© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2022

ISBN 978-5-4485-0062-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если

 
Если ехать – не на месте.
Если помнить, то о том,
что быть битым и безвестным
лучше, чем прослыть скотом.
 
 
Если плавать, в океане.
Если бегать, не трусцой,
Если пусто, то в кармане,
но никак не за душой.
 
 
Если травы, то по пояс.
Если чашка, то своя.
Если строить, то на совесть.
Если жить – не для себя.
 
 
2012
 

Февраль

 
Есть несколько имён у февраля
и в каждом я твой тихий голос слышу.
Вздыхая, снег скрипит на старой крыше,
как будто шепчет: «Я люблю тебя».
 
 
«Люблю тебя», – поёт в окне капель
сквозь форточки распахнутую душу,
и я готов её часами слушать,
закутавшись в остывшую постель.
 
 
Любуясь, как неспешно тень трубы
сползает по дровам, лежащим кучей,
пока не промелькнет последний лучик
с поклоном от зевающей зимы.
 
 
Остынет день. Ночь заметёт поля
задумчивым, пушистым, чистым снегом.
Но, слушая, как печка спорит с небом,
я буду слышать: «Я люблю тебя».
 
 
2012
 

Никульчино

 
Душу лечу Никульчиным,
необъяснимо белым.
Вятки реки излучиной.
Северным, низким небом.
 
 
Далями бесконечными.
Лесом в снегу по пояс.
Встречами быстротечными,
как самый скорый поезд.
 
 
К церкви бегущей тропкою
на ручеёк похожей,
колоколами, что поют
прожитое итожа.
 
 
Путь проложив сугробами,
греюсь горячим чаем.
Грежу лесными тропами
и по тебе скучаю.
 
 
Небо вздохнёт порошею,
дали благословляя.
Где ты, моя хорошая?
Где ты, моя родная?
 
 
Ты приезжай в Никульчино
вместе сугробы мерить.
Ради такого случая
я не закрою двери.
 
 
2013
 

Ангел поздней Пасхи

 
Зима не отступает,
стучит в мое окно
уставшими стихами,
что с ветром заодно.
 
 
Устанешь, коль полгода
без устали метет,
и каждый день природа
встречает Новый год.
 
 
Когда во всю в апреле,
ночь не смыкая глаз,
февральские метели
поют на пятый глас.
 
 
То ангел поздней Пасхи
летит, роняя снег
на город в белой маске,
постом смиривший бег.
 
 
И ты решись признаться,
что нам в обход Страстной
никак не повстречаться
с красавицей весной.
 
 
2013
 

Мамины маки

 
Маками вышита юбка.
Мамочка, мама моя!
Где ты отныне, голубка?
В чьи улетела края?
 
 
Стоя у свежей могилы
в едком кадильном дыму,
что для тебя я, унылый,
сделать отныне смогу?
 
 
Плачет душа, как калека,
стонет и гложет себя.
Мне бы чуть раньше приехать,
милая мама моя.
 
 
Мне бы как в детстве руками
мамочки шею обвить.
Но ничего не исправить,
и ничего не забыть.
 
 
И потому до последних
Богом отмеренных дней
будут укором алеть мне
маки на юбке твоей.
 
 
2012
 

Как быстро постарел отец

 
Как быстро постарел отец!
Еще вчера большой и сильный,
уверенный в себе, красивый,
сегодня подбирает шаг
походкой робкой малыша.
 
 
Стесняясь немощи своей,
как генерал при первой встрече
стесняется былых увечий
и ран, полученных в боях
за отчий дом и за тебя.
 
 
И я прошу лишь об одном —
Господь, храни его во веки!
И в нашем сумасшедшем беге
и там, за финишной чертой,
где ожидает мир иной.
 
 
2012
 

Просто быть

 
Всё больше знакомых на небе.
Всё меньше друзей на земле.
Всё старше домашняя мебель.
Моложе спортсмены в стране.
 
 
Всё чаще в гостях терапевты.
Всё реже сокурсников строй.
Всё хуже здоровье и нервы.
Всё краше закат за рекой.
 
 
Всё выше в подъезде ступени.
Всё ниже порока порог.
Всё громче заздравное пенье.
Всё тише в нём слышен пророк.
 
 
Всё шире и ярче проспекты.
Всё тоньше спасения нить.
Всё меньше быть хочется первым,
И лишь одного – просто быть.
 
 
2012
 

Первая седмица

 
Здравствуй, серьезное время!
Время молитв и поста.
Вспомни, Адамово племя,
как ты распяло Христа.
 
 
Не говори «мы не знали»
или «то были не мы».
В храме умойся слезами,
слушай Давида псалмы.
 
 
Страсти взбесившейся лени
постной триодью уйми
и не одни лишь колени,
душу постом преклони.
 
 
А как иначе за шумом
бдящих в ночи городов,
можно услышать, подумай,
бьется ли в сердце любовь?
 
 
2012
 

Аггел сатанин

 
Каков твой Аггел сатанин?
Куда истёртый жалом тычет
и как тебя, бедняжку, кличет
на тёмных сборищах своих?
 
 
Кто ты на них – обжора, плут,
лентяй, блудник или пройдоха,
а может лох? Быть лохом плохо,
но хуже быть среди иуд.
 
 
Что за понюшку табака,
за пшик, пустяк, никчемный повод,
всегда легко продать готовы
то, что могло бы жить в веках.
 
 
Мужайся, моргульский клинок
в себе всем телом ощущая,
не осуждая и прощая
тех, кто смирить себя не смог.
 
 
2015
 

Бес и грех

 
«Это не грех, а грешок! —
так бес поманит тебя. —
Ты уже мальчик большой,
вот и побалуй себя,
и, оглянись, так живут
без исключения все!
Ты не единственный тут,
кто потакает себе».
 
 
Цель этой речи проста —
выставить маленьким грех,
но, согрешишь, и тогда
сказано будет тебе:
 
 
«О, как ты пал глубоко!
Даже меня удивил!
Это простить нелегко.
Я бы тебя не простил.
Вот и захлопнулась дверь.
Бог твой оставил тебя,
и потому ты теперь
мой до последнего дня!»
 
 
Всё это наглая ложь.
Грех остаётся грехом,
даже когда ты польёшь
сверху вареньем его.
 
 
И никогда пред тобой
Бог не захлопнет дверей.
Если ты мальчик большой,
верь, обязательно верь.
 
 
2012
 

Вспомни о Нём

 
Если по уши ты в царстве земном
всем естеством увяз.
Если без устали лбом напролом
месишь привычную грязь.
Если не радуют больше стихи
стылое сердце твоё.
Выдерни шнур, отключись, помолчи
и снова вспомни о Нём.
 
 
Вспомни, как город за городом в зной,
пылью дорог дыша,
не помышляя о славе земной,
Он торопил Свой шаг.
Чтобы среди миллионов глаз
встретить глаза твои
и, глядя в них, без трескучих фраз
кротко сказать: «Люби!»
 
 
Не потому ли так день уныл
и так тревожна ночь,
что за делами ты позабыл,
Кто говорил с тобой?
И, перебрав сто иных дорог,
все истоптав пути,
так и не выбрал тот путь, что мог
с Ним до конца пройти.
 
 
И потому ты всем естеством
в царстве земном увяз
и год за годом лбом напролом
месишь привычную грязь.
Так, что не радуют больше стихи
стылое сердце твоё.
Выдерни шнур, отключись, помолчи
и снова вспомни о Нём.
 
 
2012
 

Свистунья

 
Весело брызнули краски
на голубой небосвод.
Эхом ликующей Пасхи
праздник по Вятке идёт.
 
 
То птицей в небо взлетая,
то камнем падая вниз,
лёгкой, невидимой стаей
вьётся над городом свист.
 
 
Даже и мне захотелось,
взять расписного коня
и дунуть так, чтобы в небе
дед мой услышал меня.
 
 
Пусть он убит не под Вяткой,
в дальней, чужой стороне,
слышу, как просит меня он:
«Внук, помолись обо мне!
Да не печалься без меры!
 

Конец ознакомительного фрагмента.