Сергей Кононов собирался в эту командировку из рук вон плохо, хотя обычно с дисциплиной у него всегда было в порядке. Да и что там особенно собирать? Холостяцкие вещички закинуть в сумку, да подпоясаться, как говорится. Да рюкзак с мелочёвкой прихватить.

         Проблема возникла с его попугаем. Обычно Серёга отвозил Крошу матери, но её не стало месяц тому назад. Сердечный приступ оставил Кононова круглым сиротой за один день. Отца своего он никогда не видел, в этой графе в его свидетельстве о рождении стоял прочерк, а больше близких родственников у парня не было.

         Командировка нарисовалась неожиданно, застав его врасплох. Луговкин, который должен был ехать вместо него, внезапно заболел и слёг с температурой под сорок и в далёкую сибирскую глубинку для консультации, а также обмена опытом снарядили Кононова. Отбрехаться он не сумел, да и руководитель прозрачно намекнул на заманчивые перспективы – и скрепя сердце Сергей кинулся искать с кем можно оставить птицу. Попробовал просить знакомых – близких друзей у него не было, так уж сложилось – но, как водится, согласно закону подлости – у всех нашлись отговорки. Поэтому парень спешно, и с ощутимой переплатой нашёл зоо-няню.

         Словно предчувствуя расставание, Кроша хаотично метался по комнате, орал благим матом и не давался в руки. Он так нервничал и тревожился, что Сергей невольно подумал о невероятной интуиции, которая есть у животных и птиц. В его душу даже закрались сомнения: а не стоит ли отказаться от поездки?

         Но на горизонте маячило долгожданное повышение, к тому же Кононов присмотрел в кредит симпатичную иномарку, которая запала в его сердце и душу. Потому он гонялся за попугаем и уговаривал его вернуться в клетку. Серёга заманивал его самыми любимыми вкусностями, но тщетно. Обычно алчный до еды Кроша неистово кричал, воинственно топорщил хохолок и демонстративно оставлял без внимания клетку.

         В конце концов, Кононов не выдержал: время и так поджимало – и поймал упрямую птицу сачком. Даже тогда попугай изворачивался, брыкался и норовил укусить своего хозяина. Лишь оказавшись в клетке, Кроша притих и уселся неподвижно.

–– Кроша хороший! – тревожно выговорил попугай и посмотрел на Сергея тоскливым взглядом.

         Как-то тяжко стало парню от этого проницательного птичьего взора. Так что даже вновь мелькнула мысль об отказе от поездки. Пересилив себя, Кононов ободряюще улыбнулся:

–– Хороший, конечно! Я же скоро вернусь, дурачок!

–– Нет, ты дурачок! – внезапно отчётливо проговорила птица, и Кононов застыл от изумления, пытаясь найти объяснение этому заявлению.

–– Что ты сказал? – недоумённо моргая, глупо спросил попугая Сергей.

         Но птица молчала, продолжая буравить его чёрными глазками. «Послышалось!» – решил Кононов. Переутомился от беготни за пернатым. Затолкав лишние мысли в дальний чулан сознания, парень позвонил зоо-няне и договорился, что сейчас приедет, привезёт питомца.

         Всю дорогу в такси Кроша молчал, а когда Сергей попрощался с милой девушкой в очках и пошёл к выходу, попугай низко наклонил голову с поникшим хохолком и вновь громко сказал:

–– Дурачок!

         Вздрогнув от этого невинного ругательства, Кононов заспешил к двери.

На поезд он успел в последнюю минуту. Облегчённо вздохнул, не обращая внимания на суровый и осуждающий взгляд дородной девушки проводницы, выхватил паспорт с билетом из её рук и почти впорхнул в вагон на крыльях счастья.

В купе было пусто. Парень порадовался, что хотя бы в этом ему повезло: поедет один. Сергей не успел ничего купить в дорогу, гонки за Крошей не дали ему времени нормально поесть, и теперь он был голоден. Поэтому на ближайшей остановке парень вышел на перрон. Рядом со станцией стояла бабуля опрятного вида.

Перед ней, на простом деревянном табурете, поеденном временем, красовался пластиковый лоток с румяными пирожками. От выпечки исходил такой аппетитный запах, что некто, проживающий в кишках Сергея издал бешеное рычание. Между тем, внутренний голос вкрадчиво и предупредительно шепнул парню: «Не бери!» Кононов тоскливо огляделся. Никаких других признаков еды в округе не наблюдалось, время стоянки заканчивалось, а поход в вагон ресторан вызывал в нем ещё большие сомнения.

–– С чем? – указывая на пирожки, грустно спросил Сергей, и загнал внутренний голос в самый дальний угол подсознания.

–– А с мясом, милок, с мясом, – радостно ответила старушка, сморщенными пальцами перебирая концы белого платка.

–– Свежие? – всё больше грустнея, на всякий случай спросил парень, доставая портмоне и радуясь тому, что догадался снять наличные.

–– А только из печи, милок! – в противовес ему ещё больше расцвела бабуля, шустро доставая из-под лотка полиэтиленовый пакетик.

–– Дайте два, – Сергей прислушался к возмущенному урчанию, доносящемуся из кишок и поправился: – Нет, четыре.

Он быстро расплатился, щедро оставив мелочь на чай (надеясь таким образом задобрить Вселенную), подхватил пакет с пирожками и побежал к запыхтевшему поезду.

–– С каким мясом-то? – запоздало крикнул Кононов, оборачиваясь на ходу.

–– А с кровушкой! Вкусные! – услышал он в промежутках между пыхтением трогающегося поезда.

Сергей остановился и вытаращился от изумления, едва не выронив пирожки. Увидев такую реакцию, бабка повторила громче, и он наконец разобрал:

– С коровушкой, милок! С ею, родимой! С говядиной!

Спохватившись, Серёга побежал вслед за уходящим поездом, запрыгнул в последний вагон и облегченно отдышался, утирая лоб. Потом отправился к своему купе. Поезд был наполовину пуст. Оно и немудрено: сибирская глушь редко привлекает тучи туристов. Сергей на ходу достал пирожок, не потрудившись помыть руки, используя старый добрый принцип: «Зараза к заразе не пристаёт».

Пока добрался до своего купе, умял один пирожок. Он на самом деле оказался очень вкусным, щедро набитым говяжьим фаршем с луком и сейчас Кононов жалел лишь о том, что не нашёл газировки, чтобы запить жирную выпечку.

Открыв дверь, парень испытал разочарование. В купе находились три новых человека: девушка, примерно его ровесница, пожилой мужчина и полная женщина. Сергею показалось, что теперь в тесном пространстве не развернуться. Он со вздохом прошёл к своему месту и скромно притулился рядом со столиком, который обрастал яствами, как по мановению волшебной палочки.

Полная дама, пристально посмотрев на него, воскликнула:

–– Молодой человек, ну что же вы всухомятку едите!

И тут же в пластиковый стаканчик ему налили шипящий нарзан. Женщина оказалась очень общительной и благодаря ей вся купейная компания (изначально настроенная довольно угрюмо) – вскоре перезнакомилась и весело общалась, уютно устроившись за столиком с припасами. Даму звали Аня – именно так, просто по имени она предложила себя называть, пожилого мужчину – Фёдор Егорыч, а девушку – Лена. Если сначала Серёга огорченно вздохнул, увидев народ в купе, то через полчаса был рад новым друзьям.

Дружелюбно болтая, они просидели до поздней ночи. За это короткое время Сергей узнал много о попутчиках и даже успел в некотором роде прирасти к ним душой. Поэтому, когда пухлощёкая Анна засобиралась спать, недвусмысленно поправляя матрац на нижней полке напротив Серёги – он даже испытал некое подобие грусти. Парень с удовольствием поболтал бы ещё пару часов.

Впрочем, примерно через полчаса Кононову стало не до грусти. Ему вообще ни до чего больше дела не было, кроме удовлетворения единственной потребности. Ради которой он сорвался с места и, подскакивая как горный козёл, понёсся в туалет. К его счастью, тот оказался не занят.

Проклиная станционную бабку всеми нецензурными выражениями, какие смог вспомнить, Серёга торчал в туалете. Он уже потерял счёт времени. Казалось, в липких, потных и болезненных потугах прошла целая вечность. Только Кононов вставал, застегивал штаны и протягивая руку к защёлке – как его скручивал новый приступ боли. Чудилось, что кто-то невидимый изнутри завязывает его кишки на морские узлы. Сергей кряхтел, как умирающий старик и торопливо расстегивал ширинку…

Несколько раз в дверь стучали и кричали что-то не очень разборчивое, но явно обидное. В конце концов Сергей не выдержал и выдал в ответ такой яростный львиный рык, что в коридоре надолго воцарилась благословенная тишина и никто его больше не беспокоил. Наконец, бледно-зелёный от свалившихся на него напастей, Серёга выбрался из туалета, одной рукой поддерживая дверцу (готовый в любую секунду нырнуть обратно в случае нового приступа), и внимательно прислушался к себе. Кишечник успокоился и только отдалённое глухое ворчание напоминало о прошедшей в организме Кононова буре.

Облегченно вздыхая, Серёга пошёл обратно в свое купе. В какой-то момент далеко впереди в полумраке вагона ему почудилось, как из открытой двери высунулась и тут же исчезла обратно в купе голова. Было в ней что-то неправильное, и, пока Кононов шёл дальше, раздвигал двери и заходил в ночную тишину, он всё силился понять, в чем заключалась странность.