Воды прошлого

Какие дьяволы и боги К нам ринутся из темноты Там, где кончаются дороги И обрываются мосты

Вадим Шефнер

Благодарю моих чудесных дочек: Полину – за идею этой книги, Таню – за образы героев и иллюстрации

А. Кузнецов

Часть 1. Имя врага

Глава 1. Начало

Всё началось с броневика. Вернее, с его отрезанного угла – ровно, будто ножом. Когда я споткнулся, глядя на синеву среза, солдаты засмеялись: «Видишь, пацан, как бывает».

Но, может, раньше? Со сна про дверь – такую же как в нашем храме, только во сне она вела к звёздам. Хотя нет, пожалуй, всё же с того утра, когда застал братьев, прячущихся в дубе:

– Эй, слезайте! Мама вас за уши оттаскает!

– А ты не ябедничай! – огрызнулся Нук. – Иначе птичий помёт под подушку положу.

Эти слова странно отозвались во мне – будто я уже слышал их когда-то в совсем другом месте. Может, в том самом сне? Я подумал, что маме иногда снятся вещие сны. Стало неприятно. Я вздохнул. Мама и так уставала, не стоит её ещё и этим расстраивать. Подумав, я сделал ещё попытку:

– А дьякону кто помогать будет? Вчера же хвалились, что он вас звал зачем-то.

Братья ошарашенно переглянулись и стали спускаться. Ясное дело, об этом они совершенно забыли.

Дома пахло свежим хлебом и сушёными травами. Мама, вытирая руки о поношенный фартук, улыбнулась:

– Йоха, сбегай-ка в город, купи угощение к празднику Норы. Возьми деньги из кувшина.

Мне показалось, что она чем-то расстроена. Ей тоже, что ли, что-то приснилось?..

– Что-то случится?

Она только грустно покачала головой и повторила, но уже строго:

– Йоська, марш в город!

Я закатил глаза – опять поручения! – но внутри обрадовался. Город куда интереснее скучных уроков в школе. Да и Нора заслужила хороший праздник – она же старшая сестра, почти взрослая.

Выйдя на дорогу, я вскоре догнал десяток солдат. Они толкали перед собой новенький броневик. Я удивился сперва – почему они не едут, но тут же понял, что броневик сломан. Один угол его отрезало, будто ножом. Я сбавил шаг и, засмотревшись, упал. Солдаты обернулись на вскрик и засмеялись. Но не обидно, а с каким-то облегчением. А потом перестали смеяться, и один из них сказал, показывая на машину:

– Видишь, пацан, как бывает.

Набравшись смелости, я спросил:

– А как это? Войны же нет?

Солдаты погрустнели. И всё тот же ответил:

– Войны нет. А какая-то чертовщина творится. Ты в город идёшь?

Солдаты выглядели дружелюбно, поэтому, поколебавшись, я кивнул:

– Ага, во Всеслир.

– Вот и иди. Мы тут в вашей деревне пытались сказать дьякону, но он и слушать не стал.

Я больше не решился любопытствовать и пошёл поодаль, иногда поглядывая на ровный срез металла, отдававший ровной синевой.

Во Всеслир мы дошли уже вечером. Я не боялся: был тут несколько раз с мамой и знал, где за пару медяков можно переночевать. Можно было, конечно, сэкономить и заночевать у дядьки Григи. Он был мне никаким не дядькой, а просто маминым знакомым, и мне он не нравился. Всё время обращался как с маленьким. В общем, пока окончательно не стемнело, я зашёл в пару лавок подешевле, набрал себе леденцов, чтобы до завтра можно было больше ничего не есть, потом зашёл к бабушке Свири – у неё мы с мамой останавливались месяц назад, когда ходили покупать соль. Она узнала меня и сказала, чтобы ночевал у неё.

Тогда я оставил у неё часть леденцов, а сам пошёл на рынок. Я любил, как и все ребята моего возраста, глазеть на игрушечное оружие: деревянные мечи и ружья, пушечки размером с ладонь: их можно было заряжать горохом и, оттягивая медную полосу сзади, стрелять. Но сегодня я прошёл мимо лотков с игрушками, которые так манили меня. Я даже немного погордился собой, что не забыл о главной цели: нужно было купить подарок для Норы. Я знал, чему она обрадуется, и через полчаса уже торговался с женщиной, которая продавала всё для рукоделия. Норе я хотел подарить специальную горелочку, для обжигания листьев жидкоплода, чтобы они становились жилистыми и упругими. Но денег у меня было только на самую простую, а на полке у самого входа стояла красивая, с чеканным медным навершием и медной рогулькой, чтобы придерживать горячие листья. Торговка, хотя и с добрым лицом, никак не хотела отдавать её меньше, чем за десяток монет. У меня было больше, но ведь нужно было ещё оставить на ножики для мелких! Наконец, сдавшись, я предложил торговке вдобавок к моим семи медякам все леденцы, которые оставались у меня в кармане. Лицо женщины приобрело вдруг очень серьёзное выражение, и она сказала:

– Хорошо, семь и два леденца.

Я, ничего не поняв, протянул ей два леденца и монеты, а она тут же один леденец спрятала, а другой засунула себе в рот. Потом она достала горелку, обтёрла её ветошью, показала, чтобы я проверил – плотно ли закручена крышка, – и отдала её мне.

Довольный, я пошёл дальше по рынку. Теперь я мог смело глазеть на мальчишьи игрушки. Но потом я увидел маленький игрушечный броневичок на жестяных колёсах, и настроение пропало. Хотелось поговорить с кем-то обо всём, виденном по дороге, и вдруг напала такая тоска, что захотелось плакать. По маме, по Норе…

Спереди раздался какой-то шум. Сперва я подумал, что там пьяная драка и хотел свернуть, но сквозь крики и смех расслышал будто бы стихи. Тогда я прошёл дальше и увидел толпу: все стояли и что-то кричали. Ну, то есть ругались, но были и те, кто явно подзадоривал кого-то, стоящего в середине.

Я протиснулся между стоящими и увидел странного мужчину с выпученными глазами, в порванной рубахе, с сапогами, надетыми на руки: он стоял в круге, образованном толпой, и кричал:

– Молот Бак! Идёт! И только Змей его уведёт от нас! И огонь Бака пожрёт его самого!

Я понял. Не люблю юродивых. Странные они какие-то, хотя дьякон и говорит, что через них иногда святой Нюха говорит. Но святой Нюха и вещие сны посылает, как маме, а этот, с сапогами, как пьяный.

Я хотел уходить и уже развернулся, как вдруг меня кто-то сильно дёрнул за плечо. От страха я чуть не выронил Норин подарок: тот самый юродивый крепко держал меня и кричал остальным:

– Слушайте! Этот паренёк стихи прочтёт!

Наверное, если бы он меня попробовал ударить, его бы быстро скрутили. Но сейчас толпа не видела ничего плохого, а только смеялась. Мне стало страшно, а юродивый вытащил меня на середину и уже тише, но так же настойчиво сказал:

– В руках-то что, а? Подарок? Огонь у тебя в руках! Читай!

Я огляделся. Подумал, что ладно, раз уж так… И прочёл шутливое стихотворение, которое мы с Норой придумали на недавний школьный праздник:

Просыпаться? Ну, с чего бы!

Одеяло – лучший друг.

Кто же хочет утром в школу?

Айда в салочки вокруг!

Разве ночь не веселее?

А в окне – полно огней

Ночью мы под одеялом.

Одеваемся скорей!

Все захлопали такому бесплатному представлению. Я бочком начал выходить из центра круга, как вдруг толпа расступилась: в круг протискивалась княжеская стража. Командир, усатый толстяк, подмигнул мне, а потом схватил юродивого за руку и не отпускал, пока его не взяли под руки другие стражники и не увели. Если честно, после этого мне стало спокойнее.

Толпа стала расходиться. Мне уже не хотелось ходить по рынку, и я побрёл к выходу. Рядом со мной шёл какой-то не то священник, не то монах и иногда поглядывал в мою сторону. Я даже подумал, что это разбойник, и начал прикидывать, можно ли здесь найти каких-нибудь знакомых. По крайней мере, я знал, где искать лавку Григи: сам он, конечно, на рынок не ходит, но если попрошу, то меня отведут к нему.

Тут священник подошёл прямо ко мне и спросил:

– Ну что, юноша, не загребли хорунжие?

Сперва я даже не понял, что он сказал; это уже потом я привык к его манере всё рифмовать. Поэтому лишь пожал плечами. Он не отставал:

– Юродивый дело говорил, да не в ту дверь долбил. И ты место ищи, а что попало не чеши, а то возьмёт батюшка-князь, будешь на сковородке, словно язь…

Тут я наконец понял, что это, похоже, ещё один юродивый, только поприличнее, и как мог грубо ответил:

– Вас-то ещё князь не хватал? Скоро схватит, я самого Григи знаю.

Священник усмехнулся:

– Не знает твой Григи, что написано в книге. А в книге всё хуже, чем просто босиком по луже. Но мы с тобой сдюжим…

Он задумался и я, сам не заметив как, ляпнул в рифму:

– Но сперва – ужин?

Священник расплылся в улыбке и внезапно завернул в ближайшую корчму. Я на всякий случай за ним не пошёл, а отправился всё же в скобарные ряды, искать лавку Григи.

Под вывеской с изображением шестерни сидел какой-то парень, которого я не знал. Он сперва хотел прогнать меня, но я купил пару дешёвых ножиков для Кора и Нука. А когда он узнал, что я хочу встретиться с Григи, дал пожевать ломоть хлеба.

К моему удивлению, вскоре сюда же подошёл и давешний священник. Он улыбался ещё шире, а парню сказал:

– Добра тебе, купец, будешь нынче молодец.

Парень немного покривился, но, похоже, священник был ему знаком.

– Да, Пыля, и тебе добра. Ты по делу или так, побеседовать?

– Мои беседы не для тебя, а паренька ждёт судьба…

Он строго посмотрел на меня и торжественно продекламировал:

– Молот снизойдёт с небес,

Будет алкать он чудес,

Свет убьёт его чертей,

Вот-те круг и вот-те змей!

С этими словами он щёлкнул пальцем по фибуле – значку, приколотому к рясе: Змей, кусающий себя за хвост, как у всех монахов.

А потом обычным голосом, вставляя не к месту рифмы, рассказал, что было ему видение, мол, парень будет на него сердит и на небо полетит. И, стало быть, он думает, что парень этот – я.