Александру Кушниру удалось запечатлеть важнейший период в истории отечественной музыки — редчайший случай, когда целая эпоха может уместиться в одну, пусть и объемистую, книгу. Масштабы записи рок-альбомов в доперестроечный период были искусственно ужаты: на этот подвиг решались немногие. От них требовалась смелость, хитрость, дипломатичность, но главное, огромная любовь к новой музыке, которая каким-то чудом пробивалась в Советском Союзе в конце семидесятых — начале восьмидесятых. Не меньшая смелость требовалась и от самих музыкантов. Почти все они пребывали в ситуации, когда на них оказывалось давление отовсюду, откуда к ним можно было подступиться. Они были изгнаны из государственных структур, альтернативы которым тогда просто не существовало, но продолжали сочинять и исполнять новую музыку. Это было творчество не ради славы, не ради денег, а ради самой музыки. Тот самый случай, когда сочиняли музыку и исполняли ее потому, что не могли не сочинять и не исполнять.
Начиная с шестидесятых границы Советского Союза, полностью закрытые для свободного выезда, стали информационно проницаемыми, и в отечественные интеллектуальные сообщества начали проникать достижения музыкальной революции, которую тогда переживал весь мир. Они не только способствовали возникновению официально признанных вокально-инструментальных ансамблей, но и породили альтернативную музыкальную реальность, развивавшуюся по собственным законам. Ее герои шли по тропам, проторенным западными музыкантами, но не след в след, а с ответвлениями, которые в конце концов и придали советскому року индивидуальные черты, сделали его таким не похожим ни на что другое и неповторимым. Сразу после распада Советского Союза, а вместе с ним и всех структур, составлявших скелет этого государства, отечественный рок словно выдыхается, теряет свою энергетику, но не просто исчезает или становится каким-то другим — он перерождается, и его история начинает новый отсчет.
Советский рок стал прибежищем интеллектуалов, которые не могли реализоваться ни в каких других сферах. Это еще один эффект косности советской иерархической системы: в конце семидесятых появилась тонкая прослойка людей, не вписывающихся в нее никаким образом, и они начали движение к какой-то новой жизни, наступление которой невозможно было предугадать. После 1991 года — последнего в хронологии книги — перед харизматиками открылись неизведанные пути и шоу-бизнес, в который стала стремительно перерождаться индустрия подпольного рока, перестал быть самым привлекательным из них. Алкоголь и наркотики в неограниченных количествах проредили ряды рок-героев. Их голоса перестали быть живительным источником, к которому приникало общество в поисках ответов на вопросы, что это за мир, где они оказались по стечению обстоятельств, и что с ним происходит, какими путями им следовать и что предстоит пережить. Да и сам мир стал на какое-то время понятным и легкообъяснимым.
Сейчас, когда выяснилось, что человеческая история движется куда более сложным путем, чем мы себе представляли, и фантомы советской реальности всплывают даже в сознании у тех, кто с ней никогда не соприкасался, мы вынуждены снова задать себе вопросы, на которые когда-то дали слишком поспешные ответы. И один из очень важных ответов почти наверняка скрыт в советском роке, с такой страстью и яростью описываемом автором книги. В какую реальность удалось приоткрыть дверь рокерам восьмидесятых и почему мы все в ней оказались? Понимали ли они сами, куда нас ведут и что из этого в конце концов получится? Что за формулы звучат на пленках теперь уже тридцати-сорокалетней давности? Почему они впитывались в наше сознание, подобно тому как дождевая вода впитывается в землю, иссохшую от многолетней засухи? Только в одном можно оставаться уверенным до конца: этим миром правит музыка, которая и есть любовь, и на магнитных пленках последнего советского пятнадцатилетия ее в избытке.