© Александр Гофштейн, 2021

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2021

Почти съеденные заживо

Северо-западный склон горы Кёль-Баши сверху вниз перечеркивает глубокая щель в форме молнии. Къаранъы-кулак – «темная балка» по-карачаевски. К подножью горы и началу балки можно выйти через лес, заранее определив азимут по компасу, так как троп к балке в лесу нет. Гора стоит на окраине города Теберда, который славится курортами, базами отдыха и транзитным шоссе в Домбай. По дороге, особенно в выходные дни, нескончаемой лентой тянутся яркие автобусы с туристами и легковые машины с ценителями горных пейзажей. Жизнь в Теберде бьет ключом. А в балке, в пятистах метрах от шоссе, – гробовая тишина. Лес, как подушка, гасит все звуки, неприветливая крутизна каменных склонов отпугивает любителей прогулок. Альпинисты предпочитают более логичные маршруты восхождения. Местные жители не нашли тут ни сенокосов, ни пастбищ. Темное, неуютное место.

В восхождении принимало участие три индивидуума. Каждый со своим характером, интересами и запасом мужества. Но всем троим не занимать тяги к приключениям и открытиям. Когда со всей очевидностью стало известно, что по Къаранъы-кулак восхождений на гору отродясь не было, немедленно возникло желание такое восхождение совершить. На это отважились двое из троицы. Третьего взяли с собой из солидарности. Да он и сам был не против. Последний из троицы, жесткошерстый фокстерьер Йети, далеко не промах.

Нижнюю треть балки прошли на вдохновении, благо маршрут пролегал где по траве, где по некрутым скалам. Первым препятствием стал невзрачный водопадик, окруженный мокрыми, почти вертикальными десятиметровыми плитами. Из щелей торчал влажный мох, узкие каменные полочки поросли предательскими пучками сочной травы, так что лазанье на этом этапе двоим из троих удовольствия не доставило. Третий ехал в рюкзаке на спине у первого и не выказывал особой тревоги по поводу технических сложностей.

До середины балки добрались через час с небольшим. Двое сели передохнуть, а третий обнаружил на уступе выше по склону пару диких коз. Козы с изумлением разглядывали третьего и переговаривались друг с другом на жужжащем языке, напоминающем звук работающей электробритвы.

Скорее всего, третий без перевода понял диалог, страшно оскорбился и помчался вверх по склону быстрее пули, хотя крутизна была приличной. Еще минут пять-семь первый и второй слышали удаляющийся вниз по склону азартный лай, так как коварные козы не стали убегать вверх, а поскакали вниз, что было, по их мнению, логичнее.

– Все, пропала собака, – горестно вздохнул первый. – Там, ниже, помните, мы проходили скальные сбросы. Разобьется, бедняга. На склоне не затормозишь.

– Хороший был пес, – печально подтвердил второй. – Главное, верный. Поперся за хозяином в совершенно гиблое предприятие. Во мне почему-то зреет чувство, что вы домой вернетесь один. А меня тоже ждет судьба Йети.

Двое еще раз посмотрели вниз, в сторону молчаливого леса. Потом повернулись, связались веревкой и продолжили маршрут. Скалы пошли круче, без страховки лезть становилось опасно. Темная балка полностью оправдывала свое название: в узкой прорези склона было сумрачно, холодно и сыро.

В верхней части, после второго изгиба «молнии», балка внезапно расширилась, раскрылась, как книга, снова появилась трава и даже пологие площадки с мелким гранитным крошевом. Необходимость в веревке отпала. Двое развязались, и расстроенный первый стал в одиночку быстро подниматься по склону. А второй остался отдыхать на подходящей площадке.

Первый вышел на седловину между главной и более низкой вершиной, присел на камень и впервые на этом участке восхождения посмотрел вниз. Лес в глубине долины уже затянулся голубой дымкой, а напарник, сильно отставший, был едва различим на фоне темно-серых скал.

От самого леса из неимоверной дали вдруг слабо послышался собачий лай. Первый вскочил на ноги и обомлел от изумления и радости: вверх по склону где бежал, где отчаянно карабкался его четвероногий друг! Пес уже обогнал второго, остолбеневшего от неожиданности, и продолжил царапаться вверх, иногда даже соскальзывая по гладким плитам. Последние метры к хозяину он уже едва полз, свесив язык до земли и глядя вверх умоляющими глазами: «Не бросай меня, пожалуйста, не бросай!»

Первый бросился вниз по склону, навстречу другу, поднял его на руки, прижал к себе и начал тискать бедного фокса, едва не плача от умиления. Короткохвостый устало лизнул хозяина в ухо и обмяк, блаженно отдавшись заслуженному отдыху на родных руках, как в колыбели.

Потом первый и третий основательно отдохнули, слегка перекусили и запили водой из армейской фляжки и, не дожидаясь медленно поднимавшегося второго, пошли на вершину. Нашли тур с запиской, оставили письменное свидетельство своего пребывания на горе и снова спустились на седловину. Тут как раз подошел второй. Первого ему разглядывать было незачем – и так давно знакомы, но на третьего второй смотрел с нескрываемым восхищением!

Отдышавшись, второй выразил желание тоже подняться на вершину: зачем же, собственно, сюда карабкались? Первый и третий дали молчаливое согласие и остались дремать на седловине, подставив кто лицо, кто морду высоко стоящему солнцу.

С вершины возвратился второй и признался, что сделал с удобного ракурса весьма удачный снимок дрыхнущих коллег. Потом между ними возник такой диалог:

Первый:

– Я думаю, что нет смысла спускаться по маршруту подъема. И круто, и долго, и уже знакомо. Есть резон спуститься по юго-восточному склону в соседнюю долину Назлы-Кол. Дно у нее, правда, выше, и гору вокруг придется обходить, но зато интереснее и не так круто.

Второй:

– Я, в принципе, не возражаю. Это во сколько километров придется сделать крюк?

Первый:

– Дайте прикинуть. Два километра по долине Назлы-Кол, еще три – по Джамагату, плюс километр – по долине Теберды до базы. Сколько получается?

Второй:

– Я загибал пальцы. Получается шесть. Не считая длины самого склона. К ужину должны поспеть. Я думаю, вояж можно начинать.

Первый:

– Сначала поищем кулуар поположе. С травкой, без скал. Чтобы спускаться с комфортом. Поглядите правее. Вроде бы ничего. Туда и направим стопы.

Второй:

– Да, в самом деле, дно долины проглядывает. Значит, никаких сюрпризов по пути не предвидится.

Третий согласно повилял хвостиком. Из солидарности.

Кулуар по-французски значит «коридор». Дельтовидное углубление в склоне горы, по которому летом стекает дождевая вода, а зимой сходят снежные лавины. Пологие кулуары относительно безопасны. Это в том случае, если в них нет свободно лежащих камней и скальных сбросов. Поэтому для восходителей спуск по субальпийским лугам не предвещал никаких хлопот.

В верхней части кулуар оказался совершенно пологим. Мягким ковром он изгибался в сторону долины Назлы-Кол, весь насыщенный запахом цветов и горных трав. На щедро прогреваемом и обильно орошаемом склоне трава и цветы разрослись до невероятных размеров. Их сочные, толстые стебли неохотно гнулись под ногами и совершенно закрывали видимость. Поскольку нужно было двигаться вниз, каждый шаг приходилось делать почти наугад, приминая неподатливые цветы ногами и раздвигая стебли руками. Трое попали в настоящий тропический рай, но не сумели оценить благодати окружающей флоры, передвигались рывками, чертыхаясь и распугивая мирно пасущихся насекомых.

Кстати, о насекомых. В тропиках насекомым положено быть такими, как в тропиках. И по числу, и по размерам, и по бодрости, и по алчности. Третий, совершенно потерявший возможность передвигаться на своих четырех, покорно съезжал на мохнатом брюхе по траве вслед за хозяином, лязгая зубами всякий раз, когда на глаза попадалось очередное гигантское жесткокрылое или устрашающее восьминогое.

Солнце никак не хотело прятаться за гору и добросовестно поджаривало задыхающихся путников на изогнутой сковороде кулуара. Слева и справа по бортам восходители видели голые, с редкими карликовыми сосенками каменистые склоны, но выбраться из кулуара возможности уже не было. Как-то сами собой по бокам выросли отвесные скальные стеночки, взбираться по которым было себе дороже.

Внезапно первый при очередном шаге буквально вывалился на утоптанную полянку метров трех в диаметре. Трава на ней была основательно примята, а далее, вниз по склону, в буйно цветущую растительность, уходил узкий тоннель. На полянку вышел второй и молча указал пальцем первому на кучку свежего помета, от которого на фоне затененной травы поднимался едва заметный пар.

– Медведь, – одними губами произнес первый.

– Он где-то тут, совсем рядом, – сдавленным сипением отозвался второй.

Третий не подавал признаков жизни. Вечно воинственно торчащий хвостик был упрятан в соответствующую выемку, а в глазах стоял неподдельный ужас. Третий жался к ногам первого, на отказ не желая исполнять сторожевые функции.

– Это тебе не коза! – назидательно прошептал ему первый, на всякий случай не отводя взора от траншеи в траве.

– Послушайте, – вполголоса продолжил второй, – это же совершенно пошло! Там, на противоположной стороне горы, иностранные туристы в этих, как их там, в автобусах… Универмаг работает и даже этот, как его, ресторан… А нами сейчас будет закусывать какой-то доисторический медведь!

– Да, нехорошо, – неохотно согласился первый. – Главное, мы ему никак не сможем помешать. Мы его даже не видим, хотя он, вполне возможно, сидит рядышком, вон в той травке!

– Что же нам делать? Добровольно согласиться со съедением? Я категорически против! Надо что-то делать! У вас же высшее образование!

– При чем тут образование? Что вы предлагаете? Кричать, звать на помощь? А вдруг он сам испугался и уже далеко ниже нас по склону? Посоветуете звать медведя обратно?

– Нет, что вы, что вы! Вы правы, конечно! Тишина – это шанс. Да, это наш реальный шанс. Надо только выбраться из проклятого кулуара, чтобы со склона хотя бы видеть подальше. А там и камни можно начать бросать или еще что-то …

– Вы это о чем, уважаемый? Мы можем и сосновую ветку поджечь, в конце концов. И вообще, можно спускаться наискось, в сторону Джамагата, оставляя кулуар с медведем сбоку, от греха подальше!

Первый и второй, не сходя с места, начали пристально изучать скалы левого борта кулуара. Медведь, если он наблюдал за своими жертвами, должен был все это время ехидно улыбаться: в этом месте скалы надежды не оставляли. Третий вовсе приуныл и, похоже, впал в кому. Для первого и второго это неутешительное зрелище явилось дополнительным свидетельством того, что косолапый где-то совсем рядом.

– Я где-то читал, что летом медведи не испытывают недостатка в еде и поэтому не агрессивны, – после продолжительной паузы высказал свое замечание второй.

– Вашими устами да мед бы пить, – вежливо отозвался первый. – Тем не менее, двинемся дальше. Не тащиться же снова вверх, тем более из литературных источников также известно, что медведь на бегу обгоняет лошадь! Если уж медведь захочет нас съесть, то съест обязательно. Ничего тут не поделаешь, надо идти до конца и погибать с честью!

– При чем тут честь? Мы же не на войне! Если мы его увидим, давайте закричим изо всех сил, возможно, он испугается! – заявил второй, поправляя сползшую лямку рюкзака.

– Я умею свистеть, – дополнил первый. – А Йети, если не совсем дурак, то должен залаять.

– Нет, он вовсе не дурак, – уважительно откликнулся второй. – Это просто шок, психологический ступор! Если хотите, я тоже не очень уютно себя чувствую и вполне разделяю чувства собаки!

Первый обреченно шагнул на проторенную медведем тропу. Фокстерьер с поджатым хвостом покорно поехал за ним на брюхе. Второй тяжело вздохнул и подтянулся ближе к лидеру.

Метров сто по дну кулуара, который постепенно становился все круче, группа проделала в осторожном молчании и в напряжении всех органов чувств. Мощные стебли растений уже стали полегоньку выпрямляться после утоптавшего их топтыгина. С одной стороны, на душе вроде бы становилось спокойнее, с другой, видимость снова сильно сократилась.

– Посмотрите на хвост Йети, – возбужденно зашептал в тылу второй. – Он выпрямляется! Значит, медведь, как вы и предполагали, ушел вниз! Мы почти вне опасности!

– Молодец, Йетькин хвост – индикатор ужаса! – похвалил пса хозяин. – Но радоваться нам рановато. Хоть бы скорее уйти из кулуара, а по открытому склону мы от медведя помчимся вихрем!

– Посмотрите, пожалуйста, вон там, чуть ниже… Может быть, вы смогли бы правее красного камня вылезти наверх? А нам потом сбросить веревку?

– Есть смысл попробовать, – задумчиво ответил первый. – Я думаю, что этот маршрут мне вполне по зубам!

Через двадцать минут все трое стояли на скальном борту кулуара и напряженно вглядывались в цветущее разнотравье, стараясь высмотреть вероломного хищника. Но медведь, даже если и сидел где-то в траве, ничем себя не обнаруживал. Сомнительно, что у него хватило альпинистской подготовки для того, чтобы взобраться по скальной стене пятой категории сложности! Хотя…

– Сегодня ты кушаешь медведя, завтра медведь кушает тебя, – промолвил второй с интонацией античного философа.

– Вам приходилось есть медвежатину? – первый с сомнением повернул лицо ко второму.

– Едали … – неопределенно откликнулся второй, пристально выискивая признаки присутствия агрессора, неожиданно перешедшего в категорию желанной закуски.

Первый недоверчиво покачал головой. Третий криво ухмыльнулся.

Идти вниз и наискось по склону, на котором мелкие осыпи постоянно перемежались завалами из каменных глыб, было тоже нелегко. Двое нарочито громко разговаривали, сталкивали вниз по склону камни, вели себя крайне буйно, тем самым рассчитывая отбить у медведя тягу к преследованию добычи. Склон прекрасно просматривался во все стороны, и даже мышь не ускользнула бы от зорких глаз третьего, который, лихо задрав хвостик, скакал в сторону долины Джамагата с привычным задором чистокровного фокстерьера.