Древние цивилизации Александра и Веры Измайловых

Книга выпущена в авторской редакции.

В оформлении обложки использовался фрагмент картины Луиса Ройо.

© Издательство «РуДа», 2024

©А. Измайлов, В. Измайлова, текст, 2024

Вместо вступления

Великий мудрый Змей медленно, словно красуясь своей новой шкурой, выполз из расщелины в скале и свернулся кольцом лабиринта на каменной площадке, нагретой полуденным солнцем. Он был властителем этих скал и хранителем тайн Змеиной горы. Люди назвали её когда-то Пруцай, и это означало на их языке – Змеиный дворец. Здесь жил род Великого Змея, он хранил тайну этой священной горы, на вершине которой с далёких времён сохранились остатки древних ритуальных сооружений из камня. Даже когда на горе было пустынно и тихо, и никто из людей не тревожил её покой, он видел, как через огромный световой столб спускаются на вершину светящиеся круги – души живых существ, прилетающих из глубин Вселенной и вновь возвращающихся через этот межпространственный коридор после выполнения каких-то задач на Земле.

Змей думал о том, что никчемные двуногие существа – люди давно забыли о тайнах священной горы. Они назвали её новым именем – Пидан. Только мудрый Змей помнил её древнее название. Он был хранителем памяти своего рода и знал все тайны этой горы, хранящей в себе бесценные сокровища. Не пришло ещё время открыть их людям и прочитать священные свитки древних времён. Только чистые душой люди смогли бы читать их, как те светлые существа, которые прилетают к вершине из далёких миров Вселенной.

Приятное тепло растекалось под блестящей кожей Змея, голова его покоилась на одном из гибких колец. Казалось, что он просто расслабленно отдыхает, но это было не так; Змей продолжал охранять вершину. В давние времена никто из людей не нарушал границы его владений, только несколько раз в году монахи приходили к священной вершине для выполнения своих ритуалов. Они благоговейно склоняли головы, прося разрешения Духа горы взойти на вершину, и Великий Змей не препятствовал им. В те времена гора была значительно выше, подножие её хранило безмолвие. Таинственный ореол горы завораживал путников, и они обходили её стороной. Лишь мудрый Змей знал все пещеры, потаённые проходы, прячущие подземные жилища, а может быть, и целые города…

В толще горы были надёжно спрятаны сокровища древнего государства и могила их великого правителя. Даже Великий Змей не приближался к этому месту. Весь его змеиный род, бесчисленное число поколений, хранил тайну священной горы. Память о событиях, происходивших на этих землях, передалась и Великому мудрому Змею, но он ни с кем не собирался пока делиться своими тайнами.

Отогревшись на солнце, Змей поднял голову и медленно пополз, извиваясь всем телом, к расщелине, ведущей куда-то в глубь каменных пластов священной горы, чтобы продолжить исполнять свой долг, начертанный Временем, – хранить сокровище и тайны древней страны Бохай.

Глава 1

 
Знай источник своего рождения и предначертания,
Освободись от погони за славой и богатством,
Истинное сокровище – в сердце твоём.
 

Пронзительный крик чайки нарушил благословенную тишину начинающегося дня. Море казалось сонным, оно медленно просыпалось вместе со светом наступающего дня. Стоял полный штиль. Клочки тумана над водой постепенно таяли под лучами восходящего солнца. Тишина, разорванная криком чайки, вновь воцарилась, заполняя все пространство над водой, казалось, что и время остановилось. Когда туман окончательно развеялся, открывая горизонт синих морских далей, можно было наблюдать нежнейшие переливы цвета водной глади, с вплетёнными в неё нитями солнечных лучей. Лазурная вода, приобретающая иногда слегка зеленоватый оттенок, стояла, не шелохнувшись и лишь изредка «дышала».

Очередной вздох моря медленно легким всплеском за бортом двигал корабль, спокойно парящий на её глади. На голубом небе медленно плыли причудливые белоснежные облака. Очертания корабля отражались в спокойной глади воды в ореоле легких облаков, создавая впечатление полёта. Снасти судна еле слышно поскрипывали, не нарушая спокойствия и умиротворения моря. Горизонт в белой дымке чуть заметно дрожал.

После длительного перехода корабль словно отдыхал, опустив паруса и покорившись полному штилю. Команда тоже расслабилась с чувством выполненного долга. Вдалеке уже виднелась гряда скал, возвышающихся над водой. До скал было ещё далеко, но вид берега успокаивал и внушал уверенность в том, что плавание завершится благополучно. Своим строгим присутствием в мире безмятежности и спокойствия морских гладей береговые скалы утверждали границу, дальше которой корабль должен двигаться осторожно из-за опасности наскочить на подводные камни, торчащие у берега из воды. Можно было сесть на мель и на песчаных отмелях, окружающих скалы.

Стоящий у штурвала бохаец зорко всматривался в очертания долгожданного берега и изо всех сил старался не задремать, не забывая о строгости капитана. Моряк постоянно смотрел в сторону возвышающихся скал, чтобы не допустить беды.

Длительное плавание корабля было удачным – не было ни штормов, ни неожиданных приключений. Попутный ветер надувал паруса, гудели снасти, и корабль легко резал голубую сверкающую воду, оставляя за собой белый пенистый след. Свежий бодрящий ветер сопровождал всё плавание, гоняя за бортом мелкие белоголовые волны. Морской ветер очищает душу человека, но, если она черна, то ничто не сможет её очистить.

Когда берег уже стал виден, ветер внезапно стих. Слепило горячее солнце. Вокруг корабля кружили острокрылые чайки, пронзительными криками сообщая, что берег близко. Капитан разрешил всей команде отдохнуть. Безвольно повисший во время штиля парус навевал всеобщую безмятежность. Кроме вахтенного моряка, на корабле бодрствовал юноша лет восемнадцати. Он не был членом команды: об этом свидетельствовала его одежда – длинный темно-синий плащ. Волосы, достигающие плеч, были аккуратно собраны на затылке в хвост. Два меча за широким поясом, один длиннее, другой короче, выдавали в нём воина-самурая.

Юношу звали Путагу. Несмотря на присущую с детских лет сдержанность, вид родной земли взволновал юношу, внёс смятение в ход мыслей и ощущений. Никогда его сердце не билось так громко и сильно, и остановить этот ураган чувств было невозможно. Великая радость охватила Путагу: долгих десять лет он ждал этого момента, но даже представить себе его не мог… Строгость воспитания самурая, постоянные боевые упражнения с мечом и тренировки выносливости тела не оставляли ему времени задуматься о своих родных и о стране Бохай, где он родился и жил восемь лет.

Бохай на языке его родины означало «воин», и теперь через много лет он стал воином и возвращался домой. Картины воспоминаний заставили Путагу вернуться мысленно за горизонт, где лежала страна Япония, по воле судьбы ставшая его второй родиной.

Путагу поймал себя на мысли, что даже в состоянии внутренней радости и умиротворения он продолжает себя сдерживать, как подобает самураю. Но испытания его судьбы были завершены, хотя это можно было только предполагать. Много лет рядом с ним не было любимого отца, друзей, родной земли, где рождались его первые детские мечты и грёзы. Он помнил, как с друзьями ловко взбирался на сопки и далеко углублялся в тайгу, собирая ягоды и грибы, как купался в студёной воде таёжной речки и ловил безмятежную форель, слушал шум горных водопадов. Зов родной земли в душе становился всё сильнее, а воспоминания стали ярче и отчётливее. Путагу вновь вгляделся в сторону береговой черты, и сердце учащённо забилось.

– Это земля Бохай, я вернулся! Но как встретит она меня после долгих лет разлуки? – горло юноши непривычно сдавило от волнения.

Никакие тайны чужой страны не смогли в нём заслонить горячее желание вернуться домой, окунуться в детские воспоминания и найти подтверждение тому, что его помнят и ждут.

Перед внутренним взором Путагу появился образ отца – Совена, советника Верховного правителя Бохая по делам казны, самого близкого человека. Отца он запомнил хорошо, так как матери у него не было. Она умерла от неизвестной болезни, и образ её давно стёрся из памяти. Отец больше не искал себе жену, отдавая всю свою любовь сыну и служению стране. Он старался уделять маленькому Путагу много времени – брал его с собой во все поездки. Мальчика это не тяготило, он любил путешествовать и находил для себя много интересных занятий, пока взрослые занимались решением важных дел страны.

Так было и в тот день, когда маленький Путагу, в очередной раз, оказался на корабле с отцом и с другими послами Бохая. Они отправлялись в Японию, чтобы принять участие в состязании в философии и искусстве слова с японскими мудрецами и поэтами. Путь их лежал в провинцию Тадзима, с которой особо близко дружили бохайцы.

Япония и Бохай поддерживали тесную связь, имея взаимные посольства. Они постоянно обменивались товарами, их цивилизации были несколько схожи. Об этом знал от отца даже маленький Путагу и нисколько не беспокоился во время плавания, словно он ехал погостить в соседнее поселение.

В столице провинции Тадзима, куда прибыли послы Бохая, находился большой храм, где учились юноши – бохайцы, отправленные Верховным правителем для приобретения ценных древних знаний, которыми готовы были делиться облачённые в пурпурные одежды монахи храма. Пятеро монахов из храмов Японии – Нансюндзи и Мёсин-дзи были отправлены в бохайские земли, чтобы основать там школы древней мудрости и научить бохайцев выращивать рис. В долинах между сопками уже возделывали поля и орошали их водой из небольших каналов. Для бохайцев это было хлопотным делом, так как они больше предпочитали выращивать овёс, пшеницу и другие злаки.

Постоянный контакт бохайцев был именно с провинцией Тадзима, куда благополучно прибыли на корабле послы. В этой очередной делегации Путагу был самым юным представителем своей страны. Все были поглощены подготовкой к предстоящим состязаниям, отец вёл переговоры, и мальчик ощутил полную свободу. Больше всего его интересовало оружие охранников и устройство корабля. Отец Путагу Совен не стал излишне опекать сына, зная его послушание, тем более, что тот нашёл достойного друга: познакомился с сыном правителя одного из кланов провинции Тадзима. Визит проходил в обстановке спокойствия, но бохайцы мало знали о том, что скрытая война между кланами в Японии никогда не прекращалась, а судьба распорядилась так, что маленький мальчик Путагу оказался в центре событий этой войны…

До сих пор явственность воспоминаний тех дней заставляла напрягать мускулы тела молодого воина, а разум напитывался горечью разлуки, пережитой маленьким мальчиком. Слишком рано ему пришлось расстаться со своей родной землёй, с детским светлым миром и с отцом, без которого он остро ощутил тогда свою беспомощность.

В тот роковой день он беспечно играл с сыном японского правителя и игры их затянулись до вечерних сумерек летнего дня. Они были почти ровесниками, им никто не мешал, их не сопровождали слуги, считая, что в саду правителя они в полной безопасности, так как дворец тщательно охранялся японскими воинами. Мальчики хорошо понимали друг друга, хотя говорили на разных языках, но у них был свой язык – жестов.

В сгущающихся сумерках Путагу, изображавший охотника, спешил углубиться ту часть сада, которая заросла густым кустарником и примыкала к внешней стене ограды дворца. Он торопился, чтобы поймать «добычу» до наступления темноты ночи. Всё внимание Путагу было приковано к поиску спрятавшегося друга по увлекательной игре. Он ничего не успел понять, когда перед ним бесшумно возникли три тёмные фигуры, не успел издать ни звука…

Очнулся мальчик в тёмном мешке с кляпом во рту. Мешок был большой, но дышать было трудно. Потом была долгая бешеная скачка на лошадях – это всё, что помнил Путагу об этом дне. Он не мог определить, сколько времени это продолжалось, всё казалось затянувшимся дурным сном. Всадники, похитившие его, только изредка снимали мешок с коня, развязывали его и бросали какую-то пищу и давали немного воды. Отдых был недолгим, потом всадники снова куда-то скакали. Путагу не видел лиц похитителей и не смог бы их узнать, но помнил, что они были в боевом облачении и лица их скрывали маски. Кто были эти воины? Кому они служили? Что нужно было им от маленького бохайского мальчика? Разве мог он тогда что-то понять.

Путагу был в отчаянии, тело его дрожало от страха и долгой скачки. Наконец небольшой отряд достиг какого-то селения, обрамлённого невысокими сопками, покрытыми густыми зарослями. Послышались лай собак и чьи-то голоса. Путагу освободили от мешка и вытащили кляп изо рта. Он стоял посередине толпы людей – это были воины и жители деревни. Любопытные мальчишки норовили дёрнуть его за края куртки. Один из воинов, с красным шлемом на голове, в богатом воинском облачении, всё время что-то громко говорил и тыкал пальцем в лицо мальчика. Было понятно, что он ругал других воинов, которые привезли Путагу, и в порыве гнева почти выхватил из ножен свой длинный меч, обнажив наполовину сверкающий клинок, на котором была надпись из четырёх иероглифов – «Поле битвы – моё убежище». Все молча отступили: было понятно, что воины похитили не того мальчика… Долго сокрушаясь, предводитель воинов махнул рукой и куда-то удалился в сопровождении своих телохранителей. Любопытная толпа стала постепенно разбредаться следом за своим господином. Однако для маленького Путагу конец мучениям ещё не наступил. Судьба его висела на волоске, так как воины решили: кто допустил ошибку, тот и должен убить мальчика. Путагу ничего не понимал, из их спора, но догадывался, что речь идёт о нём. Но мог ли подумать он, что смерть приблизилась к нему так близко… Мальчик – бохаец стоял один, маленький и беспомощный, среди окружившей его плотной толпы. Чем бы всё это кончилось – неизвестно, но в круг спорящих воинов вошёл тяжёлой походкой седой мужчина с палкой. Его левая нога с трудом сгибалась, лицо было обезображено шрамами. Воины с почтением расступились. Не обращая ни на кого внимания, седой японец взял мальчика за руку и повёл за собой. Кто-то из воинов возмущённо что-то крикнул, но старик остановил его жестом руки с палкой. Всё затихло. Было понятно, что авторитет его был среди воинов непререкаем и слово самурая твёрже металла. Смерть уже не угрожала Путагу, и никто больше не смел изменить его жизнь до самого отъезда из Японии.

Так сложилась судьба бохайского мальчика, похищенного по ошибке и спасённого израненным самураем Сато. Путагу стал его учеником, а затем и сыном на долгие десять лет. Эти годы жизни пролетели как один день. Старый воин Сато, не имевший семьи и детей, подарил всю свою любовь и заботу юному подопечному. Он обучал Путагу самурайскому искусству воина и при этом – письму, чтению и японской философии. Для этого Сато не раз на длительное время отправлял маленького Путагу в ближний монастырь, пользуясь своим авторитетом и влиянием. Он давал своему воспитаннику короткое напутствие, его слова объясняли необходимость их временного расставания: «Я знаю, как побеждать врагов, но не всегда знаю, как побеждать себя… Совершенствование не имеет конца. Учись мудрости древних по преданиям старины».