Вместо предисловия^[1]

В дни повальных гаджетов, когда традиционная литература кажется уходящим архаизмом, многие стали избавляться от бумажного «хлама».

Однажды, возле контейнеров с отходами, я увидел стопку книг, аккуратно перевязанную бечевкой. Тут тебе и Чехов и Толстой, Джек Лондон и Джонатан Свифт, и еще много книг других писателей и поэтов, за кем наше послевоенное поколение гонялось, доставая желанную литературу по подписке, через знакомых.

Тогда было престижно иметь дома свою библиотеку, по которой судили об её обладателе, как о культурном, образованном человеке. Теперь полки с книгами «портят» интерьер квартиры, и их безжалостно выбрасывают на помойки, в лучшем случае раздают оставшимся книгочеям. Даже из библиотек стали выставлять «списанные» книги на разбор всем желающим.

Рядом с книгами стояла стопка общих тетрадей, аккуратно перевязанная целлофановой веревочкой.

Открыв первую тетрадь и прочитав пару страниц, понял, что это дневники.

Меня заинтересовало их содержимое. В них чувствовалась искренность, говорилось о каких-то взаимоотношениях.

Стопка из тетрадей была внушительной, тем не менее, я решил взять ее с собой и почитать. Бывает, что и на помойке находят бриллиант…

Дома я не пожалел, что захватил тетради. Подумал: если выбрать некоторые моменты, то получится рассказ или повесть, что будет интересным даже для широкого читателя.

Беспокоила этическая сторона. Но если рукопись не уничтожили, значит, ее участь предоставлена самой судьбе?

Как подмечено в народе: божий дар – не яичница. Если писать откровения, это не дар, тогда что движет людьми, которые оставляют подобные исповеди? Может у них такой склад ума – копаться в себе, анализировать свои и чужие поступки, желание проникать в тайны психологии человеческих отношений?

По ходу чтения вопросов у меня возникало все больше.

Действующие лица рукописи – Арсений и Роман почти ровесники. «Одна, но пламенная страсть» связывала их судьбы, это увлечение творчеством.

Арсений, от имени которого ведется повествование – «известный в узких кругах» поэт, прозаик, публицист уважаемый и талантливый человек, несущий людям радость и мудрость слова.

В дневнике он задается различными вопросами и пытается найти на них ответы.

Непонятно, что толкнуло его на эту исповедь —

обида, неудовлетворенность собой, прошлым или настоящим? В этом он сам пытается разобраться.

Роман – близкий друг Арсения и его наставник. Вокруг них возникают и бушуют страсти. История, которая здесь описана, уникальна, как и любой человеческий опыт.

Рисунок внучки – Иры Сиваевой, 6 лет.

Глава 1. Посвящение в избранные

– Давайте знакомиться, мой возможный будущий читатель. Зовут меня Арсений. Не знаю, зачем я это пишу, может, во вред себе, но такая потребность появилась во мне после того, как жизнь наполнилась необычными, доселе не предполагаемыми событиями, в корне перевернувшими мою предшествующую жизнь.

Я окунулся в удивительную стихию – в творчество. Толчком к этому послужила моя внутренняя потребность к самовыражению и знакомство с человеком, который не по наитию, а осознанно и профессионально занимался творчеством.

Услышал я о Романе (так я его назову), как об известном поэте, задолго до своего вхождения в так называемую местную богему, хотя поначалу и не мечтал приблизиться к этим «небожителям», тем более, представить нашу дружбу.

Перед тем, как с ним познакомиться, я уже попробовал "на прочность" свои вирши в местной прессе – меня печатали. Но хотелось понять: стоит ли и дальше поддерживать обуявшую меня страсть в солидном возрасте, заниматься этими «глупостями», как считают некоторые серьезные люди. Хотелось обрести единомышленников.

Узнал, что в городе существует бардовский коллектив с необычным названием – «Поющий Источник». Он базировался при санатории «Алмаз Кавказа». Руководил бардами всего региона, собрав их под одной крышей, главврач здравницы Евгений Николаевич Никишин, поющий и играющий на гитаре энтузиаст.

Я решил сначала обратиться к нему.

В приемной меня даже не спросили о цели визита. По внутренней связи средних лет секретарша пропела: «Евгений Николаевич, к вам тут молодой человек…»

Осознав, что сделала промашку, не спросив даже имени, вопросительно глянула на меня.

Я назвался. Она повторила в микрофон.

– Хорошо, впусти, Надя, – пророкотал из устройства связи приятный баритон.

Я зашел за солидные двойные двери. За столом сидел лысоватый мужчина, приятной наружности, пристально смотревший на меня в упор. Он встал и протянул руку.

Представившись, я извинился за то, что беспокою занятого человека. И сказал, что давно наслышан про бардовский клуб, которым он руководит.

Никишин спросил, что конкретно меня интересует.

Слегка волнуясь, я сказал, что хотел бы показать свои стихи, посоветоваться, стоит ли мне продолжать это дело…

Он на секунду задумался, потом произнес:

– Знаешь, Арсений, я сам не являюсь докой в этом вопросе, но ты можешь показать стихи кое-кому из наших, в клубе есть неплохие поэты. Не исключено даже, что кто-то заинтересуется ими, напишет песню, а то и не одну…

И добавил:

– Если не напишет, ничего страшного, сотворчество – дело тонкое. Пока походишь к нам, присмотришься, а там видно будет.

Меня не покоробила его фамильярность, а доверительный тон обнадежил. Я лишь выразил сожаление, что стихи написаны от руки, а мой почерк не каждый разберет…

Никишин и тут моментально проявил готовность помочь:

– Это не проблема, я дам рукописи Наде – машинистке, она напечатает, сейчас у нее не так много работы.

Через недельку я забрал напечатанные стихи, и зашел к главврачу поблагодарить. Тот встретил меня, как старого знакомого, снова заговорил о бардовском коллективе, пригласив принять участие в совместном концерте, посвященном юбилею директора клуба санатория Борису Махову.

Поведал также о предстоящем фестивале, который проходит ежегодно под сводами данного лечебного заведения, но имеет всероссийский статус и тоже пригласил принять в нем участие.

Я так далеко не загадывал, сказав, что на концерте вряд ли смогу быть на равных с играющими и поющими бардами, среди которых наверняка есть признанные фавориты, лауреаты различных фестивалей, конкурсов.

– Не беда, – парировал он. – Попробуете свои силы. Это ни к чему не обязывает. Вам нужно больше общаться с интересными людьми. Там встретите единомышленников, время само покажет, что приемлемо, а что нет. Творчество не любит фальши и лжи.

Так что приходите на юбилей Бориса. В недавнем прошлом он был известен в городе как руководитель вокально-инструментального ансамбля. В девяностых ансамблю не удалось выжить, и он распался.

Улыбнувшись, грустно пошутил:

– К сожалению, сегодня вчерашние длинноволосые ребята смотрятся не так свежо. Я сам был из таких, а теперь вот… – Он погладил ладонью свою лысину. – Но не все еще потеряно. Нам в санатории понадобился профессионал, такой, как Борис Викторович, и я принял его на работу.

Ты, извини, – будто спохватился он, – что обращаюсь запросто, у нас все так. Творчество дает ощущение бодрости и молодости духа и тела.

Я тебя представлю членам команды, – продолжил главврач, – ты сможешь почувствовать творческую атмосферу. Если все пойдет успешно, вольешься в нашу среду.

Во время разговора, постучав, в кабинет заглянул коренастый, седовласый, улыбчивый человек.

Никишин радостно воскликнул:

– Ну вот, на ловца и зверь бежит! Заходи, Борис, познакомлю тебя с начинающим поэтом.

Услышав о моем увлечении поэзией, Борис Викторович неожиданно предложил:

– Хотите, я подарю вам почти новенькую печатную машинку, мне она уже не нужна. На дворе, знаете, век Интернета, я теперь осваиваю компьютер. По сравнению с печатной машинкой, это все равно, как самокат и Мерседес-Бенц…

Выйдя от новых знакомых, я почувствовал себя окрыленным – все складывалось, как нельзя, лучше!

Так неожиданно легко была решена для меня, казалось, неодолимая проблема. Предо мной открывались новые горизонты, о чем я и не мечтал…