Александр Матюхин
Чинители. Вокзал, которого нет

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Глава первая, в которой ничего не происходит, а мы с братом что-то замечаем

С самого утра и до момента, когда в нашу комнату въехал поезд (а это, на минуточку, в многоквартирном доме на шестом этаже), не происходило ничего необычного.

Вернее так: у папы на работе случился аврал, и он с утра умчался в офис, не допив кофе и забыв поцеловать нас на прощание. У моего младшего брата Макса за завтраком выпал, наконец, зуб, который он расшатывал последнюю неделю. А мне в школе задали прочитать книгу о мифах тундры, и я мусолил её даже за завтраком, читая вслух, чтобы никому не было легко. Речь там шла о северном сиянии, древних богах и почему-то о лисьем огне – что бы это ни значило. Макс позёвывал от скуки.

Примерно на третьей странице, запутавшись в наименованиях народов Кольского полуострова, я заметил, что мама ведёт себя как-то чересчур обыкновенно.

– Наверное, – предположил я, откладывая книгу, – к нам сегодня придут бабушка и дедушка.

Мама мыла посуду и даже не обернулась.

– И они снова заберут нас на Изнанку, – добавил я.

Мама всё ещё мыла посуду, шевельнув плечом.

– И мы увидим разных там монстров, болотных голубей, таинственный книжный магазин и много чего ещё.

Мама протёрла тарелки, убрала в сушилку и взялась за уборку столешницы. Ничего необычного. Но в этом-то и была соль – она игнорировала мои вопросы с невозмутимостью шпиона.

И вот теперь, я думаю, нужно немного объясниться.

Дело в том, что в начале этого года бабушка и дедушка пришли в гости и забрали меня и Макса в другой мир, который назывался Изнанкой. Бабушка с дедушкой у нас странные. Мало того, что они не похожи на обычных родственников, то есть не разгадывают сканворды, не вяжут коврики и носки, не покупают огурцы, чтобы закатать их в банки на зиму, не носят очки в толстых оправах, так ещё выяснилось, что они живут и работают в другом мире. Мы с братом нужны были им для того, чтобы найти в том мире золотую рыбку и загадать ей сокровенное желание.

Я вас уже запутал? Верно, не хватит места, чтобы описать всё, что с нами приключилось. В общем, Изнанка – это такой мистический мир. Представьте, что вы живёте на внешней стороне рубашки (например, где-то около шестой пуговицы сверху), но если рубашку вывернуть, то вы увидите её изнанку – с грубыми швами, потёртостями, крошками и пылью, и ещё существами, которые никогда не показывались на поверхности или, наоборот, сбежали на обратную сторону давным-давно.

Такая Изнанка есть не только у одежды, но и у каждого города. Внешняя сторона – это там, где живём мы, а Изнанка скрыта от солнца. На ней тоже живут люди, только другие. А ещё падшие боги, голоса умерших поэтов, болотные голуби и даже гигантский Ломатель, которому ничего в жизни не надо, кроме как крушить всё вокруг и рвать швы, удерживающие миры между собой. Жуткий тип.

Если вы всё ещё ничего не понимаете, но уже заинтересовались, добавлю, что в итоге мы нашли золотую рыбку, пообщались с чинителями – это обитатели Изнанки, которые следят за состоянием города и не дают прохудиться швам, – и ещё столкнулись с таинственным Рыбаком, который на самом деле оказался не таким, как мы ожидали… Долгая история. Когда мы рассказали её родителям, те не стали отрицать, но не добавили ничего нового. Папа только хмыкал, прятался за газетой в кресле и приговаривал, что он тоже любил в детстве сказки и фантастику. Макс успел поныть, выпрашивая подробности (а он в свои шесть лет умеет ныть как следует), но родители были непреклонны. Мама лишь сообщила, что придёт время и мы всё узнаем. Ещё она спросила, куда исчезли три зонтика с балкона, но это уже совсем другая история.

В общем, с того момента прошло полгода, но ничего больше не происходило. Я окончил пятый класс и перешёл в шестой. У Макса то и дело выпадали молочные зубы. В Петербурге наступила осень. Бабушка и дедушка больше не появлялись. И всё бы ничего, если бы не одно «но»: как только я или Макс заикались об Изнанке, мама тут же пыталась перевести разговор, отвлекала нас, находила другие темы, в общем, всячески на это реагировала.

Но именно сегодня утром мама не сделала ничего вышеупомянутого. Она просто собрала крошки со столешницы и выбросила их в мусорное ведро. Потом стала мыть холодильник. Абсолютно логичное, обычное, очень подозрительное и чрезвычайно настораживающее действие.

– Я бы ещё раз сгонял на Изнанку, – ответил Макс. У него было туго с подозрениями. – А чего? Там интересно было, хоть и страшновато иногда. Особенно когда мы летели на зонтах над городом.

Мама сказала:

– Доедайте омлет и живо чистить зубы.

– Даже выпавший? – уточнил Макс.

– Даже выпавший.

Макс открыл было рот, но я потащил его в ванную комнату. Мне было что сказать. Пока чистили зубы, я шёпотом поведал Максу о подозрительной маминой обычности. Потом, также шёпотом, добавил:

– Нам нужно немедленно подготовиться.

– К чему? – вытаращил глаза Макс.

– К чему-то… я не знаю. Что-то произойдёт в ближайшее время. Совершенно в этом уверен.

Мы переместились в детскую комнату, стараясь не вызывать подозрений. Мама всё ещё мыла холодильник и смотрела турецкий сериал.

Проблема путешествий в другой мир заключалась в том, что там тебя обычно поджидает что-то необычное (простите за тавтологию). В прошлый раз нам помогали бабушка и дедушка, которые точно знали, что на Изнанке пригодятся зонты, монетки и дождевики, а сейчас помощи никакой не было. К чему готовиться?

Я подозревал, что бумажные самолёты, лягушка оригами, планшет и, например, паровозики вряд ли решат проблему. Поэтому нужно было тщательно пораскинуть мозгами.

Пара тёплых вещей нам точно не помешает. На улице была осень, а в Петербурге на Изнанке вообще дождь лил постоянно. Хотя в том мире мы не чувствовали холода, но путешествовать в ботинках, брюках и толстовке всё же комфортнее, чем в шортах и босиком, как в прошлый раз.

Я распахнул шкаф с одеждой и обнаружил, что тёплые вещи исчезли. Не все, но какая-то существенная часть. Не было моей толстовки, отсутствовали две пары джинсов, вязаные носки и рубашки с длинными рукавами.

– Ну-ка, подойди сюда, – позвал я брата. Он как раз возился с железной дорогой, выстраивая её вдоль стен. – У тебя что-то исчезло?

– Где?

– На полках. Посмотри внимательно. Любимые вещи какие-нибудь.

У него точно был свитер с монстром из какой-то игры. Макс, нахмурившись, принялся рыться на своих полках и через пару минут сообщил, что свитера нет, брюк с заплаткой на коленке нет, осенняя куртка, где классные металлические пуговицы, тоже пропала.

– Как будто наши вещи кто-то собрал заранее, не предупредив.

Подозрения нарастали как снежный ком. Я обошёл комнату, представляя себя детективом из фильма, и обнаружил пропажу ещё нескольких вещей. Например, куда-то делся мой школьный пенал вместе с трёхцветной ручкой, ластиком и карандашами. Исчезли несколько тетрадей, включая две толстые, на девяносто шесть листов. Запропастилась пачка цветной бумаги. Ещё как будто пропали зарядки от наших телефонов и планшета, но я не был уверен наверняка, что мы не забыли их на кухне или в гостиной. Признаться, всё остальное мы тоже могли раскидать по квартире и забыть.

В самый разгар тщательнейших поисков и подозрений (Макс всё это время сооружал железную дорогу и не очень-то беспокоился) в комнату вошла мама.

– Говори немедленно! – тут же велел я, напуская на себя серьёзность. – Что происходит? Ты хочешь куда-то нас отправить?

– Откуда такие подозрения? – очень подозрительно вопросила мама. – И вообще, где я прокололась?

– Ага! Я так и знал. Ты сегодня ведёшь себя слишком обыкновенно!

Мама рассмеялась, чем немного меня обескуражила. Я ожидал настоящей детективной трагедии, когда преступник злится и кричит что-нибудь в духе: «Вы меня раскрыли!» или «О, как же я теперь буду жить!», но точно не смеха.

– Прости, прости! – сказала мама. – Знаешь, я собрала ваши вещи ещё позавчера и всё это время терпеливо ждала, когда же кто-нибудь из вас заметит пропажу. Тут такой хаос, можно было вынести безболезненно половину комнаты!

– Позавчера? – удивился Макс, отвлёкшись. – И мой свитер с динозаврами тоже?

– Именно. Только сегодня вы стали о чём-то подозревать. Ещё бы два часа сорок минут, и мне пришлось бы рассказывать вам всё самой.

Я посмотрел на настенные часы. В выходные время обычно неслось стремительно, особенно после завтрака, но сейчас стрелки были только на десяти утра.

– А что будет через два часа сорок минут?

– За вами приедет бабушка, – сообщила мама, как мне показалось, торжественно. – И вы отправитесь на Изнанку.

– Ага! – повторил я, но уже не так уверенно, поскольку отвлёкся на примерно сотню вопросов, тут же зародившихся в голове. – То есть только бабушка, без дедушки? А мы снова откроем проход на Изнанку при помощи шкафчика в туалете? Зонты брать? Или что-то ещё нам нужно? Мы заедем в магазин, где обитают служители времени? Это будет опасное путешествие? Папа знал, да? Наверняка знал!

Мама замахала руками, отбиваясь от моего напора.

– Бабушка вам всё расскажет сама! – ответила она. – Мне нужно проследить, чтобы вы были одеты, собраны, помыты и накормлены. По-хорошему, это путешествие предназначается только для тебя, Костя. Но я не могу представить, чтобы ты не взял с собой младшего брата. Он явно захочет прокатиться.

– Прокатиться? Мы на чём-то поедем? На чём?

Теперь я изнывал от любопытства. Нельзя так с детьми, знаете ли. Мы нетерпеливы и назойливы, когда дело касается очень интересных вещей. Причём хоть в шесть лет, хоть в двенадцать. Иногда мне кажется, что и в сорок я буду таким же нетерпеливым.

Мама наотрез отказалась рассказывать подробности, но я следующие два часа ходил за ней хвостом и выспрашивал, выспрашивал, выспрашивал.

Пока мама готовила обед, я выспрашивал.

Пока мама убирала в гостиной, я выспрашивал.

Пока мама пылесосила, забрасывала вещи в стиральную машинку, гладила вещи, я выспрашивал.

Пока мама ругалась на меня, что я слишком много выспрашиваю, я делал паузу – и выспрашивал.

Это вообще мой конёк – быть назойливым. За это в школе меня не очень любила учительница по математике, зато обожала учительница по русскому и литературе. Макс, в отличие от меня, был любопытен в меру, а ещё из-за возраста быстро отвлекался на что-нибудь вроде внезапно найденных под кроватью и давно забытых игрушек. Он сейчас как раз возился с очень потрёпанным резиновым змеем, который, если исхитрится, мог пожирать собственный хвост.

– Будешь доставать, отправлю одного Макса, – пригрозила мама без энтузиазма.

– Но ты ведь сказала, что дело касается только меня! Почему?

– Потому что тебе через месяц исполнится двенадцать! – она не выдержала моего напора, но не сдалась окончательно.

Мама распахнула дверцу серванта и достала откуда-то из глубины, темноты и взвившейся пыли круглую металлическую коробку.

– А теперь, – сказала она, – раз ты так сильно меня вывел, будешь помогать. Пойдём. Скоро прибытие.

– Прибытие чего? Это уже подарок на день рождения или как?

Вопросов не убавилось, и я последовал за мамой в детскую. Макс за это время успел выстроить на полу железнодорожный комплекс с развязками, вокзалом, шлагбаумами и фонарями. Всё это здорово мешало. В любой другой день мама бы заставила Макса убрать хотя бы часть, но сейчас она остановилась на пороге и сказала:

– Ты тоже дуй сюда. Два помощника лучше одного.

Металлическая коробка легла на стол. Мама подняла крышечку. Внутри лежали катушки с разноцветными нитками и несколько иголок в специальном кожаном чехле.

– Хотели про Изнанку, будет вам про Изнанку, – сказала мама, раздавая нам с Максом по иголке и катушке. Мне досталась с красными нитками, а Максу с белыми. – Вы же помните, что наш мир и мир Изнанки скрепляются швами, как части рубашки или брюк. Есть люди, которые следят за состоянием швов, чтобы те не разрывались или не распадались.

– А что будет, если они все разорвутся? – спросил Макс.

– Дыра будет, вот что. И она обязательно расползётся во все стороны, и мы из этого мира посыплемся на Изнанку, как горох. Ну или наоборот, обитатели того мира попадают нам на головы. – Мама помолчала, задумавшись. – Честно говоря, никто не знает наверняка, потому что этого нельзя допускать. Понимаешь, если вещь рвётся основательно, то её выкидывают. Мы ведь не хотим, чтобы наш мир выкинули.

– Куда?

– Куда-нибудь. На окраину Вселенной. Так вот. Чтобы этого не случилось, прохудившиеся швы скрепляют обратно при помощи вот этих ниток и иголок. Это специальная профессия, очень почитаемая с обеих сторон наших миров.

– И ты у нас крутая швея? – догадался я.

– Можно сказать и так.

Она показала нам, как вставлять нитки в иголки и завязывать прочные мелкие узелки. Нить на ощупь была обычная, такими пуговицы пришивают. Убедившись, что мы справились, мама забрала у нас иглы, а потом подошла к нашему столу у окна, на котором ещё вчера валялись всевозможные школьные тетради, раскраски, цветные карандаши, солдатики, деревянные паровозики и много чего ещё. Я заметил, что всё это убрано. Мама как-то незаметно успела подготовиться. Хотя дети обычно и не замечают, как мамы наводят порядок везде и всюду. Она раздвинула шторы. За окном жарило солнце, непривычное для осеннего Петербурга, по ясному голубому небу плыли редкие облака.

Я знал, что что-то произойдёт. Я внутренне готовился и даже успел подумать о папе, который снова всё пропустил (в прошлый раз он тоже некстати уехал на срочное совещание).

Но я точно не ожидал того, что случилось в следующую минуту.

Мама вынула из кармана серебристую монетку, взяла её за ребро и воткнула в воздух напротив окна, чуть выше головы. Да-да, именно в воздух, будто там стоял невидимый автомат с игрушками с прорезью для мелочи.

Легким движением руки мама опустила монетку сверху вниз, создав в воздухе тёмный вертикальный разрез. Он дрожал и переливался. Я отчётливо видел трепещущие края, состоящие из множества мелких, переплетённых между собой нитей. Это был шов.

Макс удивлённо охнул. Мама же, ухватившись за разрыв нитей, раздвинула их в стороны. Раздался сухой потусторонний треск, шов разошёлся ещё сильнее – от пола до потолка. Исчезли окно, наш стол и часть книжного шкафа. Пропала люстра.

На той стороне шва я увидел низкое небо, будто кто-то закрасил его чернилами и натолкал от горизонта до горизонта грязной ваты. Вдаль простиралась белая заснеженная равнина без домов и деревьев. Мир там погрузился в зиму и темень. В этой темени отчётливо выделялись на снегу две серебристые полосы, тянущиеся к нашему разрыву. Макс сообразил первым.