Люди страдают. Люди умирают. Целые экосистемы рушатся.

Мы находимся в начале массового вымирания,

и все, о чем вы можете говорить,

это деньги и сказки о вечном

экономическом росте.

Как вы смеете!

Г. Тунберг

Шкаф с ружьями

Вокруг было только озеро, усеянное мелкой рябью. Озябшее под промозглым ветром, оно покрылось гусиной кожей. Весельная лодка стояла на месте, раскачивалась из стороны в сторону. Что-то ударилось о днище, легко, едва заметно. Под левым бортом в ледяной воде тенью проскользнул рыбий хвост. «Их здесь видимо-невидимо», – подумала Мэри, зачерпывая воду ладонью.

– Тебе придется сплавать на разведку.

От раздавшегося за спиной голоса ей стало страшно. Она догадалась, что сейчас будет.

Еще секунда, и вода поглотила ее. Холод сковал легкие, надавил на грудь, сердце замерло так надолго, что казалось, не забьется снова. Озеро было чистым, прозрачным, будто смотришь через омытое дождем стекло. Вверху – тяжелая громада серых облаков. Лодка была так близко, стоило только протянуть руку, но на корме маячила все та же тень. Она изрыгала смех, источала злобу, исходила издевательствами. Тень все росла и росла, пока не заслонила собой небо.

Мимо проплыла крупная рыба. Она посмотрела на Мэри прозрачным невыразительным глазом, открыла рот – сквозь ее губу, разрывая плоть, торчал крючок. Мэри потянулась к рыбе, но та уже исчезла, затерялась среди длинных водорослей. Неба больше не было видно, до дна оставалось еще немного. Водоросли гладили тело Мэри, обвивали ей ноги, поворачивали лицом вниз, чтобы она могла насладиться падением в тишину, из которой уже не выплывет. Но ее слух вдруг уловил протяжный рев сирены. Может, так барабанные перепонки реагируют на давление воды? Вой все нарастал, монотонный, нота за нотой. И тут ужас овладел Мэри. Она начала истошно биться, пыталась всплыть, но тело уже не слушалось. Движения неловкие, как у жучка, свалившегося в воду. Наконец рев в ушах стал невыносимым, и пузыри воздуха метнулись к поверхности – Мэри закричала.

Она села на постели. Полумрак вокруг постепенно, один за одним, открывал перед ней контуры предметов в спальне. Черным прямоугольником восстал тяжелый дубовый шкаф, от стены отделилась кирпичная громада камина, проявились витые опоры балдахина, тянущиеся к потолку.

Звук сирены раздавался, казалось, со всех сторон и был более чем реален. Мэри, вся обращенная в слух, выглянула за дверь, – в длинном коридоре никого, только занавеска одного из окон парусом раздувается на ветру. Она закрыла за собой массивную дверь и, осторожно ступая по ковру, свернула в тупик, туда, где за гобеленом пряталась низкая потайная дверь. Крутая винтовая лестница вела прямиком на первый этаж. Десяток слепых поворотов, за каждым из которых можно было неожиданно наткнуться на кого-нибудь. Но здесь они появлялись редко – Замок был большим, а воскресших еще очень мало.

Войдя в просторную кухню, Мэри остановилась у разделочного стола. Четверка стояла у ящика с инструментами, перед ней в стене зияла глубокая дыра.

– Это наша озерная сирена? – обеспокоенно спросила Мэри Четверку.

– Нет. Это сигнал атлантического барьера, в бухте Кастлемаин. Один из «Моисеев» поднял тревогу, океан вышел на километр вглубь суши. Идут спасательные работы, – отчиталась Четверка. В последние месяцы андроиды получали информацию о наводнениях первыми, чтобы в случае опасности эвакуировать хозяев из зоны затопления.

– Атлантические барьеры подняли на семьдесят пять градусов на прошлой неделе. Скоро поднимут на девяносто. В Дублине вчера прорвало дамбу, – Мэри задумалась. – Как считаешь, это конец?

– Конец чему? – переспросила Четверка. У нее имелось несколько вариантов ответа в зависимости от того, что все-таки имела в виду Мэри.

– Человечеству, – уточнила Мэри, но Четверка только покачала головой.

– У меня нет данных по этому вопросу, – ответила она.

Мэри села на высокий трехногий табурет, оглядела открытые полки: банки со специями, продуктовые картриджи с ингредиентами для пищевого принтера, коробки с сушеными фруктами. Она искала глазами бутылку виски.

– А что, собственно, ты делаешь? – спросила Мэри, когда Четверка отогнула указательный палец, выкрутила его из сустава и на его место вставила отвертку из ящика с инструментами.

– Я монтирую еще две фотоловушки. Мы должны всегда знать, кто ходит по дому и что делает.

– Думаешь, кто-то из воскресших позарится на продукты в холодильнике? – усмехнулась Мэри. – Это физически невозможно. – Дотянувшись до верхней полки, Мэри достала бутылку виски.

– Тушеный цыпленок и твой шоколадный пудинг в безопасности. Но Райан хочет иметь полную сводку данных на каждого из воскресших: когда и что они делали, где появлялись.

– Ладно, ставь свои фотоловушки. Кстати, а где сам Райан?

– Когда я последний раз была в крипте, Райан работал над программой, – ответила Четверка. – Проведаешь его?

– Нет. Выпью, а потом пойду спать. Завтра новая экстракция. Мне нужен сменщик. Вот бы ты могла поработать с добровольцами вместо меня!

– Мне они ничего не расскажут. Я андроид. Откровенничать со мной – все равно что распинаться перед бездушным валуном, – сказала Четверка, сняла левую руку и аккуратно положила возле себя, прикрутив на ее место бур с массивным сверлом. С громким жужжанием сверло вгрызлось в камень стены, размолов его в труху. Четверка вставила еще одну фотокамеру в отверстие и зафиксировала ее карабином.

– Для меня ты – часть нашей семьи, – мягко сказала Мэри.

– Но весь остальной мир думает о таких, как я, по-другому. – Четверка была бесстрастна, словно говорила о погоде.

– Значит, весь мир не прав.

Мэри осмотрела бутылку:

– Двадцать один год выдержки, но совсем не мой вкус, – поморщившись, она отставила стакан. – Ты закончила на сегодня? Проводи меня обратно в спальню. Не хочу идти одна.

Они вышли в холл на первом этаже Замка. Под хрустальным канделябром, спускающимся с высокого потолка, Четверка остановилась. В ее глазах загорелся красный огонек. На секунду ее лицо обрело выражение, похожее на растерянность.

– Райан в крипте. Он правит коды, и система предупреждает о пятой ошибке за ночь. Мне нужно помочь ему.

– Все-таки побудь со мной немного, – попросила Мэри.

Четверка посмотрела на нее, губы дернулись, но она промолчала. Мэри удивилась.

– Так делают люди, когда хотят что-то сказать, но не решаются, – Мэри смотрела на Четверку во все глаза. – У тебя нет ошибок?

– Тебе показалось, – строго отозвалась Четверка. – Подобные ошибки давно исправлены. Андроиды не копируют эмоции людей.

– Прости, я тебя не обвиняю, – сказала Мэри примирительно.

Четверка промолчала и на этот раз. Мэри подумала, что слишком привыкла к ней и наделяет ее чертами, которых никак не может быть у этого андроида. Просто игра воображения, не более.

Они не стали зажигать свет – Замок спал и видел свои мрачные сны: что-то вздрагивало, где-то сыпалась штукатурка, откуда-то доносился неразборчивый шепот. По широкой парадной лестнице они поднимались на второй этаж. Деревянные половицы скрипели, отдавались гулким эхом по всему холлу. Тяжелые шаги андроида и шуршание тапочек Мэри вплетались в мелодию ночи: звуки просачивались снаружи и рождались внутри старых стен.

Мэри показалось, что Замок пуст. В любую другую ночь за полчаса, проведенные ею на первом этаже, она встретила бы пару-тройку воскресших. Но сейчас ни шагов, ни смеха, ни разговоров не было слышно. Только за окном свистел ветер, и луна окончательно скрылась за тучами.

Они свернули в коридор на втором этаже. Сквозняк промчался, задев оголенные ноги Мэри, и скрылся за поворотом. Четверка посмотрела в окно. В тусклом свете флуоресцентного клевера, рассаженного вдоль дорожек, шевелились человеческие тени.

– Все воскресшие собрались в саду. – Мэри стояла подле Четверки, касаясь ее плечом. – Посмотри, как они прекрасны. Иногда я думаю, что будет, если они вдруг выйдут за пределы сада?

– Будет жуткий скандал. Пресса сотрет Райана в порошок.

– «Воскресшие сбежали из Замка и топчут вересковые пустоши Килларни», представляешь? – Мэри усмехнулась. – Хотя красиво, конечно. Загадочно…

Опершись локтями о подоконник, Мэри всматривалась в едва различимые силуэты, вслушивалась в тихие голоса. Декабрь в Ирландии был по-летнему теплым. Ветер трепал сочные травы на полях, налетал на Замок, лупил его по серым бокам стен, ломился в высокие окна, искал скрытые от глаз мышиные норы и кротовьи лазы, через которые мог бы прорваться внутрь и навести в Замке свой порядок. И найдя, например, открытое окно, победно лютовал, свистел разбойничьим свистом и кружил флюгера на башнях. Но даже он, натыкаясь на воскресших, старался обойти их стороной, не задев, словно боялся дотронуться до тех, кому не было места на этой земле.

Четверка первая вошла в спальню, щелкнула выключателем, и яркие лампы, разгоняющие эфемерный страх хозяйки, озарили каждый уголок.

– Здесь никого нет, можешь спокойно спать, – произнесла андроид.

– Спасибо, что терпишь мои ночные приступы паники и говоришь со мной, – сказала Мэри, закутываясь в одеяло.

– Это заложено в моих паттернах поведения, – равнодушно ответила Четверка. – Утром я приготовлю тебе завтрак.

– Спроси у Райана, может, позавтракаем втроем? Ты, я и он?

– Хорошо. Если успею сделать все дела за ночь, составлю вам компанию за столом, – ответила Четверка и, выходя, погасила свет.

Замок завораживал Мэри множеством звуков: шуршание, скрежет, шепот и лязг. Всякий раз она закрывала глаза и пыталась представить себе, что могло издавать их, но редко находила ответ в своем воображении. В грузных облаках образовался просвет, и луна взглянула на землю любопытным белым глазом. Она увидела молодую женщину по имени Мэри, бледную, хрупкую, с копной рыжих волос. И женщина посмотрела на нее в ответ. Смутившись, глаз луны снова спрятался за тучами.

По черепице на крыше застучали торопливые шаги. Мэри приподнялась, навострив слух. Видимо, это была белка, хотя они редко забирались так высоко. Стук лапок стих так же неожиданно, как и появился. Вдруг за окном загрохотало, что-то упало на подоконник, ударившись о стекло. Мэри вскрикнула. Просто кусок черепицы соскользнул со ската. Но Мэри поняла, что не одна вскрикнула в темноте.

– Белки скоро тут все разнесут, – мужской голос раздался в дальнем углу спальни за шторой. – А мне не к лицу пугаться грызунов.

Мэри забилась в угол кровати, под балдахин. Пожилой сутулый мужчина неторопливо пересек комнату, встал спиной к окну и, покачиваясь взад и вперед на носках, холодно смотрел на Мэри, ничуть не тревожась тем, что напугал ее.

– Черт возьми, мистер Эштон… – выдохнула Мэри, узнав его.

– Добрый вечер, мисс Филлипс.

Мужчина подошел ближе к Мэри.

Линда, жена мистера Эштона, говорила, что ее муж при жизни был милейшим шутником, при этом он и мухи не обидел. Мэри готова была вздохнуть с облегчением, тем более что никто из воскресших не мог никаким образом навредить хозяевам Замка. Запрет был изначально заложен в их кодах. Но, взглянув на лицо «милейшего шутника», она почему-то занервничала.

– Что вы делаете в моей спальне? Идите в сад, сегодня там будет весело. Райан обещал запустить станцию виртуальной реальности. Поиграете с остальными.

Мистер Эштон задумался, провел пальцем по щеке.

– Не вам указывать мне, что делать, мисс Мэри. Вы плохо воспитаны, – ответил он, пристально глядя на нее. – Я, пожалуй, останусь здесь, с вами, – посмотрю, как вы спите. Ложитесь обратно в постель, да поживее.

Эштон провоцировал ее. Его усмешка, циничный блеск его глаз говорили об этом красноречивее всяких слов. От пожилого улыбчивого джентльмена, воспроизведенного в крипте его женой, не осталось и следа. Этот был агрессивен. Ничего подобного не могло быть! Или же…

Мэри протянула руку к столику, но телефона там не было.

– Я вызову Четверку, и она выведет вас отсюда, – сказала Мэри, не подумав. Угрожать Эштону было большой ошибкой.

– Ладно, – Эштон разочарованно вздохнул, подошел к двери и уже взялся за ручку, но вдруг обернулся. – Или нет? А что, если мне преподать тебе урок вежливости?

– Да пропади ты пропадом, – испуганно проговорила Мэри, пятясь по кровати.

Быстро обогнув лакированный столик, мужчина ловко отодвинул с дороги массивное кресло.

– Я не позволю какой-то сучке собой распоряжаться. Ты как она, как Линда, такая же зазнайка, чертова высокомерная дура. Я тебе не марионетка, которую можно дергать за ниточки!

Эштон навис над Мэри, и она вдруг увидела того, кем он был на самом деле, – престарелого ублюдка, готового распустить руки. Он смотрел в глаза Мэри. Сжатые губы, немигающий взгляд – он казался ей помешанным, готовым во что бы то ни стало причинить ей вред. И куда делся этот чертов телефон?!

– С вами нельзя иначе! Дрессировать и воспитывать – вот секрет общения с женщиной!

Мэри закричала что есть сил и бросилась прямиком через широкую постель, но запуталась ступней во всклокоченном одеяле, повалилась на пол, едва успев выставить вперед руки. Эштон одним скачком настиг Мэри, застывшую на полу от ужаса. Он схватил ее за волосы, она почувствовала легкое электрическое покалывание, по ее телу пробежали мурашки.

– Сейчас я преподам тебе урок, чертова сучка, – прошипел Эштон.

Он поволок Мэри вон из комнаты. Она кричала, но Четверка не слышала зова о помощи – видимо, ушла к Райану в подземную крипту. Мэри казалось, Эштон вот-вот вырвет ей волосы. Боль и страх, страх и боль, так Эштон поступал с женщинами, которых ненавидел. Он тащил брыкающуюся Мэри по коридору, подол ее ночной сорочки зацепился за выступ порога, порвался, на ноге появилась кровь. Эштон был силен, несмотря на преклонный возраст. Мэри совершала одну глупость за другой: она то хватала Эштона за руки и царапала их ногтями, не нанося ему никакого вреда, то начинала кричать и умолять его, не понимая, что его это только распаляет. Зажмурившись, Мэри перестала извиваться, ей нужно было подумать. Чего он от нее хочет?

– Мистер Эштон, простите меня! – закричала Мэри отчаянно.

Мужчина остановился. Неужели все было так просто?