© Алекс Лоренц, 2020

ISBN 978-5-0051-8294-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Техотдел

За окном брезжит серый октябрьский рассвет. Нужно закончить историю. Мое время выходит. Каждый миг на счету. Я должен освободиться…

2 октября. Привет. Это я, Матвей. Сижу в своем тесном, пыльном офисе. Судя по всему, досиживаю последний месяц. За аренду нужно платить, а клиентов кот наплакал. Поначалу, полгода назад, все шло хорошо, а потом поток людей и денег иссяк. Последние три месяца протираю тут штаны попусту. Иногда берусь за отчетную документацию: из-за безденежья от услуг бухгалтера пришлось отказаться.

Впереди – неопределенность. Я крепко увяз в трясине. Оказался в профессиональном, творческом и финансовом тупике. И ума не приложу, как выбраться…

Допиваю второй стакан виски, голова тяжелая. Завязать бы с этим делом, да только тогда в жизни совсем не останется радостей, даже маленьких.

Хмурый, мокрый осенний день плавно перетекает в вечер. Такой же, как был вчера и будет завтра. Минуты сплетаются в часы, часы сливаются в сутки, сутки накапливаются в недели. Все одинаковое.

Я делаю глоток, выглядываю в окно. Моросит дождь. На асфальт налипла грязная листва. Сонный пес бесцельно бродит туда-сюда вдоль ворот одноэтажного дома напротив, поеживается от холода. Как и я, не знает, куда приткнуться.

До конца рабочего дня часа полтора. Я всегда досиживаю до официального закрытия – вдруг случится чудо и нарисуется клиент?

Кто я такой? Тридцатилетний дипломированный психиатр, работающий частным психологом. Снимаю кабинетик в трехэтажной «сталинке». Только в нашем Брянске, как оказалось, мало кому нужны консультации психолога. Предпочитают в основном сами решать свои проблемки с нервишками. К тому же кризис. Денег у простых смертных стало мало. Вот и у меня поубавилось.

Психологического образования у меня нет. Однако, в отличие от обычных психотерапевтов, я кое-что смыслю в нейрофизиологии. Мне-то понятно, что за каждым психическим расстройством стоят повреждения нервной системы и мозга. Зацикленные условные рефлексы. Опухоли. Перенапряжение нейронных кластеров. Алкоголизм…

Твое здоровье, Матвей! – чокаюсь с экраном ноутбука, в котором искаженно отражается мое лицо. Экран дрожит. Отражение колеблется, на мгновение приобретает пухлощекость…

Так вот, о чем это я…

Мой метод вправления мозгов честный, но для зарабатывания денег, как выяснилось, так себе. Все мои консультации завершаются тем, что я советую попить каких-нибудь дорогущих таблеток или сделать томограмму мозга. А клиенты-то ждут, что я помогу им разобраться в себе, наладить жизнь. Понять нечто важное, в конце концов. Причем здесь и сейчас.

Хреновый из тебя психолог, Матвей. Надо было оставаться в клинике и работать по специальности, а не лезть туда, где тебя не ждут…

К чему я заладил это нытье?

Во-первых, я пьяный. Не то чтобы сильно, но поддатый. Во-вторых, мне скучно. Хочется поговорить, а не с кем. Делать тут совсем нечего…

Сегодня вот целый день занимал себя чтением интернетных статей о громком происшествии месячной давности. Одна школьница из нашего города слетела с катушек и из обычной милой девушки превратилась в серийную убийцу. Соня Коноплина ее звали. Очень интересный случай. Вся Сеть взорвалась…

Так вот. В-третьих, сегодня произошло нечто особенное.

Мне нанесла визит посетительница. Первая за две недели. И я ее чуть было не упустил. Виной тому хреновы борцы с курением, установившие по всему зданию противопожарные датчики. Я поначалу думал, это муляжи. На вторую неделю отважился после рабочего дня покурить в кабинете. Зря. Пришлось заплатить штраф арендодателю. С тех пор всегда курю на улице, у входа.

Жуть как не хочется покидать теплый офис, выходить на сырой воздух. Но я, чертов нарик, не могу обходиться без сигарет. Пачка в день стабильно уходит. Мог бы бросить, но не хочу. На кой черт бросать? Все равно вискарь без сигарет – это как секс без оргазма. А на звание трезвенника я никогда не претендовал. Уже не покупаю, правда, как раньше, напитки дорогих марок: денег мало. Боюсь, как бы скоро вообще не пришлось променять благородный виски на старую добрую русскую водяру…

Так вот, около трех пополудни отправился я покурить. Прошел по длинной-длинной кишке темного коридора, спустился с третьего этажа по лестнице. Кивнул вахтеру Виктору Петровичу. Тот кивнул в ответ. Роскошными усами. И мясистым носом, густо покрытым фиолетовыми точками лопнувших сосудов.

На крыльце октябрь бережно окутал меня сыренькой прохладцей. Пока я курил, ежился и созерцал унылую улицу, из кокона моросящей пелены вылупилась женская фигурка под зонтом. В сереньком пальтишке.

Остановилась перед входом, закрыла зонт.

Прямые светлые волосы. С маленькой седой прядкой у кончиков. От природы или специально так покрасилась – не знаю. Приятное, правильно очерченное лицо. Лет двадцать с небольшим на вид.

Она всего-то на жалкое мгновение задержала на мне взгляд, но пронизала им насквозь, вызвала сладкую дрожь внутри.

Хлопнула дверь, здание проглотило посетительницу. А у меня оставалось еще полсигареты. Я даже не рассматривал вероятность того, что девушка пришла ко мне, и потому не торопился.

А жаль, что не ко мне, – думал я.

Бросил окурок в грязную дождевую воду в урне. По поверхности бурой жижи пошли круги. Другие плавающие окурки беспокойно зашевелились.

Дверь, сопротивляясь, заскрипела пружиной. Виктор Петрович приподнял голову. Убедился, что это я, и снова опустил синюшный нос и шикарные усы в газету.

Я поднялся на третий этаж.

Она была там. В конце коридора, у двери моего кабинета. Неуверенно подергала ручку. Потом подошла к соседней двери с табличкой «Техотдел». (Понятия не имею, что это значит и что там находится. На моей памяти ее ни разу не открывали.) Затем незнакомка приблизилась к последней двери, над которой крепилась перегоревшая четырехугольная лампа с облезлой надписью: «Выход».

«Она все-таки пришла ко мне», – думал я, приближаясь.

– Ту дверь лучше не трогайте, – предупредил я. – Откроете – упадете с третьего этажа.

Не знаю, кому такое пришло в голову – дверь, ведущая в пропасть. Внизу – бесхозный пустой участок, прилегающий к зданию. Огорожен забором со всех сторон. Ворота заперты на ржавый амбарный замок. Там все заросло лопухом и золотарником в человеческий рост. Обитатели нашего третьего этажа (а они часто меняются) скидывают через вот эту самую дверь строительный мусор. Ключ берут у вахтера за символическую плату.

– Да? – удивилась незнакомка и проткнула меня своим острым взглядом. – А зачем она тогда здесь?

Я пожал плечами.

– Самому всегда было интересно.

Девушка смотрела на меня так, словно чего-то ждала.

– Кого ищете? – спросил я, вставляя ключ в замочную скважину.

– Наверное, вас, – ответила она. – Вы Матвей Иванов?

– Он самый. Собственной персоной.

– Я хотела бы записаться на прием.

– Записываться не нужно, я сейчас свободен. Прошу. – Я распахнул дверь, пропустил гостью вперед.

Странно. Виктор Петрович не предупредил, что посетительница пришла ко мне. Он ведь обязан вносить в журнал данные всех визитеров. Иногда старик забивает болт на журнал, но спрашивает всегда.

– Вас внизу не зарегистрировали? – мимоходом поинтересовался я, указал гостье на кресло, а сам уселся напротив.

– Нет.

– И не спросили, к кому вы пришли?

Не сводя с меня пронизывающего остро-голубого взгляда, она отрицательно мотнула головой.

Хорошо, что ко времени ее визита не успел сильно нагрузиться, – мысленно отметил я. Иначе все закончилось бы, не начавшись. Картина маслом: девушка приходит на прием к психологу, а у него, кажется, немного язык заплетается, да и душок в кабинете слишком напоминает запах спирта. Минус один клиент…

Будь честен с самим собой: минус единственный клиент.

Глядя на нее, я впал в ступор. Меня сковала неловкость. Стало трудно пошевелиться и произнести хоть слово.

Она смотрела на меня и, кажется, улыбалась одним уголком губ.

Воспользовавшись неловким молчанием, она окинула взглядом кабинет – тесную комнатку, куда с трудом удалось втиснуть письменный стол и два кресла. Стены, оклеенные старыми советскими обоями. Деревянные окна с посеревшей бумажной лентой вдоль щелей между створок.

Она мазнула взглядом по крышке стола: ноутбук, стопка книг (это для солидности), какие-то бумаги, толстый блокнот, всякая канцелярская мелочь. Настольная лампа.

Снова перевела взгляд на меня.

– Я вас слушаю, – сказал я, кашлянув. Попытался вложить в эту фразу как можно больше участия, внимания. А заодно и уверенности в себе. Которая, к слову, куда-то бесследно испарилась.

Гостья улыбнулась. Хитро, словно что-то обо мне знала такое, чего не должна была знать.

– Поможете мне раздеться, раз уж мы здесь надолго? – спросила она.

– Д… да, конечно. – Я выбрался из-за стола, подошел к ней. Она приподнялась, я снял с нее пальто. Она слегка выгнула спину. На ней были черные обтягивающие брюки и легкий свитер.

Фигура потрясающая. Сейчас вспоминаю – и рука тянется к…

Я поймал себя на мысли, что хочу ее. Прямо здесь, на моем столе. Или в кресле. Или на полу. Все равно.

Обычное дело для парня, у которого почти год не было секса. Прошлой зимой я пережил болезненное расставание. Не хочу об этом вспоминать…

Впрочем, клиент есть клиент. Я не должен позволять себе лишнего. Досадно было бы испортить деловую репутацию – даже на закате неудавшегося маленького бизнеса.

Я повесил пальто на вешалку, вернулся в свое кресло.

– Итак? – снова начал я, беря ручку и открывая блокнот. Автоматические действия, которые совершаешь, даже когда они не нужны.

Она снова улыбнулась, на этот раз снисходительно. Слегка наклонила голову.

– Не хотите узнать, как меня зовут? – спросила она.

Я начал было невнятно оправдываться, но она махнула рукой и прервала:

– Я вам все равно не скажу. Во всяком случае, пока. Пока не стану вам доверять, как себе.

Слушая ее, я тщетно пытался собрать в кучу мечущиеся мысли. Диалог строился шиворот-навыворот: будто она мозгоправ, а я у нее на приеме.

Взяв себя в руки, я выпрямился в кресле.

– Как хотите, – произнес доброжелательно. – Но если вам нужна консультация или серия консультаций, то нам придется подписать договор об оказании услуг…

– Вы как маленький, – снова перебила она, на этот раз слегка раздраженно. – Я вполне смогу заплатить и без договора. Думаю, и вам он не очень-то нужен.

– Клиент всегда прав. – Я выдавил жалкую улыбку студента-троечника, вытянувшего неудачный билет. – Хотите без договора – значит, не будем заключать.

С ее лица мигом исчезли эмоции. Разгладились. Взгляд устремился мимо меня, в пустоту.

– Мне просто нужно поговорить, – сказала она. – Чтобы меня выслушал незнакомый человек. Внимательно, не перебивая.

– О'кей, постараюсь, – пообещал я.

– Я пришла не за советом, – продолжала она так, будто не слышала. – Мне вообще не нужны советы. Просто хочется высказать накипевшее. – Она перевела взгляд на меня. Теперь он был полон отчаяния.

Я кивнул.

– Сколько у нас времени? – спросила она.

– Сколько угодно, – ответил я. – На сегодня у меня никто не записан.

Она расслабилась в кресле. Ей было удобно. Чтобы клиента не отвлекали неприятные мелочи вроде ноющей спины, нужно обеспечить ему комфортное место. Это, может быть, даже важнее, чем сама беседа. Поэтому, обустраивая кабинет, я первым делом раскошелился на два глубоких мягких кресла – для посетителей и для себя.

– Я вас внимательно слушаю, – сказал я.

Она откинулась на спинку. Мой взгляд упал на ее грудь. Не большую и не маленькую. Наверняка упругую.

– Мне двадцать три года. Я довольно долго встречалась с одним молодым человеком. Когда завязались отношения, мне было шестнадцать, ему – двадцать один…

Она рассказывала с час, я не прерывал. В общих чертах дела обстояли так: бойфренд оборзел и стал ее избивать. Сначала сдержанно, а потом с животной яростью. Обзывая при этом разными словами. По лицу бил редко, больше по телу. Чтоб следы оставались под одеждой, а не на виду. Побаивался ее папу-бодибилдера. Так продолжалось года три. Наконец ее терпение лопнуло, она решилась на расставание.

Меня подмывало спросить, какого черта она так долго терпела. Если мужчина распускает руки, от него можно ждать чего угодно и когда угодно. Он опасен. До многих женщин это почему-то не доходит. Или доходит с большим опозданием. В моей практике бывали подобные случаи. С некоторыми чем грубее обращаешься, тем крепче они к тебе привязываются. Тут, пожалуй, не мозг виноват, а скорее генетически заложенная стратегия поведения. Ну, я так полагаю. Самка инстинктивно боится остаться без самца и потому терпеливо сносит оскорбления, побои, эмоциональное давление, измены. Даже если это не муж, а всего лишь бойфренд, с которым она даже не живет вместе…

С трудом сдерживая слезы, она рассказала, как «бывший» во время ссоры свернул шею ее попугайчику, которого сам когда-то подарил. В последний раз он избил ее в январе этого года. Они тогда снимали вместе квартиру. Она нажаловалась отцу, и тот устроил отморозку знатную взбучку. Прошло несколько месяцев, псих не давал о себе знать. А потом одним солнечным утром она вышла из родительского дома и обнаружила своего любимого рыжего кота на пороге мертвым. Питомцу перерезали горло.

Произошло это около недели назад. В тот же день ей кто-то позвонил со скрытого номера и долго молчал.

Она стала звонить бывшему – номер оказался недоступен. С его родственниками она не знакома. Удивительно, за столько-то лет вместе! Он сам о них пару раз упоминал, но подробно не рассказывал. Когда она заикнулась о том, что хорошо бы, мол, познакомиться с его родителями, он раздраженно оборвал ее. Сказал, ничего не хочет об этом слышать. Больше она о родне не заговаривала.

Со старой съемной квартиры, где раньше какое-то время жил вместе с девушкой, он давно съехал. Хозяин не знает, куда. Сказал только, что «этот пидорас» не оплатил последний месяц проживания. Владелец не заявил в полицию, потому как сдает жилье нелегально.

Моя гостья наведалась и на место работы бывшего. Впрочем, без особой надежды на успех. Оказалось, его там не видели с полгода. (Трудился он, кстати, в торговом центре «Электроника для вас», причем долго. Несколько лет.)

У меня на языке вертелось: какого черта ты и твоя семья до сих пор не обратились в полицию?! Вскоре она сама об этом рассказала: все-таки обратились. Только вот выяснилось, что подходящего по возрасту и описанию человека с такими ФИО в городе нет. СИМ-карта, которой бойфренд пользовался раньше, оказалась оформлена на бомжа, умершего пару лет назад.

Она предоставила правоохранителям все совместные фотографии, что у нее были, – всего ничего, несколько штук. Запечатленный на снимках мужчина ни разу не попадал в поле зрения «органов». В супермаркете он работал по временному договору найма. Это значило, что налоги за него не платили, пенсионные не отчисляли, в отчетных документах он не фигурировал. Подлинность его паспортных данных работодатель не проверял. В полиции выяснили, что в договоре они вымышленные. К тому же в разных экземплярах не совпадают цифры.

Услышанное откровенно попахивало бредом. Я думал: а не сочиняет ли она?

Гостья замолчала, вперилась в стол. Я безуспешно пытался поймать взгляд ее заплаканных глаз.

Чем я мог ей помочь? Ничем. Я же не полиция. Всего лишь частный психолог. История насквозь уголовная. А это совсем не мой профиль. Я помогал пару раз реабилитироваться людям, которые стали жертвами жестоких преступлений, но…

– Я живу в постоянном страхе, – произнесла она. – Мне кажется… Нет, я знаю: он меня убьет. Рано или поздно. Полиция ничем не поможет. Они даже намекнули, что я… что мы… мои родители… что мы все выдумали. Я теперь не знаю, кто тот человек, что за… что за ХРЕНЬ я впустила в свою жизнь, когда мне было шестнадцать…

– И вы даже ни разу не видели его паспорт? – поинтересовался я. – За все годы тесных отношений?

– Не видела, – всхлипнула она. – Мы с ним почти никуда не ездили. Только в Москву один раз. Но он мне все равно не показывал ни паспорт, ни билет. Да я и не просила. С чего бы? У меня и в мыслях не было, что он может… – Она долго подбирала слова. – … целиком состоять из лжи.

Я сидел молча. Мне было нечего сказать.

– Спасибо, что выслушали, – произнесла она, подняв глаза. – Мне пора, наверное.

– Как скажете, – ответил я.

– Сколько я вам должна? – Она полезла в сумочку.

– Нисколько, – ответил я не задумываясь.

– Уверены? – Она задержала на мне взгляд.

– Абсолютно.

– Давайте лучше обойдемся без жалости, – решила она и положила на стол тысячную купюру. Я посмотрел на часы. Прошло минут сорок. Обычно я за такой сеанс беру пятьсот рублей, но возражать не стал, тем более что сдачи у меня не было. Нет клиентов – нет сдачи.

– Если снова понадоблюсь, заходите, – сказал я. – Когда угодно.

После случился провал.

У меня бывает временами – в особенно волнительные моменты. Сложно сказать, когда это началось. Наверное, не так уж давно. Вошло в мою жизнь нагло, по-хозяйски. Словно всегда здесь было…

Вот и сегодня – когда посетительница сделала движение, чтобы подняться из кресла. Не помню, вставал ли я, чтобы помочь ей надеть пальто…

Когда нормальность вернулась, я снова (или все еще) сидел в кресле, а кроме меня в кабинете никого не было.

Она исчезла. Ушла. Возможно, не попрощавшись.

Нужно покурить. Срочно.

И выпить.

И напечатать услышанную историю в вордовском файле, пока детали не выветрились из памяти. Она кажется мне ценной. Пока не знаю, почему.

Сегодня уйду с работы затемно. С этим проблем никогда нет: ночной сторож спокойно относится к тому, что я чувствую себя здесь как дома и задерживаюсь допоздна, иногда глубоко заполночь.

Фух… Никогда бы не подумал, что смогу не отрываясь настучать сразу столько вордовских страниц.

Уже темнеет, а лампу я до сих пор не включил. Оприходовал четверть-литровую бутылку вискаря. Начал вторую. У меня тут в столе хороший запас, и сегодня я останавливаться пока не собираюсь. И домой не хочу.

Пойду курить…

Вернулся.

В здании только я и ночной сторож…

Так вот, когда она