхая шторка, висевшая на маленьком окне, позволяла видеть все ее движения. Вдруг шторка отодвинулась, и в окне появилось улыбающееся лицо. Она поманила меня рукой. У меня сильно забилось сердце, и я, волнуясь, со всех ног заспешил к ней.

– Миленький! – ласково пропела Таня, выглядывая из-за приоткрытой двери. – Принеси, пожалуйста, еще холодненькой водички, а то вся кончилась!

Когда она говорила, расправляя длинные слипшиеся волосы на округлой торчащей груди, на меня нечаянно глянул вытянутый темный сосок. Я вздрогнул, словно пронзенный током, и замер, тараща глаза. Таня же как ни в чем не бывало опять ласково улыбнулась мне и продолжила мягким голосом:

– Ты что, мой мальчик, молчишь? Голой тети никогда не видел?

Я бестолково пялил глаза и молчал, затаив дыхание.

– Ну, иди, иди, неси водички и заодно мне спинку потрешь!.. Дедушка там чем занимается?.. Желательно, чтобы он не видел…

От таких слов у меня помутнело в голове. Я, не соображая, понесся за водой. Но я хорошо помню, как Таня раздевала меня и сладко целовала влажным ртом в глаза, в нос, в губы, и как ласкала мою чувствительную кожу тонкими нежными пальчиками. Хотя в бане было жарко, меня трясло.

– Мой мальчик! – тихо говорила Таня, увлекая к лавочке. – Иди сюда! Садись и не волнуйся! Успокойся! Ну что ты, мой хороший!

Её мягкий нежный голос действовал на меня, и я уже отвечал на поцелуи, жадно ловя ее вкусные персиковые губы. Она кокетливо улыбалась и дразнила, показывая розовый язык. Я поймал язык и засосал в рот, она принялась там хулиганить, щекоча внутри. Мне было очень приятно, и я трепетал.

– Таня, я люблю тебя! – лепетал я, давясь собственными словами. – Я женюсь на тебе! Я очень сильно люблю тебя!..

И я невольно почему-то расплакался, всхлипывая и пуская слюни, и обильные слезы потекли по моим щекам.

– Маленький мой! – прямо как мама говорила Таня и гладила меня по голове. – Я-то думала, что ты уже большой, а ты совсем маленький! Совсем ребеночек! Грудной! Хочешь сисю?.. На, возьми, мой сладенький!..

И она по-настоящему всунула мне в рот твёрдый длинный сосок. Он оказался прохладный и чуть-чуть солоноватый. Я зачмокал, как грудной ребенок, и мне понравилось быть таким маленьким, и я, наслаждаясь, с упоением втягивал сосок в рот. Таня, закрыв глаза, тяжело дышала, и я увидел, как ее изящная белая ручка скользнула по крутому бедру и мягко погрузилась пальчиками в волосяной покров низа живота. И, о чудо, набухший темный бутон раскрылся, словно цветок, обнажив коралловую сердцевину. Я затрепетал, как лист, и дотронулся до ее руки. Таня вздрогнула и взглянула затуманенным взором… Я разволновался так, что почувствовал, как горячая сладкая волна, рожденная где-то внутри живота, подкатила к яичкам, и из меня вдруг выпрыснула прозрачно-белая жидкость. Струя попала ей на грудь, шею, подбородок и закапала мне на живот. Я испугался и тревожно посмотрел на Таню. Таня ласково улыбнулась и, вытянув руку, нежно погладила меня по голове.

– Ах, мой сладкий, какой ты прыткий! Ничего страшного!.. Какая она у тебя приятная!.. Прохладная!..

Таня, улыбаясь, принялась размазывать мою вязкую пахучую жидкость по всему телу, её спокойный взгляд и уверенные действия успокаивали меня.

– Ты что такой испуганный? – ласково спросила она и придвинулась ко мне. – Мальчик мой, сладкий мой! Ты так скрипел зубами! Тебе приятно было?..

– Да-а!.. – стыдливо пробасил я и спрятал лицо на ее красивой груди.

Специфический запах моей чудесной жидкости возбуждал меня, и я вновь почувствовал сладкое томление внизу живота. Мой член опять зашевелился и, увеличиваясь в размере, уперся в Танин плоский живот.

– О-о, мой слааденький! – радостно пропела она и осторожно обхватила член мягкими пальчиками. – Однако какой ты шустрик!..

Я больше не напрягался, и Таня ласкала так, что у меня кружилась голова, и я даже, кажется, несколько раз терял сознание.

– Мальчик мой, сладенький мой! – целуя, страстно шептала она. – Хочешь стать мужчиной?.. Ты ведь больше не боишься?.. Вот и хорошо!.. Ты только не напрягайся и будь спокоен! И не спеши, не кончай быстро!.. Ты сейчас немножко отвлекись, думай о чем-нибудь другом! Хорошо?.. Ну, вот и молодец!..

Я развалился на лавке и закрыл глаза. И, слушаясь Таню, совсем отвлекся. Но я почувствовал, как моя твердая головка медленно погрузилась во что-то мягкое и уютное, и какая-то божественная теплота, вдруг охватившая весь низ, принесла мне необыкновенное ощущение, доставляющее тягуче-сладостное облегчение. Я, раздираемый любопытством, открыл глаза. Таня сидела на мне и, упираясь руками о мою грудь, плавно двигала тазом. Мой возбужденный член, окаймленный темно-розовыми губками, словно поршень, то погружался в Таню, то появлялся. Она, чуть прикрыв глаза и стиснув зубы, тихонько стонала и с каждым толчком все сильнее и сильнее сжимала мою головку. Я почувствовал приближение мощной теплой волны, и меня охватил страх, что я преждевременно кончу, и я напрягся всем телом. Таня, находясь со мной в тесном контакте, уловила колебания и беспокойства, происходящие в моем организме. Она сразу ожила, заработав тазом в убыстренном темпе, и, глядя прямо мне в глаза, прерывистым страстным голосом зашептала:

– Мой сладенький!.. Все… не сдерживай себя!.. Кончай!.. Все, кончай!.. А-а-а!.. О-о-о!..

Таня насадила себя до упора, сильно напряглась, задержав дыхание, и закружилась тазом на одном месте, уже что-то бессвязно бормоча про себя. И в этот момент я почувствовал горячий всплеск, как будто внутри меня неожиданно взорвался дремлющий вулкан, эпицентром которого явились мои набухшие яички.

– О-о-ой!.. – закричал я не то от страха, не то от удовольствия, судорожно схватив круглые Танины ягодицы.

– О-о-о!.. – вторила мне Таня, прижимаясь всем телом.

Потом я отключился. Наступило умопомрачение. Очнулся от прохладной струйки воды. Таня, ласково улыбаясь, поливала меня из ковшика и осторожно обмывала мое расслабленное тело. Я с любовью следил за ней и, ничего не соображая, тоже улыбался.

– Мой мужчина! – серьезно сказала Таня и крепко поцеловала в губы. – Какой ты сладкий мальчик!.. Нет-нет! Ты уже мужчина!.. Ты сладкий мужчина!.. Всегда, когда будешь заниматься любовью с женщиной, давай ей возможность кончить, тогда всегда будешь любим ею! Запомни это, мой сладкий мужчина, навсегда!..

Я не помню, как добрался до койки, меня шатало и мутило, но все равно было очень приятно. Лишь только коснулся постели, сразу уснул, обретя блаженный покой.

Проснулся от какого-то беспокойства, проникшая в душу тревога камнем давила на влюбленное сердце.

– Таня, Танечка моя! – мелькнуло в моей голове. – Она же уедет от меня, уедет насовсем!..

Я быстро вскочил и выбежал во двор. Во дворе дед расправлял сети и развешивал на просушку.

– Деда, а где Таня? – тревожно спросил я.

– Таня? – спокойно переспросил дед. – Таня уже уехала!.. Ты что, разве не знал? – и он хитро усмехнулся. – Она с тобой попрощалась, когда ты спал еще как убитый. Она поцеловала тебя сонного в губы и сказала: пускай спит сладкий мужчина!..

И дед отвернулся, кряхтя и расправляя сеть дальше.

2. Безгрешный любовник

Я безвольно лежал в пустой темной квартире. Слезы, заполняя глаза, беззвучно скатывались по моим щекам и падали на подушку. Уже давно было за полночь, а я все лежал и думал. Была ли это любовь? Если да, то настоящая ли? Скажу честно, не знаю. Она у меня была первая женщина, я у нее первый мужчина. Я сладостно потянулся, отгоняя прочь душевные переживания, и меня неожиданно охватили воспоминания…

Как-то я остался ночевать у Лены. Мама, Лена и я в силу некоторых обстоятельств расположились в одной комнате. Мне постелили на полу около кровати Лены. Скоро погасили свет, и я почувствовал, как мое сердце, усиливая ритм, забилось так, что я испугался: не проснется ли мама. Я потихоньку придвинулся к кровати, и моя рука проскользнула под одеяло… Я нежно гладил ее волосы, плечи, обнаженные груди. Она не сопротивлялась. Ее упругая трепетная кожа волновала меня все сильнее и сильнее, до меня доносилось ее горячее дыхание. Я осторожно потянул ее за руку, и она, словно ожидая этого сигнала, сразу же сползла ко мне.

Наши жаркие ласки и обоюдное желание привели к тому, что у нас Это получилось. Мы лежали друг на друге и некоторое время не осознавали, что с нами произошло. Первой, пожалуй, поняла Лена. Она вдруг начала всхлипывать, сначала тихо, неуверенно, потом с каждым разом все громче и продолжительней. Я лежал истуканом и не знал, что делать. Лена, наконец, разрыдалась.

– Что, что случилось? – проснулась мама.

Мы лежали и молчали.

– Что произошло, я спрашиваю? – не на шутку всполошилась мама.

Лена нетерпеливо затолкала меня в бок. Мама уже встала, накинула халат и включила свет. Мы лежали вместе на полу и, наверное, очень бестолково смотрели на нее.

– Саша, что случилось? – серьезно глядя на меня, спросила она.

Я потупил глаза и ощутил сухость во рту.

– Лена… того… уже не девочка, – вяло выдавил я.

– Уа!.. Как?..

Я заметил, как у мамы встали волосы дыбом, и она повторила меня, став истуканом.

– Вы с ума сошли! – устало выпалила она, опустившись на диван. – Саша, ты хоть, надеюсь, туда…, – мама замялась, – не кончил? – и с надеждой посмотрела на нас.

– Туда, – разрушительно сказал я и виновато заморгал невинными глазами.

– Вы с ума сошли! – опять повторила мама, подхватив отвисшую челюсть. – Вам же еще учиться надо…

После этого случая мы заговорили о свадьбе. Думали, как только Лена окончит этот курс, пожениться. Но через некоторое время выяснилось, что папой мне стать не суждено. Это, пожалуй, и изменило ход событий: Лена променяла меня на перспективного подающего надежды молодого ученого. На счастливчика Сереженьку…

Вот так я и остался один.

Погоревал, погоревал я, наверное, с недельку. Потом плюнул и решил уйти в плавание на каком-нибудь гражданском торговом судне. Мне даже открыли визу для загранплавания. Но здесь на ход событий повлияла мама Лены. Она как-то нашла меня, и у нас состоялся серьезный разговор.

– Саша, я вчера звонила в Москву Лене, – сказала мама, пристально глядя на меня.

Я же равнодушно продолжал смотреть в морскую даль, ничем не выказывая никаких эмоций.

– Слушай, любит она тебя, любит! Мое материнское сердце никогда не подводит меня. Этот гад просто задурил ей мозги. Она же у меня еще ребенок, – мама вытерла нахлынувшие слезы.

– А я то здесь причем? – равнодушно промямлил я. – Она уже свой выбор сделала. Да и мне через месяц уходить в плавание. Сами понимаете: корабль, море, работа, – некогда сопли распускать.

– Саша, ты что! Какое море, какое плавание? Тебе учиться надо. Что ты как размазня! К черту всех! Завтра же с тобой едем в Москву. Ты там же с Леной будешь учиться в авиационном институте. Заодно и с этим замухрышкой разберемся. Я ему покажу, зять хренов! Сашенька, только ты будешь моим зятем! Я так хочу! Все, собирайся в дорогу и не спорь со мной…

Мы ехали в купейном вагоне поезда «Севастополь – Москва». Я, заряженный какой-то необъяснимой дикой энергией мамы Лены, наперекор себе с легкостью, даже с каким-то трепетным желанием отправился вместе с ней в Москву. Мама была веселая, молодая, кипучая, решительная и быстрая, как горная речка. Мой вид, однако, напоминал спокойного, уравновешенного, уверенного в себе киллера, отправившегося выполнять по спецзаданию важную миссию.

– Сашенька, ну что ты такой угрюмый? – улыбаясь, говорила мама, когда мы расположились в купе. – Смотришь из-под лобья так, что аж мурашки бегают! Я-то тебя знаю, а пассажирам каково? Ведь перепугаются все! Ну, улыбнись, улыбнись!.. Во-от, во-от, какая прелесть! Как ты на моего Родичку похож! У него такая же улыбка, добрая, грустная, какая-то отрешенная, такие же глаза. Он, когда так улыбался, мне почему-то хотелось плакать. Он как будто меня предупреждал, а я, дура, даже ни о чем не догадывалась. Я в то время была такая счастливая…

Мы лежали на верхних полках напротив друг друга, и я с интересом слушал и не перебивал. В купе кроме нас никого не было. И мама, окунувшись в прошлое, рассказывала:

– Сашенька, я же училась в Ленинграде в театральном институте. Была круглая отличница! А как я играла, как я играла! Приходил весь институт, когда была постановка Шекспира. Помню, как я набросилась на своего партнера-Отелло, когда он меня чуть по-настоящему не задушил, – мама кокетливо засмеялась. – Какая я тогда была Дездемона! Толик Козлов, который тогда играл грозного Отелло, сам не мог понять, что это на него нашло. До того все было естественно… А потом появился Родя. Мы с девчонками билеты в кино покупали, и мне как раз один не достался, он его забрал перед нами. Злая я тогда на него была, я его со спины видела. Вот, думаю, верзила: стоит этакий шкаф под два метра, своей широченной спиной загородил все окно, да еще тут мой билет забрал. Я еще со злости не рассмотрела, что он в военной форме был в звании капитана. Он потом повернулся ко мне лицом, такой довольный, радостный, а тут я стою, обиженная девчонка, чуть не плачу. Тут наши глаза встретились… Ой, Сашенька, это надо видеть! Дальше все было как в кино! Я сразу забыла про все. Стою, смотрю на него и не могу оторваться, и он то же самое… Я все бросила: и институт, и карьеру артистки, – и поехала за ним в Симферополь, он был морским летчиком. Там в университете доучилась, потом нам дали квартиру в Севастополе, скоро Леночка появилась. А как он Леночку любил! Вернется из полета домой, сразу же схватит ее и не отпускает. И она от него ни на шаг. А я, дура, ревновала, скандалы закатывала. Родя хотел нас в Москву перевезти, готовился в военную академию. Да, видно, была не судьба: произошла у него на службе при испытаниях новой установки какая-то авария, и Родя получил большую дозу облучения. Долго он лежал и мучился, медленно умирая, – в глазах у мамы блеснули слезы. – Наверное, тогда у меня появились первые седые волосы. Вот так, Сашенька. Я очень желаю, чтобы у вас с Леночкой все было хорошо. Просто она еще глупая, очень хочет жить в Москве. Это к ней от папы передалось. Но она любит тебя. Эх, жалко мне столько лет!..

Мама грустно улыбнулась и посмотрела на меня как-то немного по-другому. Я смутился и покраснел, наверное, как красная девица. Передо мной улыбалась обаятельная южная сорокалетняя женщина, которая своим видом могла затмить любую молодую девушку. Ее высокий упругий бюст возбужденно колыхался, а блестящие глаза, пылающие дикой страстью, смотрели на меня с неким вызовом. Я окончательно растерялся. Мама рассмеялась и ласково погладила меня по голове.

– Ой, Сашенька, глупенький, что ж ты такой?! – сказала полушепотом мама. – Ты же мужчина! Женщины любят уверенных мужчин…