Отзывы на книгу «Язычник»

После прочтения этой книги, фраза “мир уходит из под ног” воспринимается иначе.

Когда накладывается друг на друга буквальное и образное, становится сложно собрать себя в кучу. На середине книги я уже не пыталась. В истории нет стремительных виражей. Все герои целенаправленно идут на дно и читатель уверен: дальше-хуже.

Это история без счастливых финалов. Нужно очень постараться, чтобы придумать для героев какие-то альтернативные концовки. Да, Курильские острова, где душевное пришло в упадок, они покинули. Но автор несколько раз упоминает о том, что Курилы не покинут тебя никогда. И если в начале это казалось чем-то жизнеутверждающим, то к финалу это стало человеческой ущербностью.

Люди в этой истории не умеют начинать с чистого листа. Хотя они и создают вокруг себя иллюзию этого. Вспоминаются слова Геймана:

«Куда бы ты ни поехал, ты берёшь с собой себя».

И многие, переехав в такое, одновременно прекрасное и ужасное, место, усугубили в себе те стороны, от которых все время бежали. И из-за этого история получилась угнетающей. Недовольство собой не могла перевесить красота острова. Тем более остров не обещал людям комфорт.

Книга начинается с несчастья, продолжается горем и заканчивается катастрофой. Это не история о том, как легко влюбиться в Курилы. Это история о том, как любить их вопреки всему. Непростой климат, шаткие границы, землетрясения, вулканы, цунами и дикие звери. В поисках информации о сейсмической опасности, наткнулась на новость о том, что вчера утром были зарегистрированы подземные толчки. Эпицентром землетрясения стал Кунашир. Пострадавших нет. Толчки прошли незамеченными для жителей. Но я не смогу оценить тот мир, в котором живут на острове люди. Я слишком далеко. И представлять себя на их месте в этот раз кажется какой-то насмешкой.

Но на удивление, книга не заставила меня впасть в печаль. Я сопереживала героям, но понимала, что они уже изначально обречены. Автор сразу же повел повествование по такому руслу. И ждать, что он передумает, просто трата времени. Поэтому глубокий вдох и с головой в омут безысходности.

И пока остров и государство перемалывало судьбы героев в своих жерновах, я не уставала изучать Кунашир. Сейчас население острова примерно 8000 человек. Он по-прежнему опасен, по-прежнему прекрасен и как магнит притягивает к себе внимание туристов. Захотелось ли мне туда? Конечно. Но я бы совершенно точно не смогла бы там жить. Потому что жизнь там, это в первую очередь выживание. Я прочитала о том, что ходить одному опасно из-за множества медведей. Я узнала, что медведей можно отпугивать специальным спреем. И наверное только когда такие вещи станут для меня повседневностью, я смогу быть уверена, что остров меня примет.

И чем больше я задумываюсь об этом, тем чаще ловлю себя на мысли, что как и автор начала думать об острове как о живом существе. У которого есть свои желания, страхи, мотивы. И что действительно он проводит для своих жителей тесты на то, смогут ли сдюжить. И многие в этой истории так и не смогли. Не приняли правил игры. Или не поняли их. Или даже не знали, что играют.

Лирическое предисловие от автора настраивает на возвышенность и благолепие от красоты мира, который нам достался. Но дальше что-то пошло не так: в мире появились люди.
По сути «Язычник» - это книга о жизни на юге южных Курил, Кунашире, в смутные трудные 90е. О людях, которые оказались там, на краю света и о том, какими их делают острова и они сами. Книга похожа на сборник очерков о разных персонажах, но вместе складывается в цельную картину. И картина эта, увы далека от приятной и возвышенной. Но зато написана прекрасным образным стилем, который удивляет внезапными эпитетами и яркими точными характеристиками людей и природы, и покоряет своей правдивостью. Автор не приукрашивает и не очерняет действительность, а пытается написать свою правду о том, что знал и помнит.
Книгу читать тяжело, в тепле и сытости городской жизни, она напоминает о жизни иной, живой, среди природы, о ее богатстве и жадности человека. Она напоминает и поздние рассказы Распутина и фильмы о разных уголках нашей страны, вроде «Белые ночи почтальона Алексея Кислицына».
Но в то же время остаётся самобытной и настоящей, веришь каждому ее слову. Это суровый мир мужчин, который презирает сопливую романтику дальних краев, готов к трудной работе, восхищается женской красотой, но смотрит на женщин с высока, как сильный на слабого. Мир людей, которые пытаются жить по сердцу.
Но люди попадают на острова разные, и разнообразие характеров других людей делает мир книги ещё богаче.
Книга достаточно густо населена для такого удаленного от мира клочка суши: персонажей, описанных подробно много, и они интересные, но все искалечены. Мне показалось, что острова хотят более достойных жителей, чем те, которые там оказались. Все персонажи попали на острова по воле случая, а не по любви: кто-то гнался за длинным рублем, кто-то убегал от себя и от людей, пока не добежал до края света. И вот все они оказались лицом к лицу с неистовой природой, океаном и богатством мира. И не выдержали, и остров изгоняет этих джентельменов удачи, очищается от них, в надежде, что на смену им придут те люди, которые будут любить и беречь его. Ведь каждый из очень чтобы его любили и берегли, в том числе богатый, но своенравный остров.
Хорошая настоящая и стоящая русская проза.

С трудом. С огромным трудом осилил. Очень неоднозначные впечатления. Давно хотел прочесть, купил, но все отвлекался на что-то другое. Наконец дошли руки. И с первых же фраз погрузился в текст. Написано очень круто. Богатый, образный и точный язык. Автор владеет им в полной мере, каждому слову место и время. Текст стелется и вьется, цепляя и погружая в себя. Талант безусловный.
Но какая же тут безнадега описана! Все люди, о которых нам рассказывает автор, изорваны жизнью в клочья, застрявший на Островах по разным причинам, но все оказавшиеся примерно в одинаковом положении. Опустившиеся, спившиеся, сгоревшие от водки или от пожара, травящиеся паленкой или кончающие с собой путем выпивания уксусной эссенции. Это страшная смерть, а ее тут с таким пристрастием и вниманием к деталям описывают. Описывают талантливо, но от этого еще страшнее. И такое ощущение, что нет тут нормальных людей. Все с каким-то душевным изъяном или сломанной судьбой. И в начале казалось, что автор с любовью их описывает, но к концу появилось стойкое ощущение, что не любовь Кузнецовым-Туляниным движет, а страсть к ковырянию в ранах. Больно? А будет еще больнее! Взяло за душу? Я сейчас такого вверну, что до самой глуби возьмет, до душевных потрохов! Я все ждал, к чему же приведет? Авось катарсис произойдет? Не произошел.
Книга, без всяких сомнений, сильная. Но не каждый ее одолеет. Волей-невольей "Елтышевы" Сенчина на ум приходят, но их читать несомненно легче было, чем "Язычника". Там тоже безнадега, но не такая беспросветная.
Чтение для сильных духом. Я прочел, но почти задохнулся. И точно никогда не вернусь к ней.

Серия «Читаем Россию» сразу завоевала мою симпатию. Начинала я с романа «Черная изба», который промурашил от души, потом была повесть «Потерял слепой дуду», которая тоже затронула сердце. А вот с романом «Язычник» что-то у меня не срослось.

Я не люблю истории без сюжета, все-таки для меня важно знать к чему в итоге все приведет и ради чего все действия были. Здесь же автор играет с описанием жизни и быта людей, проживающих на Курилах. Да, такие истории-зарисовки тоже бывают интересны, и я не скажу, что мне было скучно. Но в какой-то момент я поняла, что на меня нападает тоска от того, что в книге происходит. Какая-то беспросветная чернь, разочарования, грубые стороны жизни и все как-то на грани и с надрывом. Получились истории с душком. В какой-то момент хотелось кричать, понятно, что жизнь не сахарная, но сколько можно.

Необычно, что здесь нет главного героя, всем дали чуть-чуть эфирного времени, а прикипеть душой там не к кому, да и надо ли… Но словом автор хорошо владеет и описывает все метко, образно, с искрой. После прочтения остались неприятные ощущения, но мне больше по душе, когда показаны разные стороны жизни, а не только черная.

Что-то не везёт мне на книги в последнее время. Мне всё попадаются авторы, вполне владеющие словом, и Кузнецов-Тулянин из их числа - пишет он образно, убедительно, но авторы эти совершенно чужды мне по духу, по темам, которые продвигают, по мыслям, которые хотят утвердить своим "не вырубишь топором" . Выхлестнулась на рынок масса натуралистов, стремящихся запечатлеть жизнь маргиналов в их пьяном, неприбранном быте, в их неприкаянности, бессмысленности. Попутно автору удаётся создать захватывающие дух картины мощной, холодной равнодушной природы, такого обширного круговорота жизни, что люди кажутся мало отличимыми от животных в своём мизерном бытии. Даже животные повеличественнее смотрятся на фоне таких "царей природы". Читаешь и укрепляется чувство, что такую поросль, как плесень не жалко и тряпкой смахнуть. И упорно ставится знак равенства между русским и вот этим равнодушным пьяным, одутловато-сизым существованием. И конечно это неплохо оплачивается в виде литературных премий. Как в мультике "кто похвалит меня лучше всех лучше всех, тот получит большую сладкую конфету", только для жюри этих премий наоборот — "кто обкакает Русь больше всех, больше всех, тот ... (далее по тексту)".

Эти авторы переносят на страницы своих книг всё что неприятно поразило их когда-то, стремятся запечатлеть в вечности свою душевную рвоту. Понимаю, когда это делает подросток, но для взрослого человека такой максимализм просто непристоен. И в лжи-то их не упрекнешь, всё правда, вот только отфильтрованная, отстойная, и предложено нам поглощать не то, что чистое утекло, а то что в ситечке задержалось. Были и у меня алкаши-соседи, но если бы я хотела создать свою книгу, я бы не о них начала писать - в записных книжках у меня зарисовки о встречах с людьми удивительными, великодушными, мудрыми, неординарными, хоть и не знаменитыми, так называемыми "простыми" - ох, не верю я в "простых" людей.
Я прочитала опять чуть больше половины книги - обещанный роман так и не начался, это очень длинная серия очерков о нежизни дебиловатых нелюдей в непростых условиях.

открылась искренняя мерзость истории, открылось, что вся она была наполнена - только этим она и была наполнена - убийствами, трупами и разложением. Царства рухнули, рухнули мечты его отстроить древнее городище, как оно есть, с детинцем, башней, теремом, капищем... Городище, жившее страхом, жадностью, похотью, кровью, вывороченными кишками, отрубленными конечностями. Образы людей, облаченных в одежды благородства, явили собой обыденное проявление гнусности: кровавые дядьки, названные святыми и радетелями отечества - от варягов до Романовых и от Романовых до позднейшего совсем уж отродья... Все, что хранила память, представилось ему вдруг разом выколотыми глазницами, распоротыми животами, выломанными суставами... Один час в пыточной, даже если отмести все остальное, один час, когда педераст Петруша Романов жег родного сына железом, этот час перечеркнул все нужность самой страны, преисполненной ненависти, огромность ее, тулпы ее. И это было оправданием Бессонову, которое он выдернул из собственных терзаний.

вот тот максимализм, о котором я говорила ранее - всё что происходит в мире а не только в одной отдельно взятой стране, вдруг приписывается исключительно родине - злоба на всю эту привычную "нормальную" ненормальность выплёскивается на тех, кто рядом, а те до кого "не долетело" остаются вроде бы чистенькими и непричастными к этому безобразию. Так же условный герой этого антиромана (ведь роман это о любви, а эта книга - наоборот) позднее бьёт в лицо жену:

<она> закатила ему скандал: красное орущее лицо, утяжеленное вздрагивающими брылками... Он потом оправдывал себя: он не в ее лицо отправил кулак, а во всеохватную, расползшуюся на всю их жизнь жадность - к деньжатам, к барахлишку, золотишку, хрусталям... Во всяком случае, он верил в эту ее жадность.

Такая вот борьба справедливого героя со всемирными грехами. Достаётся жене и родине (не могу в этом контексте с большой буквы писать — не до пафоса). С такими справедливцами лучше рядом не стоять. Вот и я отойду-ка подальше. А свои истины о жизни лучше накоплю без участия этого холодного взгляда, наполненного нелюбовью и желанием выпотрошить и вынуть на свет всю неприглядность бытия.

Читающие эту рецензию могут сказать, что я обросшая уютом "подмосквичка" просто не бывала в этих условиях края мира и потому не могу принять своей мелкой душонкой всю ту бездну, что предстаёт глазам человека. хлебнувшего жизни. Да нет же, — я выросла там. Ну не прямо на Курилах, а в Билибино и на Мысе Шмидта, в часовом поясе на пару часов отстающем от Курил и на более северной широте - и всякие там люди бывали, скажу я вам, но той опустошённости и пьяной потерянности в тех масштабах, там не было. Люди жили нормально, доля романтиков, остапов-бендеров, бежавших от закона прохиндеев и авантюристов там намного выше, чем в европейской части страны, но никакого мутного массового и беспробудного пьянства там не водилось. Не выживали там бесполезные пьянчуги.

А вот как "герой романа" поступил с ближним (пустившим всю свою жизнь на пустое накопительство - оказавшееся напрасным после обесценивания денег в постсоветское время).

Бессонов, намеренно подкараулив момент, когда рядом было много посторонних людей, подобрал с дороги огрызок грязной веревки, подошел к этому потемневшему мужичку.
- Колюнь, - сказал он, - на, я тебе веревку принес.
- Зачем? - Перемогин удивленно поднял брови.
- Ты удави свою придурошную и сам удавись, но прежде не забудь мне бутылку за веревку поставить.
Перемогин опустил глаза, губы его затряслись.
- А на кой вам теперь бздеть на этом свете? - как бы искренне удивляясь, вопросил Бессонов.

Прощай, Кузнецов-Тулянин, ты очень талантливо пишешь, но нам не пути.