© Александр Барковъ, 2018

ISBN 978-5-4490-2172-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новороссия в моём сердце

Ополченцам и военкорам Новороссии посвящаю…

История революции и войны на Донбассе
2014—2015 годы

Записки военкора

Редактор первой версии книги

Екатерина Рысь

ПОСЛАНИЕ В 2047 ГОД

Я обращаюсь к тем, кто живёт в 2047 году.

Увиденные мной и моими товарищами по оружию ужасы, жертвы, пролитая кровь, замученные и искореженные судьбы, страдания и пытки, предательства и корысть, застенки и «подвалы» никогда не оправдывают благородных целей развития общества.

Но, к сожалению, таковы законы мироздания. Нужно платить по счетам.

Один из героев Новороссии и персонаж моей книги ополченец Роман сказал: «Война эта будет большим уроком для всех!» А я добавлю: «И уроком для моего поколения».

Я уверен, что в ваше время, в 2047, кровоточащие земли Новороссии Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) уже более двадцати лет входят в состав России.

Присоединились к Россию по воле большинства их жителей харьковская, одесская, николаевская и другие области. Напряженные бои в 2047 году идут на границе Киева и за Днепром.

В 2014 я, военкор, был участником революции и войны на Донбассе.

2014 год был первый и самым тяжелым годом войны. Это яркая вспышка народного патриотизма. На восставшем Донбассе было организовано ополчение. Первая битва за Новороссию началась в Славянске.

Мощный выброс энергии активности людей в 2014-м позволил запустить восстановительные процессы и в России.

Благодаря изоляции от зарубежных монополий Россия смогла встать с колен и восстановить, утерянный после распада Советского Союза, экономический потенциал.

Как это ни парадоксально звучит, но военные действия за соединение разбитой на части страны, привели к активизации сознания народа. И в ваше время построено государство, действующее в интересах большинства, а не меньшинства.

В книгу «Новороссия в моем сердце» вошли очерки фронтовой жизни 2014—2016 годов, опубликованные в газете «Завтра» и получившие признание: «Главнокомандующий Игорь Стрелков», «Зам ком роты Василий», «Герой Саур могилы Евгений», «Таксист с Рублевки», «Праведный Град», «Командир Павел Дрёмов», «Мухи? – Это серьезно!», «Бурдей и Батя» и новые рассказы об ополченцах и людях Новороссии.

Военкор Александр Барков

7 Апреля 2017 г.

Крест

 
Наши песни похожи на нас —
так же целят в висок.
Кровь не станет другой
от сто раз перемененных мест.
И мы сами – свой собственный
испепеляющий рок.
Наша вера поставит на нас
несмываемый крест.
 
 
Там, где сердце с кулак,
мы зажали любовь в кулаке.
Там, где обетованна земля,
Спас по горло в крови.
Наша правда смеется в глаза
ломким звоном в руке.
Непорочность в хрустальных тисках —
невозможность любви.
 
 
И пускай наша жизнь —
пляс повешенных на волоске.
Там, где живы живые,
такая жизнь всем им к лицу.
Они знают, как жить,
чтобы Храм не возрос на песке,
И любовь ляжет в руку
поднявшему камень бойцу.
 

/Стихотворение Екатерины РЫСЬ/

Штурм аэропорта 26 мая 2014 года в Донецке

Второй курс военного училища

После открытия Парламента Новороссии 27 июня 2014 года, я днем, выходя из здания ОГА, увидел депутата ДНР Александра с позывным Строитель и подошел поздороваться. С ним вместе стояли депутат Парламента Новороссии Артем из Запорожья и журналист Николай. Мы отошли покурить и обменяться новостями к фонтану, к пальме Мерцалова в зелень елок слева от здания ОГА. В тот момент мне позвонил Владислав, и спросил, на какие частоты настраивать рации, которые отправлялись к Стрелкову. Я спросил Строителя: нужно ли настраивать? На что получил категорическое «нет». Зашел разговор о Славянске, о Стрелкове. Я спросил, как туда прорваться. Артем поигрывал пистолетом «Макарова», ПМ, вынимал и вставлял обратно магазин с патронами. ПМ были выданы Олегом Царевым всем депутатам Парламента Новороссия в качестве личного депутатского оружия, в подарок. На пистолете была серебряная маленькая табличка с именем владельца оружия и именем Царева.

Артем со знанием дела сказал:

– В Славянск хочешь снова? А знаешь, что укры – нацгвардейцы на блокпостах при въезде в город проверяют всех мужиков и поставили сканеры, которые могут определить по твоим рукам, брал ли ты оружие?

Я, вникая в смысл сказанного, сломал в руках шариковую ручку, которую вертел до этого. Есть такая привычка у меня.

– А, нервничаешь? – заметил Артем. – Значит, все- таки с оружием имел дело. А вообще, вот лично, по – моему, в Славянск к Стрелку ехать бессмысленно! Стрелок – он мастер брать города. Его этому учили. Он любой город может взять со своими ребятами. А вот удержать его – здесь совсем другие, армейские навыки командира нужны. А у него их нет.

– Я говорил со Стрелковым в Славянске. Это крутой мужик и командир. И знаю его ребят, – сказал я упрямо.

Артем из Запорожья молчал. Потом он вынул из кармана флешку и сказал:

– Вот послушай про то, как брали аэропорт в мае. Там всё подстава была…

Ниже представлена расшифровка аудиозаписи, которую сделал Артем в начале июня 2014 года.

Рассказывают командиры групп, участвовавших в захвате аэропорта 26 мая 2014 года, с позывными Старый.

Артем: – У меня газета «Искра».

– Прибыли 25 числа сюда (ред. – 25 мая 2014 года в Донецк), отправили людей на парад. Я на параде не присутствовал, у меня была другая задача. Мы занимались разведкой местности.

– Хочу сказать о параде. Совершенно безумное мероприятие, непонятно зачем и почему спланированное. Нет, абсолютно понятно, что спланировано оно было для поддержания народного духа, но сама планировка была совершенно безграмотной. С нашей точки зрения, военной. Не выставлено было ни охранение, ничего, место было такое, что два— три снайперских выстрела – начнется месиво, начнется давка. В центре этого месива построили подразделение с боевым оружием, патрон в патроннике. Какой— то непонятный салют был объявлен, под который можно замаскировать работу снайперов прекрасно. Я в подразделении занимался тем, что стоял с правого фланга своего подразделения и корректировал огонь по крышам. Потому что куча открытых окон, не понятно, что будет в следующую секунду. То есть это чисто политическое решение, никак не согласованное с военной стороной вопроса.

Артем: – Вас ставили в известность, что вы попадете в такой формат? Парад и все такое…

– Естественно, нет. Изначальная постановка задач была другая совершенно. Обрисовывали, что задачи будем выполнять общевойскового характера. Частично – специального, частично – те задачи, которые возлагаются на внутренние войска.

– Прибыв с парада, буквально спустя короткое время, были ориентированы на переодевание в гражданскую форму одежды для выдвижения на рекогносцировку объекта. Объектом оказался аэропорт. Нас встретил человек (позывной «Вездеход»), который двух из трех прибывших людей провел частично по объекту.

– За два с половиной часа до так называемого штурма аэропорта лично я заходил в этот аэропорт с Вездеходом. Как он представился, сотрудником СБУ (летом 2014 года этот сотрудник был осужден киевской властью на пожизненный срок – ред.). Вездеход открыл все двери, вывел меня на крышу аэропорта, показал местность, чтобы я мог в дальнейшем командирам групп показать, куда… показал схему.

– На схеме были ориентировочно нанесены позиции охраны аэропорта, ориентировочная численность вооружения и прочее. Когда мы втроем собрались в машине командира группы, увидели эту схему, почесали репу, поняли, что силами и средствами, которыми мы располагаем, задача невыполнима, с чисто военной точки зрения. Если есть превосходящие силы противника, располагающие более тяжелым вооружением на заранее подготовленных позициях – это нереально.

Артем: – Военные с украинской стороны были нормально расставлены?

– Командир того подразделения, который обеспечивал охрану аэропорта, он был далеко не дурак в расстановке сил и средств. Был человек опытный, человек просто так объект не отдаст, нахрапом его не взять. Тем не менее, позиция политического руководства была именно взять нахрапом. Когда мы прибыли обратно в расположение и командиру группы доложили свою точку зрения, что нам нужны минимум сутки и серьезное огневое усиление, серьезные огневые средства, которыми можно подавить то, что стоит в аэропорту. Мы были приглашены на совещание. Присутствовал командир батальона «Восток» Скиф (Ходаковский – ред.), который, грубо говоря, махнув шашкой, поставил задачу: ребята, времени на раздумья и подготовку нет, выдвигаемся мы через пятнадцать минут, все, что вы сказали, конечно, важно, но я здесь командир. Поэтому через пятнадцать минут мы были подняты по боевой тревоге и через час выдвинуты. Сказали, фраза была именно такая: «По вам никто стрелять не будет», аргументировалось это тем, что простой аэропорта стоит бешеных денег, а повреждение аэропорта и восстановление – это простой на очень долго. Аргументация была крайне слабая, но мы люди дисциплинированные, обязаны были исполнять приказ.

Артем: – Вас подчинили именно «Востоку»?

– Соответственно, по прибытии на аэропорт были заняты неподготовленные огневые позиции, личному составу все доводилось в спешке, я, например, своим людям ставил задачу уже в машине в ходе выдвижения на пальцах, буквально, потому что люди даже схему не видели объекта, который предстоит работать.

– От команды взять аэропорт до выполнения ее прошло не более четырех часов. Люди в час ночи уже спали, командиров вызвали и сказали: мы берем аэропорт. Я человек военный, у меня глаза на лоб полезли, потому что аэропорт – это не то здание, которое мы занимали, это взлетно— посадочная полоса и вышки. Мы как люди военные это все прекрасно понимали. Уже тогда возникло желание сложить оружие и отказаться от выполнения операции. Непонятная эта тема, что-то нас подвигло, и мы туда поехали. Хочу сразу сказать, что ребята, которые приехали из России, 80% из них, имели боевой опыт в горячих точках, укомплектованы были по штатному расписанию спецназа, две группы разведки и одна группа тяжелых, укомплектованы по полной. Особо хочу отметить, потому что говорят, что мы за деньги приезжаем сюда из России. У меня погиб мой боец Рыжик. В Ростове он из личных средств потратил 120 тысяч рублей, чтобы одеть своих товарищей, потому что у некоторых не было разгрузок.

– Мой погибший боец третьей группы, позывной «Игнат», хороший был парень, перед отъездом из дома продал мотоцикл, на эти деньги была экипирована вся группа.

– Нам никто не заплатил ни одной копейки, мы все приехали сюда добровольно. И меня поразила вообще вся ситуация, когда нас отправляли в аэропорт, поставив тупорылейшую, я считаю, задачу. Потому что личный состав узнал о штурме аэропорта буквально в час ночи. Люди были не подготовлены. Ладно, не подготовлены, смысл еще в том, что мы занимали здание, которое было нам абсолютно не нужно. Терминал никому не нужен.

– Я уверен, что командиры, которые ставили нам задачу, они прекрасно знали о том, что так аэропорта не берут. Захват аэропорта – это второй курс военного училища. И то, что мы делали, это был полный бред. Когда мы поднялись на терминал, заняли позиции, у нас было достаточно сил, чтобы раздолбать казарму, в которой они все спали.

Артем: – Я человек гражданский. Забросал бы гранатами, испортил бы полосу.

– Захватывается КДП (ред. – командно-диспетчерский пункт) и разносится взлетно- посадочная полоса.

– Нам сказали, что будет вестись политический диалог, мы сказали: давайте начнем политический диалог, снесем вот это здание с половиной личного состава – и переговоры пойдут легче. Когда половина охраны аэропорта окажется под развалинами… Давайте первый ход сделаем мы. На что нам жестко сказали: ребята, даже думать не смейте. Огонь открывать категорически запрещено. Когда мы уже заняли терминал, на крыше лично присутствовал командир батальона «Восток» Скиф (ред. – Ходаковский). Ходил в полный рост. Если бойцы перебегали, он ходил в полный рост и говорил, что все нормально, никто сюда стрелять не будет. Вы сейчас продемонстрируете им силу, они обосруть… ся, мы сделаем им коридор и выдвинем переговорщика и они все отсюда уедут. Вот такой был расклад. Всем бойцам говорили именно так. Конечно, никто этого не понимал, но самое интересное началось позже.

Артем: – Я для понимания. Что такое «Восток»?

– Условное подразделение окружило часть – ОМОН. Подъехал «Восток», постреляли в воздух, ОМОН покидает часть, оружие покидает часть другим ходом. В точке Х ОМОН со своим оружием снова объединяется и куда— то уходит. Показуха. Батальон «Восток» говорит: мы зачистили помещение. На что я говорю: я любое помещение зачищу, возьму две гранаты и зачищу. Есть ощущение, что он (ред. – командир «Востока») ходил по крыше именно потому, что был в каком— то договоре с ними.

Артем: – Было такое впечатление?

– Меня насторожило сразу то, что аэропорта таким образом не захватываются. Самый интересный факт, который нужно осветить. Когда отработали первые вертушки по нам, и мы поняли, что разговаривать с нами никто не будет, нам до конца давали приказ не открывать огонь.

Артем: – Даже в тот момент?

– Когда начался обстрел, я рванулся вытаскивать своих ребят с крыши. И когда бежал по лестнице, четко слышал, несколько раз была повторена команда по рации: не стрелять.

Отработало тяжелое вооружение, вертушки работали бортовыми пулеметами, я четко помню этот звон, слышно пробитие стен, шило через несколько стен, гипсокартон прошивается элементарно, и сквозь это все пробивается команда по радиосвязи: не стрелять, не стрелять. Один АГС— ник был легкораненый.

Артем: – Что такое АГС?

– Если вы смотрели «Чистилище». Здоровая такая штука…

– В течение часов трех нас долбили, в 18.30 было принято решение выдвигаться на двух КАМАЗах, забрать раненых. Когда мы выдвигались из аэропорта, у нас был один «двухсотый», т.е. убитый, два тяжелораненых. Остальные были целы. Потери после трех часов бомбежки составили всего один убитый.

– Все люди не поместились в КАМАЗы. КАМАЗы были загнаны в терминал, дана команда грузиться, осталось порядка 15 человек. Остался я, мой связист и ребята из разных групп, которые должны были прикрывать отход. Когда машины вышли из аэропорта, был открыт шквальный огонь. Выпущены РШГ – это огнемет. Те бойцы, которые нас зажали в кавычках, потому приходили противоречивые сведения, конкретики не было, нам говорили, что «Правый сектор»¹ окружает нас, что приехала нацгвардия, три КАМАЗа, то есть нам сказали, я лично слышал от командиров, что нас берут в кольцо. Когда мы были в терминале, нам сказали, что нас окружили. Поэтому когда на прорыв мы пошли, был открыт шквальный огонь в сторону «зеленки». КАМАЗы прорвались.

Оказалось, что мы могли спокойно оттуда выйти. Потому что там были люди – сектор военный, и коридор – наши люди. Горловские ребята были на прикрытии и батальон «Восток».

– Этот сектор военных перекрестным огнем они доставали, но не могли на всей протяженности. Нужно было преодолеть участок 300 метров, мы его преодолели с некоторыми потерями, я, опрашивая своих раненых из КАМАЗа, пришел к выводу, что от 5 до 15 раненых, а возможно, убитых, было на момент прорыва этого сектора. Из 50 человек в КАМАЗе от 5 до 15 были ранены в этот период, все остальные раненые и убитые – это дружественный огонь.

– Когда мы вышли из аэропорта, я пришел на базу где— то около двух часов ночи. Там были люди из «Востока», которые там были, они сидели, и пацаны некоторые даже плакали. Потому что они сказали, что КАМАЗы расхерач… ли они.

– Готовность! …По боевой!… – голос в зале, аудиозапись делалась в казарме батальона.

– Нам сказали, что нас окружает «Правый сектор», а им сказали, что «Правый сектор» прорывается. Свои же открыли огонь по своим. У меня есть выжившие из моей группы, которые видели, когда КАМАЗ полностью был разбит, все почти убиты, подошли ребята с повязкой «Востока». Увидев, что с георгиевскими ленточками лежат наши пацаны, они начали кричать: не стреляйте, что мы наделали?! Кто давал команду, что там «Правый сектор» прорывается, не известно. Расклад такой. Я считаю, что просто там очень мутная и тяжелая история… Ни х.я себе мутная!

– Разберемся…