«Довлатов и окрестности» читать онлайн книгу 📙 автора Александра Гениса на MyBook.ru
image
Довлатов и окрестности

Отсканируйте код для установки мобильного приложения MyBook

Недоступна

Премиум

4.42 
(52 оценки)

Довлатов и окрестности

172 печатные страницы

Время чтения ≈ 5ч

2016 год

18+

Эта книга недоступна.

 Узнать, почему
О книге

Удача, судьба и история сделали Сергея Довлатова голосом последнего советского поколения – пишет Александр Генис. В свободном жанре “филологического романа” автор объединяет Довлатова, писателя и журналиста, с его текстами, исследуя довлатовский стиль и пунктирно набрасывая биографию представителя “поколения обочины”, эмигранта третьей волны.

читайте онлайн полную версию книги «Довлатов и окрестности» автора Александр Генис на сайте электронной библиотеки MyBook.ru. Скачивайте приложения для iOS или Android и читайте «Довлатов и окрестности» где угодно даже без интернета. 

Подробная информация
Дата написания: 
1 января 2013
Объем: 
309852
Год издания: 
2016
Дата поступления: 
9 января 2018
ISBN (EAN): 
9785170977437
Время на чтение: 
5 ч.
Издатель
449 книг
Правообладатель
270 книг

MrBlonde

Оценил книгу

Сергей Довлатов в существовании филологии сомневался: мол, что это за наука такая, если её открытия зависят от таланта учёного. Но именно филологический роман написал о Довлатове Александр Генис – на правах друга и литературного критика. Чем же такой роман отличается от прочих:

…Филологический роман не вымогает из автора его темные секреты, а помогает ему их открыть. Призванный восполнить врожденные дефекты речи, филологический роман компенсирует пристальностью чтения бессилие письма … Это – опыт реконструкции, объединяющей автора с его сочинением в ту естественную, органическую и несуществующую целостность, на которую лишь намекает текст…Филологический роман видит в книге не образы, созданные писателем, а след, оставленный им. От образа след отличается безвольностью и неизбежностью. Он – бесхитростное следствие нашего пребывания в мироздании: топчась по нему, мы не можем не наследить. След обладает подлинностью, которая выдает присутствие реальности, но не является ею.

Всё понятно же, так? Мысль-то на самом деле простая: книга говорит нам об авторе, и даже больше, чем хотел бы её создатель. Вот только Генис писать понятно не любит, не получается у него без “присутствия реальности” и “несуществующей целостности”. Поэтому “Довлатов и окрестности” и тематически примыкающий к нему сборник о писателях “Частный случай” – это не о том, что и как хотел сказать писатель, а о том, что Александр Генис очень умный и со всеми дружил. Русская эмигрантская проза в Америке создавалась для аудитории в пару сотен человек, подписчиков издательства “Ардис”, и её авторам теперь трудно соответствовать масштабам, ритму жизни и интересам “наших”: не покидает ощущение, что Генис разговаривает сам с собой, да и тут снобистски:

Обменяв свободу на традицию, растворив бытие в быте, жизнь, неизменная, как библейский стих, стала собственным памятником… Каждой книге свойственна тяга к экспансии. Вырываясь из своих пределов, она стремится изменить реальность. Провоцируя нас на действие, она мечтает стать партитурой легенды, которую читатели претворят в миф.

И так везде, на каждой странице, понимаете? [На самом деле, стоило насторожиться, увидев на обложке рекомендации Л. Улицкой и Т. Толстой]. У стиля Гениса две основы: вязкое китайское письмо, дзен-буддистская мудрость; и афористичность “потерянного поколения” (Ремарк и Хемингуэй, например), и множатся бесконечные тире и причастные обороты. Как плохой учитель, автор даёт ответ уже в начале урока, пересказывая, как к нему пришёл, а читателю не остаётся иного выхода, кроме как дивиться проницательности наставника:

Легенда отличается от мифа, как сценарий от фильма, пьеса от спектакля, окружность от шара, отражение от оригинала, слова от музыки. В отличие от легенды миф нельзя пересказать – только прожить. Миф всегда понуждает к поступку.
Стройная система, лишающая нас свободы передвижения, синтаксис – смирительная рубашка фантазии. Намертво соединяя предложения, союзы создают грамматическую гармонию, которая легко сходит за настоящую. Синтаксис – великий организатор, который вносит порядок в хаос, даже тогда, когда его же и описывает.

Особенно странно эти интеллектуальные упражнения выглядят рядом с цитатами из Довлатова, тексты которого абсолютно не вычурны, аскетично чисты и разят в самую цель. Причём Генис-то отнюдь не дилетант, напротив, его анализ главных книг СД замечателен и детализирован, а биографичность придаёт теме новое, личное, измерение. Но, облачив свои рассуждения в одежду псевдофилософских отступлений, он будто удалил из книги весь воздух.

Однажды кто-то написал о соавторе Гениса Петре Вайле: после чтения “Гения места” в упомянутые города ехать совсем не тянет. Так и здесь: с Довлатовым после “Окрестностей” познакомиться не хочется, ни лично, ни литературно. Это ведь надо было так постараться.

3 декабря 2013
LiveLib

Поделиться

laisse

Оценил книгу

Не люблю читать Довлатова, но при это очень люблю читать про Довлатова.

Если кто-то до сих пор думает, что дружба отличается от любви, то им нужно прочитать хотя бы эту книгу. Помимо прекрасного довлатовского контекста - необходимого, тысячу раз необходимого, ибо без контекста половина прелести книг Довлатова проходит мимо - это ещё и гимн дружбе, любви, гимн человеку.

В аннотации на обложке упомянуты "Роман без вранья" и "Прогулки с Пушкиным". Это едва ли не самые любимые мои книги. Редкий случай, когда аннотация не врет; книга Гениса, на самом деле, представляет собой их симбиоз.
Удивительно, что можно строить публицистику не только не ненависти, но и на любви.
Есть ещё один важный момент, который затрагивается в книге: каково жить рядом с великим человеком? Зная, что его будут упоминать в учебниках? Понимая, что ты - пусть и писатель! - никогда не встанешь рядом с ним?

"Ах, отстаньте, никак", - отвечает Генис. Есть кумиры - Бродский, Солженицын.
А есть любовь. И уже неважно, сколько отмерено таланта человеку, которого ты любишь. Потому что когда есть любовь, все остальное отходит на второй план.

29 февраля 2012
LiveLib

Поделиться

eva-ava

Оценил книгу

Сегодня нас сильнее волнует не уникальное произведение, а уникальность творческой личности. Подлинным шедевром являются не литературные герои, а их автор.

Решительно отказавшись от попытки написания биографического романа, "сомнительного гибрида художественной литературы с non-fiction", Генис называет свой литературный эксперимент (и весьма удачный эксперимент) филологическим романом.

Литература горазда повторяться. Уникальна, прямо скажем, только душа, которая помещается между телом и текстом. Её след пытается запечатлеть филологический роман. Это позволяет его считать разновидностью документального жанра: фотографией души.

Генис создаёт некую реконструкцию, объединяющую Довлатова с его текстами, предлагая глубокое исследование довлатовского стиля и слога, пунктирно набрасывая биографию представителя "поколения обочины", эмигранта третьей волны, диссидента не по убеждению, а по восприятию действительности.
Глубокая личная симпатия к довлатовской прозе, долгие годы служебных и личных контактов и, может самое главное, общность социального и культурного контекста, жизненных обстоятельств, наконец, позволили Генису облечь свой труд в форму мемуаров.

"В хороших мемуарах, - писал Довлатов, - всегда есть второй сюжет (кроме собственной жизни автора)". У меня второй сюжет как раз и есть жизнь автора, моя жизнь.

"Генис и злодейство - вещи несовместные"- шутка Довлатова, целиком в ключе его произведений - отменной тонкости, остроты и лаконичности. Этой книгой Генис возвращает комплимент в своей афористической манере.

17 сентября 2014
LiveLib

Поделиться

Ценя превыше всего свободу как от потребности попадать в зависимость, так и от желания навязывать ее другим, Бродский и Довлатов превратили изгнание в точку зрения, отчуждение – в стиль, одиночество – в свободу.
21 июля 2020

Поделиться

Сергей завидовал не Бродскому, а его свободе. Довлатов мечтал быть самим собой и знал, чего это стоит. Без устали, как мантру, он повторял: «Хочу быть учеником своих идей». «Я уважаю философию, – писал Сергей, – и обещаю когда-то над всем этим серьезно задуматься. Но лишь после того, как обрету элементарную житейскую свободу и раскованность. Свободу от чужого мнения. Свободу от трафаретов, навязанных большинством».
21 июля 2020

Поделиться

Демократия, конечно, дает отдельному человеку развернуться. Но – каждому человеку, и этим излечивает личность, как говорил тот же Бродский, от «комплекса исключительности». Чтобы быть собой, ты должен быть с собой, чаще всего – наедине. Автономность и самодостаточность не исключают, а подразумевают затерянность в пейзаже. Демократия, как болото, все равняет с собой.
21 июля 2020

Поделиться

Автор книги

Подборки с этой книгой