Отзывы на книгу «Новое недовольство мемориальной культурой»

Как мы сегодня помним Вторую мировую войну и Холокост? Почти не осталось свидетелей, которые могли бы рассказать о тех днях, и чем дальше в прошлое уходят эти события, тем сложнее сохранять живую память и передавать знания следующим поколениям. Такая ситуация в сочетании с кризисом Еврозоны, все более явным расизмом в политике с одной стороны и непрерывными миграционными потоками с других континентов, вызывает в обществе растущую обеспокоенность. Что станет с нашим историческим сознанием?

В своей книге Алейда Ассманн анализирует современный дискурс о культуре памяти: трезво, спорно и конструктивно. Она считает «широко распространенным и устойчивым заблуждением» то, что воспоминания — это обращенная в прошлое: установка, которая цепляется за прошлое и затемняет будущее. По ее словам, память — это динамический процесс, который постоянно принимает новые формы.

Автор описывает изменившееся отношение Германии к Холокосту: после 1945 года немцы изначально считали себя жертвами Второй мировой войны, т.е. национал-социализма. Памятник вернувшимся с войны недалеко от Геттингена хороший пример. Но начиная с 1985 года в центре внимания оказались страдания еврейских жертв. Венцом этого стал мемориал жертвам Холокоста в центре Берлина, открытый в 2005 году.

Особо интересен взгляд на поколение шестидесятников, которое нарушило молчание своих родителей и провело «моральную черту» под прошлым. Левые движения в ФРГ было попыткой молодежи с одной стороны выразить протест против участия в управлении государством лиц, причастный к старому режиму. С другой - показать своим родителям, как им следовало бы себя вести в эпоху нацизма. Ассман защищает это второе поколение, которое в последнее время подвергается жесткой критике в Германии. По ее мнению, оно создало условия для третьего поколения, которое теперь может заниматься собственной семейной историей и миром происхождения, не отделяясь от них. Но мне кажется, автор упускает из виду тот факт, что большинство семей продолжают хранить молчание о роли своих родственников во Второй мировой войне.

Ассман не проводит границу между методично обработанной историей и личной памятью; скорее, она справедливо рассматривает их как взаимодополняющие.

Автор так же выделяет еще одно «вопиющее разделение», которое она призывает отменить: асимметричное увековечение двух основных событий XX века — Холокоста и сталинизма. Под сталинизмом здесь подразумевается режимы, существующие в странах Восточной Европы после второй мировой войны и до падения Берлинской стены. Она признает, что дискомфорт оправдан, когда есть намерение сделать одно из двух событий относительным или тривиальным. Речь идет не об уравнивании, а о прекращении соперничества между Западной и Восточной Европой из-за жертв и достижении общей, объединяющей европейской памяти.

Память требует интегративного подхода, признающего множественность точек зрения и активно связывающего прошлое с настоящим. Только так память может послужить будущему.

«Мемориальная культура», «коллективная память», «историческая политика» и «войны памяти» — все эти термины, появившиеся в 1980–90-е гг., теперь уже стали общеупотребительными. Век разума, завещанный эпохой Просвещения, закончился, наступил век эмоций, и вместо споров о будущем идут баталии о прошлом. Не всем такое изменение общественной парадигмы нравится, и Алейда Ассман в этой книге объясняет, чем мемориальная культура может помочь обществу сейчас и в будущем.
Что такое «мемориальная культура» и как вообще может формироваться коллективная память о прошлом? Ассман дискутирует с рядом немецких историков, прежде всего, с Райнхардом Козеллеком, который отрицает существование коллективной памяти, видя в ней смесь мифов, идеологии и манипуляций властей. Она возражает, что коллективная память не отрицает индивидуальной, а дополняет её, акцентируя те моменты в прошлом, которые формируют коллективную идентичность; она утверждает общие ценности. Память не отменяет историческую науку, «история нужна для критической поверки конструкций памяти, которые всегда формируются под воздействием определенной конфигурации власти и продиктованы насущными потребностями современности». Коллективная память не может стать тотальной в демократии, как считает Ассман, так как разные социальные группы производят свои нарративы.
Мемориальная культура вбирает в себя и коллективную память, и различные формы коммеморации от сооружения мемориалов до сериалов, и ценностные установки, с позиции которых стали смотреть на прошлое в конце XX в. После Второй мировой войны немцы «замолчали», отказались от обсуждения преступлений нацизма и признания в совершенных ошибках. Продиктованное отчасти прагматическими задачами ради построения нового демократического государства, такое положение сохранялось до конца 1970-х гг. Молчание было нарушено сериалом «Холокост», показанным в 1978 г. «Поколение 1968 г.» разорвало коллективный обет и поставило вопрос о коллективной вине немцев в Холокосте.
С 1980-х гг. изменились ценности, которые воплощают памятники. Теперь они посвящены не только героям, выдающимся людям или погибшим за страну на войне, но и жертвам притеснения, угнетения, преследований, репрессий, геноцида. И первыми памятниками в этом ряду стали те, что посвящены Холокосту. Через памятник общество начинает транслировать не только благодарность и величие страны, но и необходимость помнить о трагедиях, в которых по политическим/идеологическим причинам гибли люди. Помнить о жертвах государственных преступлений стоит, потому что так утверждаются гуманистические ценности, права человека, формируется коллективная эмпатия к пострадавшим.
Сложившаяся в Германии мемориальная культура, центром которой стала память о Холокосте, нравится не всем. Некоторых раздражает выхолащивание памяти и ритуализация. Другим не нравится политкорректность, нормирование публичной риторики о нацизме. Ассман видит в политкорректности не цензуру, а табуирование, которое необходимо для «стабилизации ценностей, которыми руководствуется общество и общественное мнение». И считает, что не стоит опасаться историзации памяти о Холокосте, поскольку она уже вписана в немецкую идентичность.
Во второй части книги Ассман предлагает пути решения раскола в мемориальной культуре Европы. Раскол проходит по линии сравнения Холокоста и ГУЛАГа, между Западной и Восточной Европой. Немецким вариантом примирения стала формула:
«Память о преступлениях сталинизма не должна релятивизировать память о Холокосте.
Память о Холокосте не должна тривиализировать память о сталинизме».
Ассман считает, что «конкуренция жертв» и «войны памяти» между странами можно преодолеть, если взаимно признать чередование ролей преступника и жертвы в совместной истории совершенных и пережитых преступлений. Если на первое место в национальном нарративе поставить права человека и увидеть в другой стране не врага, а жертву, то можно построить диалогическую память.
Книга Ассман внятно объясняет, что травматическое прошлое никуда не уходит, а забвение и умолчание не исправят проблему. Решение кроется в диалоге, в котором преступления прошлого признаются, а в мемориальной культуре утверждается простая мысль о ценности человеческой жизни и недопустимости повторения насилия. Так восстановляется доверие в обществе и между странами. Вина в трагедиях прошлого — теперь причина для покаяния и сопереживания, а не обесценивания и отрицания.

"Прошло - не значит навсегда"
Эта фраза, помещенная в качестве вывода книги, могла бы и открывать ее. Новое произведение А.Ассман является продолжение и более углубленным дополнением ее предыдущего труда "Длинная тень прошлого". Как и в первой книге автор на примере немецкой истории и мемориальной культуры маленькими точными фрагментами создает глобальную теорию исторической памяти...