Семья Быткиных собиралась завтракать. Был понедельник, половина восьмого. Осеннее солнце выглядело бледнее бледного. Даша уже высушила волосы феном, передала его Саше – младшей сестрице и закрылась у себя переодеться. Саша приняла эстафету, только начала процедуры, как на раковину выполз огромный таракан. Саша взвизгнула, бросила в раковину расчёской, таракан неохотно уполз обратно. Инна Игнатовна, стараясь не запачкать деловой костюм, расставляла завтрак на столе. Сергей Сергеевич, отражаясь в платяном шкафу, закончил завязывать галстук. Сквозь дребезжание песенок Дашиного ноутбука и ор фена за дверью ванной прорывалось буйство соседа из квартиры выше этажом. Его звали Ростислав, в околотке более известен как Штопор. Ростислав пил пятую неделю, жена ушла три с половиной назад, забрала все ключи, закрыла квартиру, недооценив находчивость не поправленного человека. Был у Штопора способ: верные друзья из беседки приносили под окна водку, Славка свешивал из своего, что на третьем этаже, хорошей длины бечёвку, те привязывали бутылку и отпускали навстречу судьбе, а там вытянет или разобьёт о стену треморными ручонками – это как повезёт. В обмен получали сброшенную наличность, когда та закончилась – разные предметы от миксера до телевизора, надо думать, преимущественно на запчасти. Но вот уж давненько не падали вещи из окон, а верные товарищи сидели в беседке спинами к Славкиному дому и не оборачивались.

Случилось это несколькими часами ранее описанного выше приготовления семьи Быткиных к утренней трапезе.

Вечерело, близились третьи сутки, как Славка Штопор без опохмела, он лежал на старом диване, мокром от пота. Пальцы рук и ног то сжимались, то разжимались, телом овладела сильнейшая дрожь, знобило, жарило, по сердцу барабанил со всей отмаши дичайший страх. Водя распахнутыми глазными яблоками по сторонам, Штопор вслушивался. И только ему одному было слышно, как под плинтусом на кухне назревает необычайное. Из неизведанного доселе человеческой науке микромира в наш, грешный, стремительно вырастал невидимый экипаж существ, что по развитию ментальному, технологическому и духовному превосходили Славку Штопора во много-много раз. Они предсказали в науке у себя на родине возможное присутствие разумной жизни на планете Земля. Более того, они верили, что человеческая раса – это наивысший разум во Вселенной, и придавали в своих описаниях людям божественные черты. Мир их был ярким, лёгким и воздушным, они парили по нему, занимаясь науками, искусствами и даже волшебством. Штопор чувствовал эту лёгкость обнажёнными нервами, «лёгкость» притрагивалась к нервам, и они дёргались, как струны. Далёкий, фантастический мир надвигался…Он шептал, смеялся, спорил, спрашивал, окликал… Он пел на неведомом языке, который медленно расшифровывал отекающий мозг Ростислава. И вот уже глубокой ночью, в окрестностях Часа Быка, к Штопору явился голос, ясный, мужской, говоривший по-русски:

– Приветствуем тебя, о Человек! Мы пришли с благими намерениями! Мы готовы предстать пред тобой, вступить в контакт, надеемся, мы будем полезны тебе, о Человек! Наши скромные познания воздадим к ногам твоим, как дары, в надежде, что послужат они тебе только во благо!

Штопор прикусил язык, мурашки волнами рассекали его мокрое тело, он не смел двинуться, даже вдохнуть, слух улавливал каждое шевеление воздуха. Голос, говоривший с ним, будто сбился, стал с кем-то переговариваться на непонятном языке. Появились ещё голоса, один тоже мужской, отрывистый, гулкий, и женский, тоненький чрезвычайно. На фоне что-то всё время звенело, шуршало и пикало. Штопор, пытаясь успокоиться, закрыл глаза и перед взором его развернулась картина, где он оказался в космическом корабле, напичканном мерцающими лампочками, а по воздуху перемещались натуральные феи. Эти феи были почти прозрачными, лишь ободки их крыльев отдавали розовым, а тела периодически начинали играть золотыми переливами. Их прозрачные лица внушали свет, теплый, мягкий, хотя глаза его не видели, но внутренним взором он воспринимался отчётливо. Заиграла нежная музыка, зашуршала одежда: феи неожиданно превратились в людей, на них были надеты смешные комбинезоны, словно из фольги, на головах круглые, прозрачные скафандры, руки в жидких перчатках, которые повисали, как капли,