Отзывы на книгу «Былое и думы»

Эта книга не похожа ни на одну книгу, она меня потрясла, она изменила мое мышление, дала прочувствовать Россию девятнадцатого века, почувствовать дух революции и идей подобных ей. Книга очень длинная, объемная, полная содержания, историй, жизни Александра Герцена.
Герцен всю свою жизнь боролся с несправедливостью, с устойчивой леностью мышления, он отдавал всего себя на растерзание, но оставался при этом очень хорошим, порядочным человеком.
Его отец лично разговаривал с Наполеоном, знал императора Александра, служил в военной службе. Младенчество Герцен встретил в период войны с Францией 1912 года. Все его детство проистекало в деревни. В детстве у него не было друзей, хотя он и дружил с дворовыми ребятами.
Когда она поступил в университет, у него появились приятели, они образовали собственный круг общения, в котором было много известных и не очень писателей, например его лучший друг Огарев. С Огаревым он дружил очень плотно, хотя и жизнь их часто разлучала.
Герцена отправили в ссылку из-за политических идей, сначала в Пермь, потом в Вятку, после во Владимир. Его жена Наталья, была очень больной и хрупкой женщиной. Постоянная болезнь, смерть ребенка, а также измена Герцена очень сильно ее травмировали.
Эта книга дает понять, что человеку свойственна борьба, у Герцена эта была борьба за свободу слова. Эта свобода слова заставила императора Николая отправить Герцена в ссылку дважды.
Когда я бралась читать эту книгу, я заранее знала, что она очень объемная. Но я не думала, что растяну ее на полмесяца и, что мне будет сложно ее читать.
Почему сложно? Потому, что в этой книге настоящая жизнь русского человека, сначала на родине, а потом в эмиграции. И эта жизнь полная борьбы, смелости, любви к своей отчизне, она – жизнь, дает понять, как тяжело жить, когда за тобой постоянный контроль.
Эмиграция Герцена была наполнена той грустью, когда чувствуешь, что нигде нет тебе приюта. Так и у него было. Он ездил то во Францию, то в Италию, то в Англию. И нигде не мог пристроить себя, поймать тот ритм жизни, где по-настоящему хорошо.
Книга Герцена «Былое и думы» о том, что каждый человек имеет право на свое мнение. Что ни смотря, ни на что, нужно оставаться, прежде всего, человеком, не врать себе самому. А вот вокруг политической жизни императора Николая, была одна ложь, фальшь, интрига. Он везде, во всех видел врагов своего правления. И наказывал бедных, ни в чем не повинных людей, которые отправлялись на каторгу, на позор, в круг таких же несчастных людей.
И как сказал Герцен, обычный крестьянин не в праве себя защитить, и поэтому его наказывают, секут, бреют бороду, и накладывают другие наказания. Наказание императором дворян, эта ссылка в дальние города, наказание людей сословия поменьше, уже в острог, в Нерчинск.
У меня нет никаких революционных идей после этой книги. Но я поняла, как жестоки, бывают рамки контроля над человеком.
А ещё знаете, я подумала, что Герцену надо было родиться попозже, и попасть во время становления советского союза, в 1917 год, когда революция захватывала всю страну. Тогда Герцена бы поняли, и не обвиняли его идеи, книги, журналистику зловредной для правительства.
Но я думаю, сам Ленин читал эту книгу, и другие революционные личности.
По мне же, книга очень содержательная. Хоть и очень длинная, но всё же она заслуживает хорошей оценки, я думаю.

В знаменитой ленинской фразе “Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию” центр тяжести приходится на точку, разделяющую два предложения, – в ней все (или почти все) события, тревоги и мысли “Былого и дум”. Автор этой книги, отсутствующий в школьной программе по литературе и как-то боком, неприкаянно стоящий в курсе истории, сегодня мало кому интересен. Узок круг читавших “Кто виноват?” или “Сороку-воровку” и страшно далеки те люди от народа, а про герценовскую газету “Колокол” многие в первый и последний раз слышали в восьмом классе. Между тем, в первое десятилетие эпохи Освобождения (1856-1866) подпольно ввозившийся в Россию “Колокол” читала вся страна, от правительственных верхов до уездных предводителей дворянства. “Фитиль” того времени, он, в отличие от советского плюшевого аналога, бичевал и “поджаривал” чиновников по-настоящему. Годы всероссийской славы Герцена окончились шумным разрывом с большинством образованной публики из-за польского вопроса, а вскоре скончался и сам знаменитый лондонский изгнанник. В своих мемуарах он почти не касается главного дела своей жизни, что характеризует его лучше многих слов. “Былое и думы” – книга о долгом пути, роман воспитания чувств и философский трактат, исповедь разочарованного человека и дневник очень личных наблюдений и переживаний.

Создавалась она частями с 1852 года, иногда Герцен писал большими кусками, порой крохотными главками. Хорошо заметны перепады авторского настроения, от злой иронии до патетической грусти, и эволюция стиля, совпадающая с общей тенденцией развития нашей литературы: от многословного бытового романа с дядюшками и ритуалами чаепития к чувствительному натуралистическому повествованию, а позже – к идейному роману-беседе. “Былое”, воспоминания, перемежается с философскими отступлениями (“думами”) – о русской жизни, природе власти, ходе истории, важнейших событиях современности.

Симпатичная черта Герцена: способность передать правдиво свои мысли и чувства в конкретный отрезок жизни, не перевирая и не анализируя их с учетом последующего опыта. Детство мы видим глазами ребёнка (очень развитого и наблюдательного), Московский университет – через призму философских исканий и безобидных приключений молодого автора, тюрьму и ссылку чувствуем кожей осуждённого. Незабываемы портреты современников – Грановского, Чаадаева, царя Николая, Хомякова и других – без цитирования этих фрагментов не обходится теперь ни одна книга об эпохе. Вероятно, проницательность Герцена, острый и сосредоточенный ум, сделавший его гениальным публицистом, происходят из уединённого детства, тесного семейного круга, где тон серьёзности и протокольной мелочности задавал самодур-отец. Но отсюда и особая чувствительность, даже надрывность переживаний Герцена, характерная для юношей тридцатых годов. Сейчас так не чувствуют, не говорят, не поступают и не думают, оттого и читать о молодости Герцена чрезвычайно увлекательно – он пришелец с утонувшего континента, исследованного Лотманом.

Порывистый и увлечённый идеями свободы и справедливости, витавшими в воздухе после 1812 и 1825 годов, Герцен всегда предчувствует недоброе, плохое – и оно регулярно случается. Семейные трагедии чередуются с идейными разочарованиями и в середине жизни главные из них: смерть жены и крах либеральных воззрений Герцена, крах утопии западного революционного проекта. О первом – почти документальной точности горький отчёт, о втором – трезвые рассуждения, звучащие справедливо и теперь.

“Былое и думы” ещё и одна из первых книг о нашей эмиграции. Русский эмигрант, проклинаемый на родине и не востребованный на чужбине, типический и сохранившийся до нашего времени вариант “лишнего человека”. В Ницце и Женеве, в Лондоне и Нью-Йорке, в Шанхае и Гонконге для него остаётся лишь нестерпимая скука, создание драм на ровном месте, дрязги личной жизни и вмешательство в чужие отношения. Состояние вечной подавленности, отчуждения от привычных дел, ломка мировоззрения приводит к трагичным перекосам, вроде “брака на троих”. Связь жены Герцена Natalie с поэтом Гервегом, а позже и роман самого Герцена были у всех на виду, бесконечно обсуждались и осуждались. Не могло пройти мимо и правительство, которое и тогда и сейчас обожает выставлять своих врагов гуляками и извращенцами, забывая о куда больших собственных грехах.

Русское правительство и бессмертная бюрократия – теневой герой книги, за что её так любили советские литчиновники: можно давать читать школьникам, правда только до того места, когда выясняется, что на Западе немногим лучше, и революционный прогресс устремился в никуда. Острое и размашистое герценовское перо вспоминает русских столоначальников то с иронией, то в замешательстве, то со злобой, но враг Герцена не они, а сам главный бюрократ, император Николай. Его автор ненавидит увлечённо, почти по-женски, когда отвращение на уровне физиологии, от “взмыленного” лба и холодных безжизненных глаз. Герцен выносит приговор николаевской эпохе за удушливую и развращающую молодое поколение атмосферу, искалечившую так много замечательных, подававших надежды людей. В эмиграции он видел нервного Энгельсона (этакого недо-Достоевского), слишком книжного для жизни, Сазонова, вечно носящегося с проектами и статьями, но так ничего и не сделавшего, Головина, у которого все хорошие склонности ушли в буйство и нелепицу. Он видел, как угасали Белинский, Вадим Пассек, как пришиблен был Тургенев – эпоха прошлась немилосердно по всем своим детям, а некоторых и вовсе переехала насмерть…

Тем и ценны сейчас мемуары Александра Герцена: духовный и идейный путь молодого человека в России в них показан со всеми поворотами, взлётами и падениями. Смешно слышать, что опыт Герцена устарел, а проблемы “Былого и дум” остались в бородатых временах. Да всё то же самое: и метания молодости, и умные книжки в университете, и столоначальники, тянущие лапы в каждое дело, и скука смертная, и дикость русской жизни, и даже эмигранты из Лондона ручкой машут. А книга Герцена остаётся вечно прекрасной, читаемой с наслаждением, в негодовании и задумчивости, настоящей и актуальной классикой.

Я так долго откладывала эту книгу в полной уверенности, что размышления революционера будут мне не особо интересны. Как же я непростительно ошибалась, как же я зла сейчас на стереотип «революционер=скучные речи»!

«Былое и думы» - интереснейшее жизнеописание очень сложной личности, живое, цельное, захватывающее. Эта книга о радостях и горестях, надеждах и разочарованиях, счастье и потерях, об одиночестве в толпе, о вере, о мечтах и борьбе со всем миром в служении этим мечтам. Как пишет сам Александр/Искандер Герцен:

Это не столько записки, сколько исповедь, около которой, по поводу которой собрались там-сям схваченные воспоминания из былого, там-сям остановленные мысли из дум.

Мемуары представляют собой прекрасный слепок эпохи, раскрывающийся в калейдоскопе личностей и описаниях повседневности. Студенты, бунтари, философы, революционеры, политики, писатели и их спутницы сопровождают нас по России, Италии, Франции, Англии первой половины 19 века. Герцен рисует для потомков портреты выдающихся людей того времени – Белинского, Чаадаева, Бакунина, Аксакова, Печерина, Оуэна, Гарибальди, Прудона, Орсини, Карлейля,..

Атмосфера «Былого и дум» непередаваемая, она словно окутывает и погружает в прошлое, но в то же время не позволяет оторваться в полной мере от настоящего, заставляя ежеминутно сравнивать государственные институты, столичное и провинциальное общество, чаяния людей столь разных и, одновременно, столь близких эпох.

Читается произведение на одном дыхании, как хороший роман. Шикарная книга, искренняя исповедь сына своего века – революционера-романтика.

Дальше...

Александр Иванович Герцен (25 марта 1812, Москва — 9 января 1870, Париж). Фото 1861 года.

Герцен с детьми – Александром, Натальей и Ольгой.

Николай Платонович Огарев (1813 — 1877), дальний родственник и ближайший друг Герцена.

Флаговый заголовок первого номера журнала "Колокол" от 1 июля 1857 года

Страница второго номера журнала «Колокол» от 1 августа 1857 года.

Издание книги "Былое и думы" под псевдонимом Искандер, 1862 год, Лондон

Честно говоря, это уже второй подход к книге. Первый был лет 17-18 назад, когда надо было читать отдельные главы в рамках курса русской литературы 19 века в университете. Тогда почему-то книга запала в душу. Собиралась я долго, но дошла!
Сложно сказать, чего в книге больше - былого (мемуарная часть) или дум (философские размышления), но в целом она выглядит очень гармонично. Иной раз автор описывает всё, как помнит, иной раз больше ударяется в отвлеченные размышления, описывая многих людей, с которыми столкнулась его жизнь.
Темп повествования плавный, так и предлагает поразмышлять вместе с автором.

"Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию."

"Памяти Герцена", В.И. Ленин.

"Декабристы разбудили Герцена. Герцeн вышел к ним в халате и сказал:
"Вы что, совсем ополоумели? Третий час ночи!", - и ушел обратно спать."

Анекдот.

Честности ради стоит признаться, что вплоть до последнего времени, мне была известна лишь вторая "цитата". Герцен для меня был неведомым персонажем, как-то связанным с декабристами, судя по всему придерживающийся революционного образа мыслей, но и только. Герой анекдота, непонятно в каком месте которого нужно смеяться. В школе мы его не проходили, фамилия эта сейчас не на слуху, в пабликах соцсетей его почему-то не цитируют, фильмы о нем не снимают. Откуда же мне было знать кто такой Герцен? Но теперь все иначе. Отныне я могу похвастаться интереснейшим знакомством с прекрасным человеком, общественным деятелем и политиком, литератором, путешественником и философом - Александром Ивановичем Герценом.

Гражданин без Отечества, вечный скиталец, политический отшельник - вне партий, вне чужих влияний и течений, идущий своей неясной, нехоженой тропой. Его жизнеописание могло бы быть положено в основу романа, интересной многостраничной книги. В ней нашлось бы место и прекрасной любовной линии с похищением невесты, с раем с любимой в шалаше, не безынтересной оказалась бы приключенческая канва с частой сменой декораций, городов, стран, все это приправленное глубокими размышлениями и умными диалогами, а в центре внимания пред нами представала бы постоянная борьба. Борьба с системой, борьба с общественными предрассудками, борьба с идеями, старыми заблуждениями и модными тенденциями. В ранней юности выбрав свою стезю, Герцен старался не отступать от нее, пронеся свои идеалы через всю жизнь.

"Былое и думы" - не просто мемуары и не только размышления. Мемуары зачастую пишутся на склоне лет, когда автор уже не принимает участия в значимых государственных и общественных делах, оседая в тихой гавани, и вспоминает свою жизнь через призму накопленного опыта, взирая на прошедшее с высоты прожитых лет. С Герценом история другая. Свои записи он стал вести довольно рано. Спасаясь от скуки, он начал "на досуге записывать воспоминания о Крутицах, о Вятке". Между отдельными частями книги - долгие годы, череда счастливых и ужасных событий в личной жизни, смена взрывов и затиший в сфере общественной и политической жизни Европы.

Что такое мемуары Герцена? Это поразительная образность в описании исторических событий, социальных течений, политических мыслей. Поразительное умение докапываться до сути, удивительно точная трактовка происходящего с максимально отстраненной позиции наблюдателя. А как удивительно ему удаются портреты его друзей, близких, врагов - всего того огромного круга людей, которых Герцен знал лично!

Как зачарованный я наблюдал портреты Белинского, Грановского, Чаадаева, Бакунина, Гарибальди, Прудона и многих других. Но это были и не портреты, это были живые люди. Характеры, выходящие из-под волшебного пера Герцена, реальны до невозможности. Они без налёта величия, без ореола геройства, который мог бы присутствовать, возьмись за описание человек незнакомый с ними лично. Этих людей Герцен нам представляет в простой будничной среде, в ситуациях неформального общения, когда мы можем познать не только минуты их триумфа, но и тяжкие периоды поражений и разочарований. Он не утаивает человеческих слабостей и привычек этих знаменитых мужей, но никогда не забывает и их неоспоримых качеств и достоинств, ярких граней таланта. После такого знакомства, где посредником выступает Александр Иванович, неудержимо хочется увидеть этих людей воочию, говорить с ними без остановки, или просто слушать-слушать часами, не перебивая, ловя каждое слово, внимая каждой мысли. Как жаль, что между нами такая бездна времени, такая отчаянная безнадежность узнать, что же не успели они нам досказать.

Не рисуясь, без самовлюбленности, стараясь быть беспристрастным судьей, Герцен поведал нам о своей жизни. Зачем он сделал это? Ради славы, почестей, денег? Или ради самооправдания, восстановления репутации, возможно где-то когда-то подмоченной? Не думаю. Во многом он писал эту книгу для себя. Всю жизнь он занимался самоанализом, анализом своих взглядов, осознанием своей роли в этом мире бушующем. Герцен предлагает решить вместе с ним важную проблему - значение роли личности в истории. Кто мы в этом бурном неостановимом ни на мгновение потоке сменяющихся поколений? Безвольные песчинки, увлекаемые течением, или же в нашей власти стать берегами, направляющими поток жизни? Что есть история, подчинена ли она определенным законам, к чему она нас ведет в обозримом и не очень будущем? Избитая тема, но актуальная во все времена.

Нет, ответов не будет. Когда будут ответы, когда будет нащупана истина - жизнь человеческая прекратится. Дело не в этом. Жизнь продолжается, истина все так же маячит где-то вдалеке, мерцая своим соблазнительным блеском. Недоступная, манящая - ну и шут с ней, еще не одно поколение она сведет с ума. У меня есть другое, более реальное и близкое, - у меня есть радость. Все банально и просто - я просто очень рад нашему знакомству, Александр Иванович.