Отзывы на книги автора «Александр Герцен»

Эта книга не похожа ни на одну книгу, она меня потрясла, она изменила мое мышление, дала прочувствовать Россию девятнадцатого века, почувствовать дух революции и идей подобных ей. Книга очень длинная, объемная, полная содержания, историй, жизни Александра Герцена.
Герцен всю свою жизнь боролся с несправедливостью, с устойчивой леностью мышления, он отдавал всего себя на растерзание, но оставался при этом очень хорошим, порядочным человеком.
Его отец лично разговаривал с Наполеоном, знал императора Александра, служил в военной службе. Младенчество Герцен встретил в период войны с Францией 1912 года. Все его детство проистекало в деревни. В детстве у него не было друзей, хотя он и дружил с дворовыми ребятами.
Когда она поступил в университет, у него появились приятели, они образовали собственный круг общения, в котором было много известных и не очень писателей, например его лучший друг Огарев. С Огаревым он дружил очень плотно, хотя и жизнь их часто разлучала.
Герцена отправили в ссылку из-за политических идей, сначала в Пермь, потом в Вятку, после во Владимир. Его жена Наталья, была очень больной и хрупкой женщиной. Постоянная болезнь, смерть ребенка, а также измена Герцена очень сильно ее травмировали.
Эта книга дает понять, что человеку свойственна борьба, у Герцена эта была борьба за свободу слова. Эта свобода слова заставила императора Николая отправить Герцена в ссылку дважды.
Когда я бралась читать эту книгу, я заранее знала, что она очень объемная. Но я не думала, что растяну ее на полмесяца и, что мне будет сложно ее читать.
Почему сложно? Потому, что в этой книге настоящая жизнь русского человека, сначала на родине, а потом в эмиграции. И эта жизнь полная борьбы, смелости, любви к своей отчизне, она – жизнь, дает понять, как тяжело жить, когда за тобой постоянный контроль.
Эмиграция Герцена была наполнена той грустью, когда чувствуешь, что нигде нет тебе приюта. Так и у него было. Он ездил то во Францию, то в Италию, то в Англию. И нигде не мог пристроить себя, поймать тот ритм жизни, где по-настоящему хорошо.
Книга Герцена «Былое и думы» о том, что каждый человек имеет право на свое мнение. Что ни смотря, ни на что, нужно оставаться, прежде всего, человеком, не врать себе самому. А вот вокруг политической жизни императора Николая, была одна ложь, фальшь, интрига. Он везде, во всех видел врагов своего правления. И наказывал бедных, ни в чем не повинных людей, которые отправлялись на каторгу, на позор, в круг таких же несчастных людей.
И как сказал Герцен, обычный крестьянин не в праве себя защитить, и поэтому его наказывают, секут, бреют бороду, и накладывают другие наказания. Наказание императором дворян, эта ссылка в дальние города, наказание людей сословия поменьше, уже в острог, в Нерчинск.
У меня нет никаких революционных идей после этой книги. Но я поняла, как жестоки, бывают рамки контроля над человеком.
А ещё знаете, я подумала, что Герцену надо было родиться попозже, и попасть во время становления советского союза, в 1917 год, когда революция захватывала всю страну. Тогда Герцена бы поняли, и не обвиняли его идеи, книги, журналистику зловредной для правительства.
Но я думаю, сам Ленин читал эту книгу, и другие революционные личности.
По мне же, книга очень содержательная. Хоть и очень длинная, но всё же она заслуживает хорошей оценки, я думаю.

Эта книга не похожа ни на одну книгу, она меня потрясла, она изменила мое мышление, дала прочувствовать Россию девятнадцатого века, почувствовать дух революции и идей подобных ей. Книга очень длинная, объемная, полная содержания, историй, жизни Александра Герцена.
Герцен всю свою жизнь боролся с несправедливостью, с устойчивой леностью мышления, он отдавал всего себя на растерзание, но оставался при этом очень хорошим, порядочным человеком.
Его отец лично разговаривал с Наполеоном, знал императора Александра, служил в военной службе. Младенчество Герцен встретил в период войны с Францией 1912 года. Все его детство проистекало в деревни. В детстве у него не было друзей, хотя он и дружил с дворовыми ребятами.
Когда она поступил в университет, у него появились приятели, они образовали собственный круг общения, в котором было много известных и не очень писателей, например его лучший друг Огарев. С Огаревым он дружил очень плотно, хотя и жизнь их часто разлучала.
Герцена отправили в ссылку из-за политических идей, сначала в Пермь, потом в Вятку, после во Владимир. Его жена Наталья, была очень больной и хрупкой женщиной. Постоянная болезнь, смерть ребенка, а также измена Герцена очень сильно ее травмировали.
Эта книга дает понять, что человеку свойственна борьба, у Герцена эта была борьба за свободу слова. Эта свобода слова заставила императора Николая отправить Герцена в ссылку дважды.
Когда я бралась читать эту книгу, я заранее знала, что она очень объемная. Но я не думала, что растяну ее на полмесяца и, что мне будет сложно ее читать.
Почему сложно? Потому, что в этой книге настоящая жизнь русского человека, сначала на родине, а потом в эмиграции. И эта жизнь полная борьбы, смелости, любви к своей отчизне, она – жизнь, дает понять, как тяжело жить, когда за тобой постоянный контроль.
Эмиграция Герцена была наполнена той грустью, когда чувствуешь, что нигде нет тебе приюта. Так и у него было. Он ездил то во Францию, то в Италию, то в Англию. И нигде не мог пристроить себя, поймать тот ритм жизни, где по-настоящему хорошо.
Книга Герцена «Былое и думы» о том, что каждый человек имеет право на свое мнение. Что ни смотря, ни на что, нужно оставаться, прежде всего, человеком, не врать себе самому. А вот вокруг политической жизни императора Николая, была одна ложь, фальшь, интрига. Он везде, во всех видел врагов своего правления. И наказывал бедных, ни в чем не повинных людей, которые отправлялись на каторгу, на позор, в круг таких же несчастных людей.
И как сказал Герцен, обычный крестьянин не в праве себя защитить, и поэтому его наказывают, секут, бреют бороду, и накладывают другие наказания. Наказание императором дворян, эта ссылка в дальние города, наказание людей сословия поменьше, уже в острог, в Нерчинск.
У меня нет никаких революционных идей после этой книги. Но я поняла, как жестоки, бывают рамки контроля над человеком.
А ещё знаете, я подумала, что Герцену надо было родиться попозже, и попасть во время становления советского союза, в 1917 год, когда революция захватывала всю страну. Тогда Герцена бы поняли, и не обвиняли его идеи, книги, журналистику зловредной для правительства.
Но я думаю, сам Ленин читал эту книгу, и другие революционные личности.
По мне же, книга очень содержательная. Хоть и очень длинная, но всё же она заслуживает хорошей оценки, я думаю.

Эта книга не похожа ни на одну книгу, она меня потрясла, она изменила мое мышление, дала прочувствовать Россию девятнадцатого века, почувствовать дух революции и идей подобных ей. Книга очень длинная, объемная, полная содержания, историй, жизни Александра Герцена.
Герцен всю свою жизнь боролся с несправедливостью, с устойчивой леностью мышления, он отдавал всего себя на растерзание, но оставался при этом очень хорошим, порядочным человеком.
Его отец лично разговаривал с Наполеоном, знал императора Александра, служил в военной службе. Младенчество Герцен встретил в период войны с Францией 1912 года. Все его детство проистекало в деревни. В детстве у него не было друзей, хотя он и дружил с дворовыми ребятами.
Когда она поступил в университет, у него появились приятели, они образовали собственный круг общения, в котором было много известных и не очень писателей, например его лучший друг Огарев. С Огаревым он дружил очень плотно, хотя и жизнь их часто разлучала.
Герцена отправили в ссылку из-за политических идей, сначала в Пермь, потом в Вятку, после во Владимир. Его жена Наталья, была очень больной и хрупкой женщиной. Постоянная болезнь, смерть ребенка, а также измена Герцена очень сильно ее травмировали.
Эта книга дает понять, что человеку свойственна борьба, у Герцена эта была борьба за свободу слова. Эта свобода слова заставила императора Николая отправить Герцена в ссылку дважды.
Когда я бралась читать эту книгу, я заранее знала, что она очень объемная. Но я не думала, что растяну ее на полмесяца и, что мне будет сложно ее читать.
Почему сложно? Потому, что в этой книге настоящая жизнь русского человека, сначала на родине, а потом в эмиграции. И эта жизнь полная борьбы, смелости, любви к своей отчизне, она – жизнь, дает понять, как тяжело жить, когда за тобой постоянный контроль.
Эмиграция Герцена была наполнена той грустью, когда чувствуешь, что нигде нет тебе приюта. Так и у него было. Он ездил то во Францию, то в Италию, то в Англию. И нигде не мог пристроить себя, поймать тот ритм жизни, где по-настоящему хорошо.
Книга Герцена «Былое и думы» о том, что каждый человек имеет право на свое мнение. Что ни смотря, ни на что, нужно оставаться, прежде всего, человеком, не врать себе самому. А вот вокруг политической жизни императора Николая, была одна ложь, фальшь, интрига. Он везде, во всех видел врагов своего правления. И наказывал бедных, ни в чем не повинных людей, которые отправлялись на каторгу, на позор, в круг таких же несчастных людей.
И как сказал Герцен, обычный крестьянин не в праве себя защитить, и поэтому его наказывают, секут, бреют бороду, и накладывают другие наказания. Наказание императором дворян, эта ссылка в дальние города, наказание людей сословия поменьше, уже в острог, в Нерчинск.
У меня нет никаких революционных идей после этой книги. Но я поняла, как жестоки, бывают рамки контроля над человеком.
А ещё знаете, я подумала, что Герцену надо было родиться попозже, и попасть во время становления советского союза, в 1917 год, когда революция захватывала всю страну. Тогда Герцена бы поняли, и не обвиняли его идеи, книги, журналистику зловредной для правительства.
Но я думаю, сам Ленин читал эту книгу, и другие революционные личности.
По мне же, книга очень содержательная. Хоть и очень длинная, но всё же она заслуживает хорошей оценки, я думаю.

Прежде всего, роман все время летит куда-то мимо.
Он совершенно не оправдывает ожиданий. От великого бунтовщика, политического эмигранта, связавшего традицию декабристов и народников в русском революционном движении, ожидаешь другого. Ну, например, чтобы он ответил на вопрос, кто виноват.
Кто виноват в наших проблемах?
Ответа нет.
Ты думаешь, ну, среда, наверное. А что еще?
Хрен.
В тексте вообще нет социального конфликта, конфликта героя с косной действительностью.
Конечно, показаны жестокие помещики и тупые чиновники. Короче, николаевская Россия. Но не она виновна в бедах наших героев. Она лишь фон, лишь печальная декорация к личной драме.

Еще одна деталь, которая в романе становится полной неожиданностью – в нем нет отрицательных персонажей.
Нет антигероя.
Сюжетообразующий конфликт происходит между хорошими людьми, людьми, к которым не возникает никаких претензий.
«Лишний человек» Бельтов (главный герой) совсем не такой, как Онегин или Печорин. Он никого не убил от скуки, никого не развратил, никого не обманул. Он честно влюбился в хорошую замужнюю девушку. И один раз ее поцеловал. А когда понял, что ее хороший муж мучается ревностью, и семья в опасности, благородно уехал из города.
Все.
Девушка в горячке. Муж начал закладывать за воротник.
Что будет дальше, мы не знаем. Выживет ли хорошая девушка? Сопьется ли хороший муж? Все это остается за рамками повествования. Мы знаем только, что карета Бельтова прогремела по какому-то мосту и укатила навечно в Париж.
Конец истории.
Никто не виноват.
«Любовь это когда хорошим людям плохо».

Еще бросается в глаза странная композиция романа.
Где-то я слышал высказывание Белинского, мол, «Кто виноват?» вовсе не роман, а набор биографий. Это так. Герцен страстно любит рассказывать биографии. Мы становимся заложниками его страсти и вынуждены читать жизнеописания десятка не имеющих отношения к сюжету личностей. Бабушки и мачехи героини, дяди и учителя героя, какого-то генерала, злой старушки, жены генерала, мужа злой старушки и так далее. Все это написано очень изящно, иронично, но ЗАЧЕМ? С какой целью? Энциклопедия русской жизни? Может быть. Но когда Пушкин пишет свою «энциклопедию», торжествующему крестьянину он посвящает четыре строки, и в них – вечная радость от первого снега, знакомая каждому, причем без ущерба романной композиции и читательскому интересу. Когда Герцен фигачит по десять страниц бессмысленных подробностей о левой старушке и жене генерала – становится просто скучно и досадно. Не роман, а раскоряка.

Может, именно поэтому Герцен не вошел в топ великий русских писателей? У него были все задатки суперклассика, кроме умения строить хорошую композицию? Взгляните на «Былое и думы». Когда Герцен пишет про «кружение сердца», про «наших» и «не наших», славянофилов и западников, когда он в «арабесках» дает блестящую критику мещанства – все это вызывает восторг.
Как откровенно! Как умно! Как красиво!
Но когда он берется рассказывать про унылых эмигрантов польской третьей лиги, мотающихся по Лондону, про немецких и итальянских авантюристов революции, мухи дохнут. Неужели Герцен не чувствовал, что это лишняя информация?
И еще:
Пруст, интересно, читал Герцена? Мне вдруг пришло в голову, что неуважение к традиционной романной композиции, которое есть у Герцена, Марсель Пруст сделал методом. Пруст говорил, что в литературном произведении не должно быть главного героя и второстепенного, важного сюжета и неважных деталей. Все должно быть главным и важным. А чтобы этого добиться, надо ослабить сюжет, убрать героя и обо всем говорить с одинаковой подробностью: о запахе мыла из детского сна и об убийстве под твоим окном.

Что мало читают Пруста, мне не жаль. Он в учебниках, он классик. Его Познер пиарит каждую неделю на первом канале. А вот за Герцена обидно. Герцен изумительный писатель. Но «Былое и думы» надо сократить на треть, а «Кто виноват?» – вдвое.

Задумал я своеобразную трилогию рецензий по произведениям русской классической литературы, которые ставят самим своим названием насущный для общественной жизни вопрос. Начал я с Чернышевского и его "Что делать?", это немножко нарушает хронологию, поскольку "Что делать?" будет уже после "Кто виноват?", но я решил идти не от времени написания, а от глобальности вопроса и общественной значимости представляющего его произведения. В этом плане, конечно же, роман Чернышевского вместе с вопросом его вдохновляющим, беспрекословный лидер.

Действительно, сначала нужно решить "Что делать?" со всем этим, и только потом разбираться "Кто виноват?". Если мы вспомним историю нашей страны уже в ХХ веке, то постановка вопросов тоже будет идти в таком же порядке, сначала ЦК ВКП (б) определится с тем, "Что делать?", а потом уже займется вопросом: "Кто виноват?" Потом, сам собою, возникнет и третий вопрос, но пока я оставлю его в тайне, дав возможность тем, кто читает мои рецензии, самим догадаться: какое же третье произведение с названием-вопросом замкнет "вопросительную трилогию"?

А пока давайте разбираться "Кто виноват?" Оба романа - и Чернышевского, и Герцена я оценил одинаково, но если все же выискивать десятые или сотые доли разницы, то чуть-чуть выше я бы поставил все же творение Герцена. Может быть, потому что в нем все же больше психологической достоверности изображенных персонажей. Да и в целом, роман Герцена показался мне в больше степени интегрированным в русскую литературную традицию, ощущается в нем влияние Гоголя, чувствуется приход Тургенева и Достоевского, и даже позднего Толстого, как ни странно именно уточнение, что "позднего", а вместе с ним и Чехова, да и уже помянутый Чернышевский тоже как-то голографический что ли тут присутствует.

Надо сказать, что частично структуру романа Чернышевский заимствовал у старшего брата-демократа. В обоих романах есть молодая девушка - Любонька и Вера, к её младшему брату приглашается учитель - Круциферский и Лопатин, за которого она выходит замуж, потом появляется третий, разрушающий семейное счастье - Бельтов и Кирсанов. Конечно, это довольно общая схема, но все же сходство в некоторой степени впечатлявшее.

Детали разнятся: Вера - законная дочь, Любонька - внебрачная, Круциферский - математик, Лопатин - медик, Бельтов - дворянин, хотя, как и Любонька, из бастардов, Кирсанов - разночинец. Финалы разойдутся еще больше, но всё же водевильный треугольник, который почти непременно лежал в большинстве произведений XIX века, царил и в самых передовых и прогрессивных произведениях.

Герцен, как и Чернышевский, ставит вопрос, ответа как такового не следует. Да и стоит разобраться сначала не "кто виноват?", а "в чем виноват?" Скорее всего, речь идет о трех сломанных судьбах и разрушенных жизнях трех главных героев - Любоньки, Круциферского и Бельтова. Само собой напрашивается, что сами они в своих бедах не виноваты, поскольку они - классические жертвы обстоятельств, следовательно виноват кто-то сторонний. Но какого-то злодея, портящего жизнь прекрасным героям, мы на страницах романа не обнаруживаем, более того, Герцен умудрился написать роман практически без отрицательных персонажей, ну, если только не считать таковым Любонькиного папу - генерала Негрова, хотя, если от него и исходит некий негатив, то умышляющим злодеем его тоже не назовешь.

Напрашивается вывод - виновата среда, а еще лучше - удушающая атмосфера николаевской России. Пишу это без всякой иронии, потому что я в николаевской России не жил, но судя по произведениям Гоголя, Тургенева, раннего Достоевского, да и Герцена тоже, атмосфера эта была не самого лучшего свойства. Но, если абстрагироваться от времени, когда происходит действие романа, то нечто подобное можно представить и в любую другую эпоху русского общества, а если отбросить некоторые слишком специфические детали, то и советского тоже.

Повторюсь еще раз, роман Герцена потрясающе вписывается в общую картину русской литературы, продолжая и развивая тему "лишнего человека", представителем породы которого у Герцена предстает конечно же Бельтов. Его появление в романе чем-то напоминает классических предшественников - Чацкого, Онегина, Печорина, а исчезновение - классического последователя - Рудина и других тургеневских героев. Созвучность Бельтова именно с тургеневскими героями особенно ощущается, возможно, поэтому Герцен и не любил творчество Тургенева, потому что чувствовал, что тот малость у него позаимствовал в творческом отношении.

Еще хотелось бы отметить умение Герцена создавать впечатляющие портреты своих героев, роман даже имеет несколько непривычную форму, которую можно назвать экспериментальной, - автор уделяет повышенное внимание подробным и красочным биографиям основных персонажей.

«Кто виноват?» - одна из любимейших книг. Когда её читаешь, действительно наслаждаешься и формой, и содержанием, и языком, и философией книги. Герцен пишет поистине с гоголевским смаком. Повесть можно разобрать на сочные цитаты, от которых довольно улыбаешься даже при энном прочтении. Это сатира высшего класса, лёгкая, естественная, сатира на обывательский быт, к сожалению, не потерявшая своей актуальности и по сей день.
И в то же время «Кто виноват?» книга совершенно не злая, даже в сатирических своих моментах. Герцен добр, ему мало обвинить своих персонажей в том, что они живут гадко, мало сказать: «ребят, посмотрите на свою кривую рожу, ну не противно ли?». Нет, он адвокат своих героев. Его биографические описания – это не только маленькие литературно-психологические шедевры, но и слово в защиту персонажей книги. Герцен сочувствует им всем: затюканной своей тёткой Глафире Львовне, лежачей старухе-немке, даже Негрову, в котором жизнь задавила не одну хорошую возможность. Из его героев лично никто ни в чём не виноват, никто не делал другому гадостей по злому умыслу, просто всех жизнь так затюкала, что они не могут не портить друг другу существование. Но если, допустим, для Глафиры Львовны, подобное звучит оправданием: ну не со зла она обижала Любоньку, а от неразвитости, даже жалела её искренне, хоть и по-глупому, то для героев «положительных» это уже звучит уже в некотором смысле упрёком. Да, они все хорошие, прекрасные люди, но совместная жизнь для них оказывается невыносимой и заканчивается вялотекущей трагедией. Эта мысль для 19 века была совершенно революционна, да и сегодня её зачастую отказываются признавать: заменяют живых многогранных людей социальными ролями «муж», «жена», «тёща» и т.д. и дают рецепты счастливой жизни ходячим абстракциям, не учитывая, как из-за банальной психологической несовместимости, несовпадения взглядов на жизнь, замечательные люди могут портить друг другу жизнь и оставаться чужими друг другу. Герцен ведь не обвиняет ни Бельтова ни Любоньку в том, что они разрушили прекрасную семью, признавая за ними моральное право на любовь (вообще, за крамольную мысль, что одного семейного счастья человеку мало для счастья я вообще аплодирую Герцену стоя), а Круциферского хоть и жалеет, но не считает его только жертвой, заслуживающей только сочувствия. Он тоже мучает Любоньку своим непониманием, своей гипертрофированной жертвенностью. Вообще, это осознание того, как может напрягать и мучать самоотверженность - большая редкость, к сожалению.
Отдельное спасибо Герцену за Бельтова, за то, что не осуждал его огульно, не обвинял в лени, в нежелании работать, не ставил ему в пример отца Жозефа с его способностью удовлетвориться работой в пределах узко очерченной для себя сферы. Бельтов не ленив, он просто не нужен, а это гораздо ужаснее. Здесь, как и в случае драмы Бельтова-Круциферских опять персонально не виноват никто, виновато устройство жизни, общества, в котором подавляющее большинство людей эмоционально и интеллектуально неразвито, в котором общественное мнение считает себя вправе влезать в личное пространство людей, разрушая их жизни, в котором не нужны сильные таланты, которые, впрочем, и развиться полностью там не могут. Единственное спасение – спрятаться покалеченным героям в свою скорлупу, спрятаться друг другу под крыло, как это делают в конце Круциферские, Крупов и Бельтова, спрятаться от мира, который никогда не покажется им своей праздничной, красивой, благородной стороной, а только стороной мелкой и злобной. Конец повести удерживается на тонкой грани между пошлой слезливостью и действительно искренним сочувствием. Более того, мне иногда кажется, что ирония Герцена на протяжении всей книги – это в каком-то смысле только маска, позволяющая не скатиться в сентиментальность, потому что книга–то сама по себе очень грустная и тяжёлая в своей обыденности, несмотря на весь искромётный юмор Герценовского стиля.
В общем, однозначно, одна из любимых вещей. Даже больше – одна из немногих книг, которые не вызывают нареканий, принимаются безоговорочно, без каких-либо «но».

Мемуары княгини Екатерины Романовны Дашковой (в девичестве Воронцовой), одной из образованнейших женщин своего времени, совершенно не похожи на дневниковые записи, они написаны по законам романистики и читаются как хороший исторический роман.

«История моей жизни», так книга была озаглавлена в рукописи – это история истинной патриотки России, в любой ситуации не боявшейся отстаивать традиции русской культуры и науки. Основные вехи повествования – история личной жизни княгини, нежные отношения с мужем, воспитание детей; подготовка и участие в дворцовом перевороте 1762 года; руководство Академиями; многочисленные путешествия за границу; опала и ссылка после смерти Екатерины Великой. Но самая важная линия, проходящая через всё произведение – отношения двух Екатерин – императрицы и Дашковой, не всегда безоблачные, но не смотря ни на что, императрица всегда описывается как мудрая, прислушивающаяся к мнению окружающих правительница.

Сама же Дашкова весьма скромно оценивает свою деятельность, как в подготовке переворота, так и на посту директора Академий. Ее жизнь нельзя назвать легкой - Дашкова не отличалась крепким здоровьем, была импульсивна (из-за чего неоднократно попадала в немилость), ей суждено было рано овдоветь, полжизни погашать долги мужа, зятя, сына, пережить неудачный брак дочери, нападки и гонения со стороны конкурентов и завистников, ссылку.

Дальше...

Уже в детстве она владела пятью иностранными языками, но совершенно не изъяснялась на русском (как и практически вся аристократия в 18 веке), однако достигла таких высот в его изучении, что являлась впоследствии одним из составителей «Словаря Академии Российской, словопроизводным порядком расположенного» - толкового словаря русского языка, основала департамент переводчиков, переводивший на русский язык лучшие произведения мировой литературы. Она была прогрессивной, энергичной, многосторонне развитой личностью, своей деятельностью много сделавшей для развития науки и просвещения, для процветания Российской империи. Недаром Екатерину Романовну Дашкову, великую дочь России называют «матерью языка русского».

«Записки» представляют собой колоссальный исторический материал, слепок эпохи, ведь они запечатлели нравы, царившие в России и за рубежом, и основные события в период правления пяти правителей: Елизаветы Петровны, Петра III, Екатерины II, Павла I и Александра I.

Советую читать всем интересующимся Отечественной историей.

Портрет-миниатюра княгини Е.Р.Дашковой кисти Озайаса Хамфри, 1770-е годы

Екатерина Дашкова. Художник Д.Г. Левицкий, 1784 год

В знаменитой ленинской фразе “Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию” центр тяжести приходится на точку, разделяющую два предложения, – в ней все (или почти все) события, тревоги и мысли “Былого и дум”. Автор этой книги, отсутствующий в школьной программе по литературе и как-то боком, неприкаянно стоящий в курсе истории, сегодня мало кому интересен. Узок круг читавших “Кто виноват?” или “Сороку-воровку” и страшно далеки те люди от народа, а про герценовскую газету “Колокол” многие в первый и последний раз слышали в восьмом классе. Между тем, в первое десятилетие эпохи Освобождения (1856-1866) подпольно ввозившийся в Россию “Колокол” читала вся страна, от правительственных верхов до уездных предводителей дворянства. “Фитиль” того времени, он, в отличие от советского плюшевого аналога, бичевал и “поджаривал” чиновников по-настоящему. Годы всероссийской славы Герцена окончились шумным разрывом с большинством образованной публики из-за польского вопроса, а вскоре скончался и сам знаменитый лондонский изгнанник. В своих мемуарах он почти не касается главного дела своей жизни, что характеризует его лучше многих слов. “Былое и думы” – книга о долгом пути, роман воспитания чувств и философский трактат, исповедь разочарованного человека и дневник очень личных наблюдений и переживаний.

Создавалась она частями с 1852 года, иногда Герцен писал большими кусками, порой крохотными главками. Хорошо заметны перепады авторского настроения, от злой иронии до патетической грусти, и эволюция стиля, совпадающая с общей тенденцией развития нашей литературы: от многословного бытового романа с дядюшками и ритуалами чаепития к чувствительному натуралистическому повествованию, а позже – к идейному роману-беседе. “Былое”, воспоминания, перемежается с философскими отступлениями (“думами”) – о русской жизни, природе власти, ходе истории, важнейших событиях современности.

Симпатичная черта Герцена: способность передать правдиво свои мысли и чувства в конкретный отрезок жизни, не перевирая и не анализируя их с учетом последующего опыта. Детство мы видим глазами ребёнка (очень развитого и наблюдательного), Московский университет – через призму философских исканий и безобидных приключений молодого автора, тюрьму и ссылку чувствуем кожей осуждённого. Незабываемы портреты современников – Грановского, Чаадаева, царя Николая, Хомякова и других – без цитирования этих фрагментов не обходится теперь ни одна книга об эпохе. Вероятно, проницательность Герцена, острый и сосредоточенный ум, сделавший его гениальным публицистом, происходят из уединённого детства, тесного семейного круга, где тон серьёзности и протокольной мелочности задавал самодур-отец. Но отсюда и особая чувствительность, даже надрывность переживаний Герцена, характерная для юношей тридцатых годов. Сейчас так не чувствуют, не говорят, не поступают и не думают, оттого и читать о молодости Герцена чрезвычайно увлекательно – он пришелец с утонувшего континента, исследованного Лотманом.

Порывистый и увлечённый идеями свободы и справедливости, витавшими в воздухе после 1812 и 1825 годов, Герцен всегда предчувствует недоброе, плохое – и оно регулярно случается. Семейные трагедии чередуются с идейными разочарованиями и в середине жизни главные из них: смерть жены и крах либеральных воззрений Герцена, крах утопии западного революционного проекта. О первом – почти документальной точности горький отчёт, о втором – трезвые рассуждения, звучащие справедливо и теперь.

“Былое и думы” ещё и одна из первых книг о нашей эмиграции. Русский эмигрант, проклинаемый на родине и не востребованный на чужбине, типический и сохранившийся до нашего времени вариант “лишнего человека”. В Ницце и Женеве, в Лондоне и Нью-Йорке, в Шанхае и Гонконге для него остаётся лишь нестерпимая скука, создание драм на ровном месте, дрязги личной жизни и вмешательство в чужие отношения. Состояние вечной подавленности, отчуждения от привычных дел, ломка мировоззрения приводит к трагичным перекосам, вроде “брака на троих”. Связь жены Герцена Natalie с поэтом Гервегом, а позже и роман самого Герцена были у всех на виду, бесконечно обсуждались и осуждались. Не могло пройти мимо и правительство, которое и тогда и сейчас обожает выставлять своих врагов гуляками и извращенцами, забывая о куда больших собственных грехах.

Русское правительство и бессмертная бюрократия – теневой герой книги, за что её так любили советские литчиновники: можно давать читать школьникам, правда только до того места, когда выясняется, что на Западе немногим лучше, и революционный прогресс устремился в никуда. Острое и размашистое герценовское перо вспоминает русских столоначальников то с иронией, то в замешательстве, то со злобой, но враг Герцена не они, а сам главный бюрократ, император Николай. Его автор ненавидит увлечённо, почти по-женски, когда отвращение на уровне физиологии, от “взмыленного” лба и холодных безжизненных глаз. Герцен выносит приговор николаевской эпохе за удушливую и развращающую молодое поколение атмосферу, искалечившую так много замечательных, подававших надежды людей. В эмиграции он видел нервного Энгельсона (этакого недо-Достоевского), слишком книжного для жизни, Сазонова, вечно носящегося с проектами и статьями, но так ничего и не сделавшего, Головина, у которого все хорошие склонности ушли в буйство и нелепицу. Он видел, как угасали Белинский, Вадим Пассек, как пришиблен был Тургенев – эпоха прошлась немилосердно по всем своим детям, а некоторых и вовсе переехала насмерть…

Тем и ценны сейчас мемуары Александра Герцена: духовный и идейный путь молодого человека в России в них показан со всеми поворотами, взлётами и падениями. Смешно слышать, что опыт Герцена устарел, а проблемы “Былого и дум” остались в бородатых временах. Да всё то же самое: и метания молодости, и умные книжки в университете, и столоначальники, тянущие лапы в каждое дело, и скука смертная, и дикость русской жизни, и даже эмигранты из Лондона ручкой машут. А книга Герцена остаётся вечно прекрасной, читаемой с наслаждением, в негодовании и задумчивости, настоящей и актуальной классикой.

Как и многие другие читатели, я ожидала от этой книги чего-то революционного, а получила добротную историю о жизни в провинции, о семейной драме и пути русских интеллигентов.
Моментами возникало ощущение схожести этого романа с «Горе от ума» Грибоедова – тут тоже описание патриархальной Москвы, высмеивание нравов аристократического общества XIX века, да и главный герой Бельтов отчасти похож на Чацкого, такой же не вписывающийся в общество молодой человек, который, немного помаявшись, решает вовсе уехать прочь из родных мест.

С другой стороны, читая это произведение, нельзя не вспомнить роман Тургенева "Новь": тут тоже поднимается тема незаконнорожденных детей и их двусмысленного общественного положения, когда они не ровня ни благородным, ни простому люду. Очутившись между двумя мирами, персонажи оказываются в некой изоляции, очень чувствительно переносят свое отличие от других и из них получаются глубоко чувствующие интеллигентные натуры. Читая историю Любы и следя за развитием ее отношений с Круциферским, вспоминаешь другую пару – Марианну и Нежданова и видишь очень много общего ( для меня роман «Кто виноват» в этой части как будто пояснял то, что у Тургенева прописано лишь вскользь)

Но, в отличие от других ранее прочтенных мною произведений наших классиков, тут содержится и новая тема - «любовь на троих», возможность испытывать разную любовь к двум мужчинам, ценность семьи и невозможность ее разрушить, даже несмотря на горячую влюбленность в другого.
Эта тема наверняка была близка автору, ведь, судя по его биографии, у него жизни было несколько подобных ситуаций, где он сам был то в роли покинутого мужа, то в роли разлучника, к которому уходила жена друга.

В общем, советую данный роман всем любителям классики – вместе с автором можно поразмышлять над политической ситуацией в Российской империи, о том, почему образованные, порядочные люди не могут найти себе применение и не умеют жить в российских реалиях, а можно сосредоточиться на любовной трагедии и представить, как сложится в дальнейшем судьба четы Круциферских.

В знаменитой ленинской фразе “Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию” центр тяжести приходится на точку, разделяющую два предложения, – в ней все (или почти все) события, тревоги и мысли “Былого и дум”. Автор этой книги, отсутствующий в школьной программе по литературе и как-то боком, неприкаянно стоящий в курсе истории, сегодня мало кому интересен. Узок круг читавших “Кто виноват?” или “Сороку-воровку” и страшно далеки те люди от народа, а про герценовскую газету “Колокол” многие в первый и последний раз слышали в восьмом классе. Между тем, в первое десятилетие эпохи Освобождения (1856-1866) подпольно ввозившийся в Россию “Колокол” читала вся страна, от правительственных верхов до уездных предводителей дворянства. “Фитиль” того времени, он, в отличие от советского плюшевого аналога, бичевал и “поджаривал” чиновников по-настоящему. Годы всероссийской славы Герцена окончились шумным разрывом с большинством образованной публики из-за польского вопроса, а вскоре скончался и сам знаменитый лондонский изгнанник. В своих мемуарах он почти не касается главного дела своей жизни, что характеризует его лучше многих слов. “Былое и думы” – книга о долгом пути, роман воспитания чувств и философский трактат, исповедь разочарованного человека и дневник очень личных наблюдений и переживаний.

Создавалась она частями с 1852 года, иногда Герцен писал большими кусками, порой крохотными главками. Хорошо заметны перепады авторского настроения, от злой иронии до патетической грусти, и эволюция стиля, совпадающая с общей тенденцией развития нашей литературы: от многословного бытового романа с дядюшками и ритуалами чаепития к чувствительному натуралистическому повествованию, а позже – к идейному роману-беседе. “Былое”, воспоминания, перемежается с философскими отступлениями (“думами”) – о русской жизни, природе власти, ходе истории, важнейших событиях современности.

Симпатичная черта Герцена: способность передать правдиво свои мысли и чувства в конкретный отрезок жизни, не перевирая и не анализируя их с учетом последующего опыта. Детство мы видим глазами ребёнка (очень развитого и наблюдательного), Московский университет – через призму философских исканий и безобидных приключений молодого автора, тюрьму и ссылку чувствуем кожей осуждённого. Незабываемы портреты современников – Грановского, Чаадаева, царя Николая, Хомякова и других – без цитирования этих фрагментов не обходится теперь ни одна книга об эпохе. Вероятно, проницательность Герцена, острый и сосредоточенный ум, сделавший его гениальным публицистом, происходят из уединённого детства, тесного семейного круга, где тон серьёзности и протокольной мелочности задавал самодур-отец. Но отсюда и особая чувствительность, даже надрывность переживаний Герцена, характерная для юношей тридцатых годов. Сейчас так не чувствуют, не говорят, не поступают и не думают, оттого и читать о молодости Герцена чрезвычайно увлекательно – он пришелец с утонувшего континента, исследованного Лотманом.

Порывистый и увлечённый идеями свободы и справедливости, витавшими в воздухе после 1812 и 1825 годов, Герцен всегда предчувствует недоброе, плохое – и оно регулярно случается. Семейные трагедии чередуются с идейными разочарованиями и в середине жизни главные из них: смерть жены и крах либеральных воззрений Герцена, крах утопии западного революционного проекта. О первом – почти документальной точности горький отчёт, о втором – трезвые рассуждения, звучащие справедливо и теперь.

“Былое и думы” ещё и одна из первых книг о нашей эмиграции. Русский эмигрант, проклинаемый на родине и не востребованный на чужбине, типический и сохранившийся до нашего времени вариант “лишнего человека”. В Ницце и Женеве, в Лондоне и Нью-Йорке, в Шанхае и Гонконге для него остаётся лишь нестерпимая скука, создание драм на ровном месте, дрязги личной жизни и вмешательство в чужие отношения. Состояние вечной подавленности, отчуждения от привычных дел, ломка мировоззрения приводит к трагичным перекосам, вроде “брака на троих”. Связь жены Герцена Natalie с поэтом Гервегом, а позже и роман самого Герцена были у всех на виду, бесконечно обсуждались и осуждались. Не могло пройти мимо и правительство, которое и тогда и сейчас обожает выставлять своих врагов гуляками и извращенцами, забывая о куда больших собственных грехах.

Русское правительство и бессмертная бюрократия – теневой герой книги, за что её так любили советские литчиновники: можно давать читать школьникам, правда только до того места, когда выясняется, что на Западе немногим лучше, и революционный прогресс устремился в никуда. Острое и размашистое герценовское перо вспоминает русских столоначальников то с иронией, то в замешательстве, то со злобой, но враг Герцена не они, а сам главный бюрократ, император Николай. Его автор ненавидит увлечённо, почти по-женски, когда отвращение на уровне физиологии, от “взмыленного” лба и холодных безжизненных глаз. Герцен выносит приговор николаевской эпохе за удушливую и развращающую молодое поколение атмосферу, искалечившую так много замечательных, подававших надежды людей. В эмиграции он видел нервного Энгельсона (этакого недо-Достоевского), слишком книжного для жизни, Сазонова, вечно носящегося с проектами и статьями, но так ничего и не сделавшего, Головина, у которого все хорошие склонности ушли в буйство и нелепицу. Он видел, как угасали Белинский, Вадим Пассек, как пришиблен был Тургенев – эпоха прошлась немилосердно по всем своим детям, а некоторых и вовсе переехала насмерть…

Тем и ценны сейчас мемуары Александра Герцена: духовный и идейный путь молодого человека в России в них показан со всеми поворотами, взлётами и падениями. Смешно слышать, что опыт Герцена устарел, а проблемы “Былого и дум” остались в бородатых временах. Да всё то же самое: и метания молодости, и умные книжки в университете, и столоначальники, тянущие лапы в каждое дело, и скука смертная, и дикость русской жизни, и даже эмигранты из Лондона ручкой машут. А книга Герцена остаётся вечно прекрасной, читаемой с наслаждением, в негодовании и задумчивости, настоящей и актуальной классикой.