Мацаца

– Ромчик, ты дебил? – искренне и сочувственно, негромко спросил Тюрнев. – Наградил же меня Палыч, чтоб ему пусто было. – Взял за локоть Романа и тащил за собой куда-то в сторону из центрального коридора.

– Олег, ты чё? Я чё-то не пойму, – возмутился Роман такой встрече. Всего пять минут назад он пришёл на работу, а его, невыспавшегося, уже выловил новый шеф.

– Рома, ты что, охренел? – вопрошал Тюрнев.

– Да чего ты пристал? – возмутился Ромчик. – Куда ты меня тащишь?

– А вот ты, такой тугодум, ещё не догадался? Или только прикидываешься? – тихо спрашивал старлей, продолжая тянуть его в сторону ближайшего кабинета.

– Олег, что такое? Можешь по-человечески объяснить?

– По-человечески? – спросил Тюрнев. Теперь он злился. – Ты чего вчера перед школотронами комедию ломал? Рома, ты охренел? Блатной, спрашивал тринадцатилетних писюнов за то, что они не сбрасываются в общак? Рома, как тебе такое в голову могло прийти? Какого-то авторитета приплёл… Я в шоке, – констатировал он. До Ромы дошло, на душу упал тяжёлый камень.

– Слушай, Олег, сам же просил по-тихому, чтобы без заяв. Как ты предлагаешь, мне нужно было поступить? – парировал Ромчик. – Поцеловать каждую тушку в задницу и попросить прощения за то, что потревожил? Умолять отдать ещё одному такому же сучку мопедик? Так, по-твоему? А они такие – раз, и разбежались с прыжка по первому свистку… Ты знаешь, какие они твари? Настоящая злобная стая гиен. В школе всех мудохают – вот и спросил с уродов по праву. Шестерить теперь будут, – честно ответил Роман.

– Так-то оно так… Реально управы на таких нет… – но школота от твоего визита обосралась по полной, – смягчился Тюрнев, вздохнул. – Малолетки реально поверили, что под блатного залетели, побежали родителям жаловаться. Мамашка с гадёнышем тут с утра уже ошиваются, на авторитета строчат заявления как с автомата. Хотят покарать преступную гадину, посягнувшую на несчастную кровиночку. – Ром, ты пока посиди где-нибудь, чтобы на глаза не попался. Благо у них нет твоего фото. Христом Богом прошу – не отсвечивай пока, – просил старлей.

Рома согласно кивнул – в голове у него уже созрел план действий, как покарать гнусную школоту.

– Вот он, вот, это тот урод! – заорал школьник во всю глотку, указывая пальцем на Рому. Это был Андрюша. За ним стояла полная, невысокая мамашка – ярко накрашенная, с нарисованными жирными бровями и чёрными, смоляными волосами на голове. Они вышли из соседнего кабинета, где заседали оперативные работники. Женщина держала в руках паспорт, свидетельство о рождении мальца и ещё какие-то бумаги.

– Ну капец… – выдохнул Тюрнев, зажмурился, не представляя, как теперь выруливать ситуацию.

– Спокойно! – произнёс Роман и сделал шаг вперёд навстречу недовольным гражданам. За ним проследовал Тюрнев.

– Парни, пожалуйста, выйдите на минутку, покурите, – попросил Рома своих коллег, младших оперов Славика Барицкого и Артурчика Мисакяна – кстати, Роминых протеже. Те удивились столь неожиданной просьбе, но молча и беспрекословно подчинились: встали со своих мест и вышли из кабинета. До этого Рома указал потерпевшим рукой, чтобы они проследовали вместе с ним в кабинет, из которого только что вышли.

Рома бодрым шагом проследовал к одному из столов, за которым минуту назад заседал Артурчик. Уселся на его место и сложил на столе руки, напустил на себя суровый и серьёзный вид. Повисла небольшая пауза.

– Прошу вас, – обратился к даме, – указал рукой на рядом стоявший со столом табурет.

Намеренно игнорируя Андрюшу – тот завис, явно не зная, что теперь ему делать. Тюрнев занял место у двери, облокотившись о стену, вопросительно смотрел на Ромчика. Мамочка была явно сбита с толку, до неё никак не доходило, кто же на самом деле этот преступник, на которого указал её сыночек, и почему он тут так самоуверенно командует? Она вопросительно глянула на своего Андрюшку.

– Да вы присаживайтесь, пожалуйста. Как вас зовут, простите? – продолжал Роман, не давая мадам опомниться.

– Светлана, – произнесла та, растерянно хлопая накладными ресницами. Рома не мог на неё смотреть, отвёл взгляд.

– Роман Фролов, старший оперуполномоченный. Очень приятно познакомиться, – в свою очередь представился.

Мамочка метнула ещё один непонимающий взгляд в сторону сыночка. Уняв свой прежний пыл, проследовала к табуретке, смачно шаркнув предметом мебели, наконец уселась, глубоко вздохнула, уставилась на Рому, требуя объяснений.

– Молодой человек, вы можете присесть на диван. Если понадобитесь – мы вас позовём, – продолжал Роман, смотрел на Андрюшу, не обращая внимания на немые запросы гражданки. Был мастером психологического давления.

От Светы разило злостью. Не то чтобы только сейчас – это было её основной транслирующей эмоцией, её коньком: ярость, наглая настойчивость, многократное умноженное «я»! Но в данную минуту – смачно приправленное смятением и дезориентацией, стремлением во всём разобраться. Всё это кипело и клокотало в её душе, как перегретое варево в котле, готовом в сию минуту взорваться.

От такого букета, потоком изливающегося на Рому, того передёрнуло. Хотелось просто убежать от этой женщины. В то же время дама смотрела на Романа и мило улыбалась, натянув на себя личину доброжелательности. Рома знал, по какому тонкому льду ему предстоит пройти, взял себя в руки, собрался с мыслями и произнёс.

– Действительно, в школе, где учится ваш сын, вчера проходили мероприятия по выявлению малолетней банды. Естественно, всё осуществлялось в частном порядке, в рамках тайны расследования. Руководство школы пока не в курсе дела, – начал объяснять Роман. – Банда из четырёх малолетних преступников давно терроризирует учащихся, нападает на младших и занимается рэкетом. Промышляет мелким воровством. Последнее преступление, которое на счету у хулиганов, – кража дорогостоящей техники с целью её сбыта и получения незаконной прибыли. Заявления от потерпевших у нас лежат на столе, – объяснил Рома и замолчал, давая время, чтобы информация дошла до мамашки.

Её эмоциональный фон сменился – со злости на смятение, а затем и откровенный страх. Понимала, к чему ведёт Роман. Ещё сильно зафонило ужасом от Андрюшки. Рома удовлетворительно кивнул и продолжил:

– Поэтому в целях профилактики и были выполнены эти мероприятия по выявлению преступных личностей.

Роман внимательно посмотрел на Андрея – да так, чтобы мамочка это заметила. Она поняла, что попалась в ловушку и из обвинителей они превратились в обвиняемых. Следующим шагом Романа будет зачисление её сына в статус подозреваемого. Заёрзала задом на табуретке. Тюрнев ехидно ухмыльнулся – мол, «каков подлец, всё-таки выкрутился, сукин сын».

– Я обознался! Точно, – внезапно твёрдо заявил Андрей. – Это не он, не этот товарищ дядя полиционер. Может, я видел его вчера возле школы, поэтому так как-то в голову врезалось. Мам, да и этот блатной, о котором я тебе рассказывал, просто бомж какой-то. Я тебе наврал за то, что он нас хотел в рабы, чтобы ты меня не ругала за двойку по контрольной по алгебре, – смышлёный Андрюшка быстро сориентировался, что к чему, виновато опустил голову, шмыгнул носом, выражая, что готов понести наказание. Рома облегчённо вздохнул.

– Не волнуйтесь, – обратился к мамаше. – Ваш сын ни в чём не замешан, и вправду мог меня видеть возле школы в момент оперативной работы. Так что недоразумения, к счастью, разрешились. Не смею больше вас задерживать.

Почувствовал со стороны женщины облегчение и вновь злость, но теперь уже в сторону Андрюши.

– Светлана, у меня частная просьба, – продолжил Рома. – Если это возможно, можете оставить меня на пару минут наедине с Андреем. Мне нужно у него в рамках расследования кое-что спросить. Уверяю, что разговор останется строго между нами и не повлияет ни на что в дальнейшем.

Света смутилась. Роман чувствовал, как в ней борются разнообразные чувства. Победило чувство беспокойства за сына. В целях профилактики его поведения решила оставить его с ментом – пусть поволнуется… Рома улыбнулся.

– Да, конечно, разговор Андрею не повредит. Но, Рома, я волнуюсь и надеюсь на вашу порядочность, – предупредила. Лживо улыбнулась, встала из-за стола и, не торопясь, вместе с Тюрневым вышли за дверь.

– Вы мопед отдали? – первое, что спросил Рома.

– Да, мопед ещё утром отогнали и позвонили Диме, – отчитался Андрюша.

– Ты чего в ментовку попёрся, очкошник? – спросил Рома. – Вы же такие крутые – всех в школе ставите? Бабки снимаете, лохов подставляете, а тут блатного увидели – и в штаны навалили? – продолжал Роман.

Андрей в ответ пожал плечами и шмыгнул носом.

– Слушай, Андрюшенька, благодари Бога, что я добрый. Так загремел бы ты уже на лет двести на малолетку за свои подвиги – с корефанами на перегонки сортиры начищать до блеска. Ты не представляешь, какие там бобры обитают… – он замолчал, чтобы хорошо дошло до школотрона. – Андрей, скажу тебе: ты в сантиметре от переезда в камеру. Поэтому советую тебе быть тише воды и ниже травы. Не дай бог, я услышу за тебя – пойдёшь как миленький, и дружки твои. Ещё и запись на телефоне прицепом тамошним авторитетам солью. Тебе ясно, дружочек?

– Да, – коротко выдохнул парниша.

– Всё, давай вали, глаза мне мусолишь. Следующего разговора не будет, – предупредил Роман. – И подельникам передай: я слежу за вами! Спорт, учёба, кружки – всё, что угодно, только не отсвечивайте. Не дай бог я узнаю. Всё, свободен.

– Да, дядя Рома, я понял. Больше не повторится, – Андрей быстро встал и вышел.

Рома остался один, с облегчением вздохнул.

– Ну ты и сукин сын, каков прохвост, таки выкрутился, проскользнул, словно ужик, – удивлённо резюмировал Тюрнев. – Я уже думал, хана нам. Ты эту тётю видел? Она как бульдозер – на гусеницы намотает и не заметит. Но ты… если честно, прекрасно всё порешал. Тебе моё искреннее уважение, – продолжал расшаркиваться. – Только, Ром, давай на будущее делать дела попроще, без таких заворотов. Ладно проехали. Все, что не делается, то делается к лучшему, – тараторил Тюрнев.

Рома молча слушал и чувствовал от него волны удовлетворения и ещё чего-то – вроде стойкой надежды на лучшее. Ну и, как всегда, много неприятного, в частности касающегося его жизни. Отошёл на шаг – терпеть такое не было сил.

  Старлей расценил Ромины манёвры как намерение покинуть его.

– Ромчик, постой, не торопись. У меня дело к тебе, – наконец выдал. Рома вздохнул. – На вокзал нужно смотаться. Там какое-то мурло охоту на цыганок устроил – бьёт их, – объявил Тюрнев. – Маскируется то бабкой, то жирным мужиком, то бомжом, то женщиной с села. Стоит, караулит – как кто-то из цыганок зазевается, отлучится от основной толпы, ловит её в укромном месте и мудохает. В общем, проблема. Мужики, тамошние цыгане, грозятся отловить суку и на пику поставить, если мы не разберёмся.

  Старлей замолчал и уставился на Романа.

– Нихера-се какая клоака. А я тут причём? – искренне удивился Рома, подразумевая размер бедствия. – Пусть там жабы и гадюки друг друга сожрут к херам, мне какое дело? Цыгане, маньяк – как раз наборчик, то что надо. Джейсон против Крюгера, – Рома улыбнулся.

– Вот тебе смешно, брат, а мне совершенно нет, – грустно признался старлей. – Меня вторые сутки начальство мусолит.

– Слушай, Олег, – начал Ромчик. – Чего ты паришься? Пусть башка болит у транспортников – привокзалка их территория, пусть и занимаются. А то как бабло стричь, так они в деле, а как куча дерьма под носом – так извольте, мы только по транспорту. Олег, отправь их подальше, – Рома отнекивался как только мог.

– Да я всё понимаю, но те дело нам слили, сославшись на крайнюю занятость, через секретариат мэра. С формулировкой: всё равно мы нихрена не делаем, – объяснил Тюрнев. – Рома, разбираться, кто прав, кто виноват, поздно – и эта тёплая какашка уже у нас в руках. Так что иди, милый, и выручай нас, – он просительно смотрел на Ромчика.

  Рома вздохнул.

– Ладно, поеду посмотрю, что да как. Но ничего не обещаю, – предупредил.

– Спасибо, дружище, ты лучший, в тебе не сомневаюсь, – продолжал умасливать старлей. – Если всё решится – дам сутки отгула, – бросил Роману уже практически в спину, решив ещё больше замотивировать подчинённого.

  Тот остановился, поднял правую руку – мол, заметано.

Рома уже ненавидел привокзальную площадь. Стоял в укромном месте, в тени торгового ларька, откуда можно было присматривать за всем периметром. Наблюдал за всем происходящим в режиме реального времени. Замёрз как собака, от местных привокзальных чебуреков жутко урчало в животе. С тревогой подозревал, что грядёт великий понос. Но всё равно не сдавался, рассчитывая решить дело с наскока. Так сказать, ловлей на живца. Но пока такой приз ему не выпал.

  На цыганок было просто тошнотворно смотреть, не говоря уже о том, чтобы постоянно за ними наблюдать. Всего их было шесть штук: две молодые, остальные – старые коросты, одетые в тысячи разных кофт и юбок с их треклятыми платками на головах. Кстати, дела у них тоже шли не очень – плутовки были голодными и мёрзли, но не сдавались, грязно приставали к прохожим, пытаясь окучивать доверчивых клиентов. Пару раз к ним подходил «контролёр» – молодой крепкий цыган с ожесточённым лицом в кожанке. Брал выручку, раздавал нагоняй за низкую производительность труда и затем исчезал.

  Всё это Роме опротивело, настроение понемногу улетучивалось. Постепенно приходило понимание, что этот марлезонский балет затянется надолго.

  Перед этим, как только приехал на точку, сразу заглянул в отдел к транспортникам за справкой по делу. Как и ожидал, там в полиции никто ничего не знал и ни за что не отвечал. Происшедшие хулиганские инциденты их очень раздражали. Чтобы провести расследование, сотрудники об этом и слушать не хотели. Никто никакой ответственности категорично на себя брать не собирался. И посему, после краткого пересказа сквозь зубы о хулиганских выходках преступника (информацию Рома и так знал), был отправлен в службу безопасности вокзала просматривать записи с камер наблюдения.

  Как и ожидал, там его тоже ждал облом. Поэтому занял пост наблюдения, как говорится, начал всё сначала и торчал уже на месте четвёртый час. Наконец ему осточертело – плюнул на всё это дело, решил выдвинуться на разведку.

– Здорова, парни! Как дела? – Рома бодро поздоровался с компанией местных бомжей, заседавших на ящиках возле полукруга пластиковых мусорных баков с тыльного торца здания вокзала. Баки были щедро наполнены отходами из местных торговых ларьков, торгующих всякой всячиной на привокзальной площади.

  Всего бомжей было четыре человека – запущенные мужчины разных возрастов. Самому младшему, на первый взгляд, было до тридцати. Те автоматически повернули головы в его сторону, отвлеклись от своих дел, вопросительно уставились на Романа.

  Ромчик замялся.

– Ну, здорово, коль не шутишь, мил человек! – за всех не громким, пропитым, хриплым басом ответил самый крупный бомж, видимо, старший над остальными. Тем самым как бы спрашивая: чего приперся? Роман опомнился, быстро перехватил инициативу.

– Парни, выпить хочу, с женой покусался, некуда пойти, а кореша осточертели, сидят по хатам с бабством своим… – он замолчал, полез рукой в чёрный пакет. За пару минут до встречи купил литруху водки в соседнем ларьке (злобно пригрозил продавцу ксивой, чтобы тот продал не палёнку). Мужики молчали, хотя их глазки от такого предложения похотливо заблестели.

– Ну так что? – спросил Рома, вытащил из пакета бутыль, затем добавил: – Только закуси нет, не прихватил с собой, – специально так сделал, чтобы не вызвать подозрения и отыграть мужика-горемыку, обиженного женой. При виде литрухи у парней затряслись руки.

– Ну, не проблема, ща организуем, – вновь за всех произнёс старший. – Серёга, ну-ка метнись к Светке, скажи, чтобы сюда шла, захватила там с собой. Только, слышь, чтоб одна, без всего этого шалмана, понял? Молодой встал со своего места.

– Да понял, понял, – ответил и молча двинул вперёд, быстро исчез среди построек.

– Да ты садись, мил человек, рассказывай, сейчас полегче станет, – добродушно предложил один из бомжей, почти старик, ему где-то на вид было лет шестьдесят. В сером потасканном ретро-пальто из мусорного бака, в шапке-петушке «Адидас». Указал рукой на бывшее место молодого. Странно, но Рома впервые ощутил приятное чувство от своего нового умения. От бомжей тянуло светлым, ничем не обременённым, ещё естественной, простой правдой, простым ощущением бытия и принятием того, что есть в данный момент. Никакой злобы, лжи или зависти. Хотя нет, от каждого сквозило душевной болью и сожалением, впрочем, это было настолько ненавязчиво, что раздражения не вызывало. Ещё от них веяло явным желанием выпить.

– Э, чего сидишь? – обратился старший к сидящему напротив франтоватого вида мужику в грязном красном пуховичке и узких джинсах.

– Чего. – отозвался тот недовольно, до этого с интересом изучал Рому.

– Чего, чего? Стаканы организуй по-быстрому, с горла, что ли, пить? – настаивал старший.

– Ладно, сейчас найдём, – бомж в красном пуховике встал и полез в ближайший мусорник. Выудил из его недр с десяток использованных кофейных картонных стаканчиков, выброшенных недавно из привокзальной кофейни. Вытряс из каждого капли оставшегося кофе.

– На, – протянул один Роме, затем одёрнул руку, забрал обратно и спросил: – Тебе с помадкой или простой? Сначала Рома не понял вопроса.

– Что? – переспросил.

– Говорю, с помадой или простой? – мужик снова спросил и заулыбался. До Ромы дошло.

– Давай с помадкой, – протянул руку. Бомж дал ему стаканчик, на краю которого с одной стороны отпечатались женские губы. Остальные отдал товарищам.