Отзывы на книги автора «Василий Аксенов»

/Рецензия относится ко всем трем частям, но добавлена к первой, потому что знакомиться с новой книгой читатель всегда начинает с начала (и читать отзывы – тоже), а три части воспринимаются как одно целое/

С тех пор, как в 2004 году Дмитрий Барщевский экранизировал все три книги «Московской саги», читатель (зритель) волен выбирать: смотреть ли фильм сначала и дальше представлять д-ра Градова только в исполнении Ю. Соломина, а Мери — в виде Инны Чуриковой и т. д., или, сохранив «свежесть восприятия», попытаться создать собственную картинку, а потом сравнить ее с киноверсией.
Впрочем, можно этого и не делать, поскольку Барщевский подошел к «Саге» уважительно и снял сериал довольно близко к тексту. Как принято говорить в таких случаях, роман Аксенова на диво кинематографичен.
О свойствах самого романа: Василий Аксенов пишет добротно, гладко, я бы сказала — традиционно. Это классический классицизм и типичный соцреализм, что совсем даже не плохо, если взять для сравнения тьму неудачных экспериментов и графоманских изысков в современной литературе. Читается местами скучно, местами интересно, местами познавательно. И это тоже нормально — для такого жанра, как сага: пытливый читатель здесь может найти «свое» и не очень внимательно пролистнуть остальное. В конце концов, многие и «Войну и мир» так читают (пардон, Лев Николаевич, за сравнение).
Меня же больше всего не впечатлили «Антракты» - вставки цитат из газет того времени и пейзажно-философские экзерсисы.

Еще позабавила трогательная манера автора обращаться к читателю по-старинке, из-за письменного стола — в духе Ганса Хр. Андерсена или Михаила Булгакова (помните: «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?..»). А вот как у Аксенова: «От колымского убожества, дорогой читатель, столь верно идущий за нами уже несколько сотен страниц, заграничное мое перо, купленное на углу за один доллар и семь копеек и снабженное по боку надписью «Paper-mate Flexgrip Rollen-Micro», уведет вас в огромный город...» (Прямо сказки дядюшки Василия: и чуток порисовался, и любимую ручку в книге прописал. Ну, после «нескольких сотен страниц» и не такое можно автору — и аргумент тут бесспорный: А вы смогли бы? - и нечем крыть: чукча не писатель, чукча читатель).

В качестве «осовременивающих штрихов» в трилогии присутствует матерная лексика и описания сексуальных сцен – это как бы два каната, которые не дают роману улететь в стратосферу классицизма, а вынуждают болтаться над поверхностью поп-культуры, стыдливо маскирующейся под контр-к. Прямо как в мультфильме «Летучий корабль»: «Земля, прощай!» - и ни туда, ни обратно…
Что характерно, концентрация мата и секса стремительно возрастает к третьей книге – то ли автор «разрешил себе быть любым», то ли конъюнктура рынка внесла коррективы.

Как бы там ни было, книга (три книги) вполне годится, чтобы заполнить большой кусок лишнего времени – например, во время длинного отпуска. Если вы любите романы «о суровых сталинских временах» и не ждете откровений от чтения.
Еще об одной особенности скажу напоследок: герои саги заметно контрастны. То есть, плохие однозначно плохи, а хорошие хороши. Симпатичный автору персонаж, как правило, умен, хорошо воспитан, красив, из приличной семьи, образован и, кроме того, обладает прекрасными душевными качествами. А плохие… Чего стоят, например, горы дерьма из чрева Сталина или козлиная охота Берии на русских барышень…
Ну, и в качестве заключения: наконец, отбросим всю эту махровую интеллигентщину, подобно автору, отбросившему «звездочки» в нецензурных словах, и признаем, что «Московская сага» - это обычное мыло для непритязательного вкуса, не случайно так органично реализованное в сериале. И вполне имеет право на жизнь и внимание читателей.
Весь вопрос тут в критериях. Или в точке отсчета…

Итак, делаем глубокий вдох иииии ШОК СЕНСАЦИЯ СРОЧНО В НОМЕР/БЕРИЯ РАСТЛЕВАЕТ НЕДОРОСЛЕЙ/КАК ЛЕЧАТ ЗАПОР СТАЛИНА/КТО С КЕМ СПИТ В КРАСНОЙ АРМИИ/ЕСТЬ ЛИ В СССР СЕКС ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ/ПИСАТЕЛЬ АКСЁНОВ НЕНАВИДИТ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА/СИОНИСТСКИЕ ВЫПАДЫ ПРЕДАТЕЛЯ РОДИНЫ ИЗ-ЗА БУГРА - примерно такую картину могут составить политически подкованные читатели (даже не читавшие всю трилогию). Политически неподкованные в первую очередь скажут, что это семейная сага. Хотелось бы отметить ещё несколько пунктов.

Семейная сага в теории всегда тянет на многосерийный фильм, сколько их уже было и не перечесть. Но "Московская сага" по моему мнению потенциально не сериал и под экранизацию никоим образом не писалась; в тексте слишком большие временные лакуны, иногда по пять-восемь лет, те самые спорные эпизоды про запор и всякое, вставки про животных. Тем парадоксальнее, что в 2008 году экранизировали именно "Сагу", аж в двадцати двух сериях, естественно подвычистив все неугодные ахи-трахи и онанизмы, привив наносную патриархальность и ламповость. Но вышло даже неплохо, съёмки а-ля театр на экране, Соломин и Чурикова играют очень чутко и интеллигентно. В моём же понятии "Московская сага" это комикс. Аксёнов на тот момент писал уже около тридцати лет, испробовал себя практически во всех жанрах и в 1980-м в Острове Крым его вдруг дятел клюнул в ребро, и он изваял сарказмирующую сумбурную джеймсбондовщину про крутого мэна, собственным членом управляющего ламборджини (потому что руки заняты) с бутылкой Вдовы Клико в одной руке и анорексичной перуанской фотомоделью, повисшей на другой руке. Дикий злой гротеск прокатил и многие приняли это за чистую монету, записали роман в вершины творений автора; Аксёнов ухмыльнулся и продолжил исследовать влияние циничных супергеройских книжек с фальшивой моралью на неокрепшие умы. Возможно даже подначитался в США настоящих комиксов. И вуаля - спустя десять лет мы получаем сагу о клане советских уберменшей, в которой все по очереди страдают, потом по очереди спасаются, взмывают из грязи в князи и с корабля на бал. Ненужные герои исчезают и появляются спустя пять-десять лет как по заказу, именно когда нужен их чуткий совет и дружеское обьятие, а суперзлодеи (их трое) идут через всё повествование красной нитью, постоянно привлекая к себе внимание пакостями и делишками: это мы с тобой сотворили, благородненький Градов, выходи на бой, если осмелишься.

Самый сомнительный момент, косвенно подтверждающий, что все происходящее на страницах - удачно замаскированная комиксно-драматическая конъюнктура, возникает уже в первом томе, когда откидывающий копыта от затяжного... правильно, запора! Сталин жалобно просит лучшего хирурга СССР Градова: помоги мне, генацвале, исполню любое твое желание. А Градов, у которого два сына и невестка гниют по лагерям без права переписки, только молча улыбается тирану, прикрываясь тем, что пациент врачу никогда ничего не может быть должен. Он даже не трусит, он просто идёт на принцип. А если бы и вправду Кирилла и Веронику с Никитой тотчас освободили бы по велению генералиссимуса, то... помилуйте, товарищи, у нас ещё два тома впереди, нельзя, нельзя чтобы страдания главгероев вот так вот хоп - и закончились.

В своём творчестве Аксёнов и дальше продолжит исследовать образ советского супермена, его суперсилы и недостатки, играть со своим неизменным фетишем с каменным торсом и постоянным стояком, развенчивать его и снова превозносить так, как это и делается с любым заурядным американским комиксовым супергероем. А в "Московской саге" он их настолько и так и сяк крутит, что даже немного устаёт от этой мощи, ясности и суровой красоты рассказа о Градовых и врубает в третьем томе "скандализму". В этой связи напрашивается ещё один пункт повестки дня - так называемое "программирование читателя". Печатное (написанное) слово это один из самых древних и живучих вирусов на планете, никакие электромагнитные волны и экстрасенсы с ним не сравнятся. Текст как агрессивный вирус, способный стереть до подкорки сознание ненароком его прочитавшего, чертовски убедительно описал Нил Стивенсон в исторических выкладках своей Лавины , начинается там всё ещё с шумерских глиняных табличек. А Аксёнов даже с некоторой безответственностью и с намерением причинить вовсю играется с этим средством внушения (здесь хочу привести цитату из одной случайно попавшейся на глаза рецензии на на "Vita Nostra" Дяченко: "опасаюсь всяких психовлияний на человеческое сознание, такие кодировки даже не в сектантских текстах кажутся эффектным ядом - хотя наверное как раз в обрамлении художественного текста они срабатывают сильнее, потому что жертва не догадывается об опасности" ).

Вот так и здесь: то он прививает модернизм и диссиденство в Ожоге , то издевается над политическим и религиозным самосознанием в "Острове Крым"; в "Московской саге" он попеременно программирует читателя на жалость к Градовым/ненависть к Сталину, играет с чувством омерзения к половому акту (особенно в эпизодах в Берией, привет, Голубое сало !) ну и вообще играет с отношением читателя к своей, Аксёнова, фигуре. Только вдумайтесь, простой и очевидный факт: книга написана четверть века назад ("Крым" - тридцать пять лет, "Ожог" - сорок лет назад) содержит посыл, который не иссяк до сих пор, и у народа реально бомбит, как и было задумано, заложенная автором программа работает, несмотря на всё прошедшее время. На нас поставили эксперимент, притворившийся литературой, и не один. А мы как лопухи отождествляем автора с текстом, воображаем, что тот сублимирует какие-то свои комплексы и неприязни. Ой-вэй, комплексы и неприязни это в первую очередь про нас, вырываются наружу по первому щелчку пальцев. Так, наверное, лабораторные мыши думают, что лаборант колет им всякую гадость и заставляет бегать по лабиринтам, потому что он извращенец больной и ему никто не даёт. Да ему насрать на нас, мышей, ему наука дороже.

И из этой игры над читающими плавно вытекает мой последний на сегодня пункт: преемственность Аксёнова и Пелевина, чётко подмеченная вот в этой статье. Виктор Олегович тоже любит поиграть над читателем, обличая, однако, всё в чуть более гротескную и откровенную форму для среднего школьного возраста, чтобы читатель сам понимал, что над ним ставятся какие-то эксперименты и радостно хлопал в ладоши. Во-первых, Жизнь насекомых ну очень явно параллелит с вставками про реинкарнировавших в животных в "Московской саге". Во-вторых, совпадение шизофреничных фантазий в Стальной птице и в "психбольничной части" Чапаева и Пустоты , там где про самолёты. Гламурная Москва Ква-Ква 1950-х и олигархическая золотая жила 1990-х в Generation П . Острая полемичность и злободневность в "Острове Крым" и S.N.U.F.F.

Тем не менее "Московская сага" останется весьма подробным документом эпохи. Если "Москва Ква-Ква" заставила меня скупать историческую литературу про строительство сталинских высоток, то в "Саге" слегка мифологизируется улица Горького (нынешняя Тверская), упомянут практически каждый дом в её самой исторической части, немедленно хочется побродить по Серебряному Бору. Москва в романах Аксёнова действительно красива, как город сам по себе, без людей, и как инфраструктура: все эти бары, пельменные, стадионы и гостиницы. Нечто похожее было в серии романов Льва Овалова про капитана Пронина: на фоне шпионских страстей описывался самый красивый город Советского Союза, его блеск, шик и влекущая порочность.

Московская сага 01

Очень сильная книга.

Первое знакомство с Аксеновым было случайным - перед тем, как ехать в Крым (причем ехать надолго и не отдыхать), мне попалась на глаза его книга "Остров Крым" . Протащившись по полной программе, я пообещала себе, что знакомство с таким колоритным дядечкой-писателем я обязательно продолжу. И на этом я заработалась. Время на "почитать" ко мне вернулось только пару недель назад, и тут-то я и вспомнила про Аксенова.

Москва 1925-го года. Общество лихорадит. В верхах власти - тихая, но беспощадная война за место под солнцем. Низы расколоты - кто-то живет революцией, кому-то стали ближе взгляды троцкистов... И на фоне этого - семья интеллигентов Градовых. В меру дружная, в меру "красная" - отец семейства, Борис Николаевич, - врач, которому доверяют свое здоровье почтенные шишки из Кремля, его сыновья Никита - комбриг, у которого впереди головокружительная карьера до помощника самого Блюхера,и Кирилл - будущий просветитель масс, активный член партии, и их сестра Нинка - взбалмошная молодая поэтесса, которая с удовольствием протестует вместе с троцкистами.
Теплым вечером 25-го года все семейство собралось на даче в Серебряном бору, чтобы поздравить Мэри Вахтанговну, мать и бабушку, с днем рождения. Среди теплых шуток и искренних улыбок мало кто мог предположить, что спустя всего 10 лет, когда по стране прокатятся коллективизация, а по улицам Москвы - "черные воронки", двое из троих молодых Градовых окажутся за решеткой, в то время как профессора Градова выберут депутатом Верховного Совета СССР...

Очень пронзительная и местами очень горькая книга. Но мне очень понравилась. Пошла качать второй том.

Меланхоличная, пронизанная ностальгией книга, где каждый рассказ хорош сам по себе, но вместе они образовывают нечто неразрывное, без четкого начала и конца, как проносящаяся лента воспоминаний. Основная тема — особенность детского восприятия, когда все чувства максимально оголены, искрят, как порванные провода, а мир — огромен и непознаваем. В обыденных предметах и явлениях таится неуловимое волшебство, простые радости заставляют чувствовать полное, почти разрывающее изнутри счастье. Но и страхи, печали, сомнения ощущаются с той же разрушительной полнотой, иногда невыносимо болезненной, оставляющей невидимые шрамы.

Книга поделена на две части — "О других" и "О себе". Первая половина наполнена рассказами, похожими на концентрат детских впечатлений. Многие из них не имеют явного последовательного сюжета, являются скорее воспоминаниями о чувствах, едва приправленными меткими яркими всполохами деталей. Немного путанные, сумбурные, нелинейные,с различной тематикой и различными временными рамками, которые зачастую довольно условны. Однако можно найти для себя что-то узнаваемое, что-то напоминающее о собственном детстве, что-то неуловимо общее для многих.

Вторая часть — воспоминания авторов. Здесь рассказы более последовательны и являются уже не наблюдением изнутри, а, вероятно, взглядом назад с высоты прожитых лет на то самое советское детство, на уже несуществующую страну и всё, что уже никогда не повторится. В каждом рассказе ощущаются нотки тоски по местам, которых лишил волшебства безжалостный поток времени, по людям, с которыми пути разошлись.

Да, какие-то рассказы зацепили чуть больше, какие-то — меньше, но выделять наиболее полюбившиеся не буду. Лучше всего они воспринимаются вместе, неделимыми пожелтевшими страницами старого альбома, хранящего так много светлого и грустного.

Чувство, что я нырнула в воду не зная броду. А вернее, начала читать условно историческую сагу не зная истории. Так уж сложилось. В школе я учила история Казахстана. Период СССР у нас преподавался очень поверхностно и только те его моменты, которые как-то повлияли на жизнь Казахстана.

Сага начинается в 1925 году. Читателя знакомят с семьёй Градовых - образцовая дружная семья, я бы даже сказала, эталон тёплой семейной жизни. И по ходу сюжета, от главы к главе, мы наблюдаем, как эта семья живёт. На них обрушиваются все возможные беды, которые можно приписать России 20-х - 50-х годов. При чём, Вторая Мировая Война среди этих бед не самое страшное событие в их судьбе, хоть ей и посвящена целиком вторая книга. Намного жёстче с семьёй Градовых обошлась собственная страна - на себе они узнали и Сталинские репрессии, допросы, тюрьмы ГУЛАГов, вкусили всю несправедливость власти коммунистов. И всё это с таким посылом: "Вот, они были такими хорошими, чудесными, правильными, а их оклеветали, разбили, погубили. Но, не смотря ни на что..."

Читать было тяжело. Аксенов сильно сгущает краски и наводит тоску. Возможно, всё, что описывается в трилогии и имело место быть, но я не верю, что всё было настолько беспросветно. В любое время есть свои плюсы и минусы - на чью-то долю достаётся больше, на кого-то меньше. Здесь же сюжет саги полностью сосредоточился на плохом. Местами читать было просто противно. Когда у автора идёт такая фиксация (с закосом практически в антиутопию), то о какой исторической достоверности может идти речь?

Кстати, пока читала Аксенова, у меня возникло чувство, что историю Казахстана в составе СССР тоже он писал, только без лирики и подробностей. Мы в школе учили казахских великих поэтов, писателей, радеющих за народ, деятелей культуры и политики, которых подвергли репрессиям, забрали в лагеря или просто расстреляли. Заучивали, сколько гектаров земли советская власть забрала у казахов. И плевать, что на этой земле сеяли пшеницу, кукурузу, и выращивали другие культурные растения. В Казахстане даже сейчас шаг за город - один пустырь вокруг. И только в самом последних параграфах, в "материалах для самостоятельного изучения" было написано о строительстве школ, о женском образовании и всеобщей грамотности, о строительстве городов (до СССР Казахстан был страной кочевников), развитии торговли, открытии кинотеатров, и о многом другом. Зато про весь негатив мы должны были знать, как дважды два.

И книги Аксенова мне сильно напомнили эту нашу школьную программу - однобокая подача событий, с концентрацией на чёрном цвете. Только намного-намного грязнее. Если в первой книге ещё были какие-то положительные моенты, вроде нэпа, то третья часть скатилась в лихие 90-е, где большая часть событий происходит в лагерях - и показана самая грязная сторона этой жизни. Одно описание сцены у Берии - полный кошмар (поэтичное описание трусиков, пахнущих какашечкой). Если брать все события книги на веру, то... как кто-то вообще жив остался? И почему поколение наших бабушек так скучают по периоду СССР?

Повезло, что у меня были учителя, привившие нам критическое мышление. Даже не все учебники по истории можно считать истиной в последней инстанции, что уж говорить об исторической семейной саге. Спрашивается, какая цель была у этой истории? Наслаждение от её прочтения можно получить только очень специфическое. Об исторической достоверности даже заговаривать уже не буду. Показать читателю как плохо жилось в СССР? У тех, кто жил тогда и у кого жили в то время родители уже есть своё мнение. А для более молодой аудитории книга явно не предназначена. Мне, к примеру, многие сокращения, аббревиатуры и просто устаревшие слова приходилось смотреть в интернете. Сильно не хватало сносок и пояснений.

Классный сборник рассказов (смотрю на обложку, и кажется, что невидимая рука с пистолетом целится мальчонке в голову, а самолёт пытается то ли спасти, то ли врезаться первым, хм).

Толстая и Пелевин, Улицкая и Макаревич, Прилепин и Водолазкин - такие все разные, но пишут про одно и то же: про детей, которые неизбежно становятся взрослыми.

Всем нам когда-то было пятнадцать лет. К несчастью, это очень быстро проходит.

Пространство детства — это затерянный город, затопленный стеклянной толщей времени, в нём можно плыть, осматривая залитые сумерками забытья проулки, пустыри — куда всё делось?

...всё происходящее на свете — и в этом преимущество детства — казалось мне естественным.

В рассказе Александра Терехова «За дармоедами» даже есть немного про мой родной Ростов-на-Дону (горьковатая правда):

Всё, что я знал про Ростов, — хищные, цепкие девушки и регулярно появляющиеся серийные маньяки-убийцы.

В одном из рассказов читаю про то, как бабушка говорила девочке: «В тебе дух противоречия», и меня тут же прошибает пот: моя покойная бабушка говорила мне то же самое, слово в слово. Андрея Макаревича в детстве испугала щука из «Емели», той же щуки боялся Андрей Аствацатуров. Всё смешалось в голове — проказы, комочки в манной каше, сбитые коленки и первая любовь. Всё это когда-то было, и будет повторяться в будущем. Поэтому старые-добрые три тега помогут не забыть.

На золотом крыльце сидели: #дача, #жадная соседка, #обманчивые сокровища детства

Любишь - не любишь: #няня-свинюшка, #змей подкроватный, #стихи повешенного дяди

Онтология детства: #звуки, #запахи, #предметы

Но-га: #изгой, #соблазн, #расплата

Белый квадрат: #прятки, #озорник Сашка, #горький лёд

Незрелые ягоды крыжовника: #калоша великоватая, #белый танец, #звонок

Тудой: #неравная любовь, #странные слова, #взросление

Жук: #скучные каникулы, #мало эфира, #первая любовь

На озере: #переезд, #колготочник на озере, #тоска по дому

Как исчезают люди: #малолетние хулиганы, #карлыши, #таинственная пропажа охранника

Плач по уехавшей учительнице рисования и черчения: #поток знания, #Олеандровна, #гладил по волосам

Завтраки 43-го года: #школьные булочки, #глюкоза, #вагон-ресторан

Во сне ты горько плакал: #малыш, #ротонда, #кувшинчик

За дармоедами: #португалия, #Израиль, #Валерик из Челябинска

Девочки и мальчики: #размышления, #битва полов, #спешка взросления

Бедный враг: #еврейская Пасха, #уголовщина, #встреча

До того, как: #из заморыша в пухлячка, #скульптуры из пластилина, #зависть

Шаровая молния: #слепые нарциссы, #проказы, #бег жизни

Падать больно: #шоколад для Маресьева, #чувствительность, #одуванчик и Дейзи

Пальто с хлястиком: #мама-директор, #канадская жвачка, #антропоцентризм

Вместо игрушек: #старичок медвежонок, #тетрадки с записями, #милые негры

Страхи и глупости: #приставания, #ранний эрос, #пугали Хиросимой

Город Кенигсберг, безработица в Америке и знаки препинания: #буква «М», #Job!, доцент в фитнес-зале

[комментарии к «Денискиным рассказам»]: #опровержение, #дворники и принцы, #Ваня Дыхов

Офицерский сын: #советская власть, #тройка по истории, #контузия отца

Счастливчик Степан Дугласович Дойл: #махинации в приюте, #Даг-младший, #из грязи в Америку

Какая смерть, когда такое солнце: #боязнь взрослых, #богомол, #колка дров

Лес: #дорога у монастырям, #баклажка с пивом, #заблудились

Совсем другое время: #совочек в песке, #девочки-белки, #отмотать время назад

Я не была в курсе того, что это за книжка, когда бралась за неё. И в этом есть особая прелесть, потому что я совершенно не ожидала, что повесть, поданная как "приключенческая детская литература" на самом деле окажется едким литературным стёбом. Всё начало я прохохотала, даже над совершенно гротескными сценами, например, погони борща за главным героем: "Гена уже чувствовал за своей спиной нехорошее дыхание борща..." К середине поднадоело, к тому же там стали обыгрываться штампы советской литературы, которые мне были малоинтересны — бандиты, шпионы, перестрелки. Но в целом книжка вышла вполне сочная.

Главный герой – мальчик Гена. И слово "герой" тут недостаточно ёмкое, он супергерой (будь он американским стереотипом, то вылез бы непременно в комиксах). Его суперсила – то, что он пионер. Пионермен. Помыв руки перед едой и сделав зарядку, он может обезвредить банду вооружённых преступников и свободно разговаривать на незнакомом ему языке. Вот такие они, пионеры. Понятно, что тут Аксёнов издевается над советскими нереалистичными и безумно правильными (и увы несуществующими) созданиями, которые появляются только в приключенческих книжках-пропагандах, которые за весёлыми приключениями скрывают бесконечную долбёжку в мозг "Будь правильным, будь няшей, будь честным и хорошим". Против подобной литературы, кстати, я ничего не имею, кое-что даже нравится. Аксёнов же разделывается с ней просто мастерски – окружение героя, мотивация его поступков, все эти "Он посмотрел на чувака и понял, что это шпион, не может советский человек кинуть окурок мимо урны!" – просто беллисимо.

Помимо Гены, который и шнец и жвец и на дуде капец, есть масса других доставляющих персонажей, в том числе картинная злодейка, потерянные и разлучённые близнецы и... Кот, говорящий стихами. Долго не вкуривала, зачем он нужен и почему говорит стихами, пока в какой-то статье не наткнулась на то, что в советской литературе одно время осуждалось, когда животным приписывали человеческие черты, даже в детских книжках, где зверята говорят весёлыми стишатами. Отсюда и пошло.

Удивить сюжетом книжка никого не сможет, потому что это толстая пачка стереотипов, которые мы хоть где-то, да видели. Включая смерть славного, но непутёвого героя где-то рядом с хэппи-эндом, яркую гибель главной злодейки, скандалы, интриги, расследования... Всматриваться надо в детали, они очень точные и даже безжалостные. Пионермен – это вам не ваньку валять, это мощь.

Ко второй части, впрочем, обращусь ещё нескоро, потому что стёб-стёбом, но он быстро приедается.

Никто так не может. Могут или как в "Бочкотаре", или как в "В поисках жанра". Или по-другому. Но чтобы все эти варианты и все на таком феерическом уровне – это может только Аксенов. Когда я читала лубочную смешную "Бочкотару..." , у меня в голове уже складывалась рецензия о сквозной линии "посконных" русских писателей, идущих от теплого, пахнущего землей и скошенной травой Лескова. Язык, образы, мысли, смыслы и идеалы – все это, что называется от сохи. И от тех мужиков в лаптях и баб с коромыслами. Дымовской игрушки и великих, не побоюсь этого слова, мультфильмах по русским лубочным сказкам, озвученных Дуровым.

Никакие советские реалии не могут скрыть этот стиль и эту душу. Тонкий слушатель Аксенов смог эту душу воспроизвести, используя совершенно неподходящие для лубочных картинок персонажей и совершенно нелепую историю. И каким-то совершенно непостижимым образом создается произведение безусловно аутентичное, но при этом уровня и типажа "Баудолино". Такая гениальная стилизация, что становится совершенно самостоятельным шедевром.

А потом был совершенно другой "Жанр...". и в некоторой степени "Рандеву. То, что имеет корни не то, что в другой эпохе, так вообще на другом конце земли. Что-то, что делают другие сказочники – латиноамериканские. Ведь эта роуд стори не что иное, как практически дантевское путешествие, но поданное под густым соусом магического реализма. Да, эта повесть не менее нереальная, чем "Бочкотара", но совершенно по-другому. Читая их друг за другом в голове поселяется и уже не искореняется восторг от мастерства. Даже сложно становится следить собственно за произведением, за героем и сюжетом. Просто наслаждаешься словом, пером.

Лишь в "Пора..." автор дает нам немного настоящей реальности, настоящих героев и живой истории без фантастик. И здесь появляется еще одна грань и уровень мастерства. Тот самый человек, который написал историю про живые бочки и путешествующего по СССР волшебника выдает такой реализм, что дух захватывает. И если с предыдущими повестями я скорее чувствовала произведения, слышала их музыкой, то эта повесть, даром, что большая её часть про съемки фильма, идеально кинематографична. Как очень хорошее советское или итальянское кино. Которое идет медленно-медленно, без надрыва, а потом разбивает тебе сердце.

Ну и на закуску кусочек наивного, но такого искреннего православия. Рассказ, написанный в тонах и мотивах Толстого и Куприна. То, что называется "великая русская проза". И опять все в советском антураже и с советскими картинками. И вновь слово "стилизация" хоть и приходит в голову, но совсем не передает суть.

А суть-то в том, что Аксенов не подражает нескольким главным тонам и мотивам литературы, но показывает свою способность работать в них всех на высочайшем уровне. Каждый раз, когда я читаю его произведения, у меня звучит музыка. Он, конечно, весь в джазе. Но как и в этой великой музыке, которая тоже поднялась от земли, есть много вариантов, тонов и мотивов. И он может выдавать простые народные песни "хлопкоробов" и госпелы от какой-нибудь Большой Мамы Торнтон, может и добраться до волшебного и изысканного Колтрена. Или может быть реальным и понятным, но от этого не менее прекрасным и гениальным Рэем.

Если вы любите разную музыку, если вы можете ценить что-то простое, но душевное, и одновременно с этим что-то сложное, малопотнятное, но с глубоким смыслом – то вам сюда. Главное, понимать. Аксенов иногда говорит прямо и играет гармонично, а иногда уходит в волшебную импровизацию, которая стройна только у него в голове. И в этом случае нужно довериться ему и получить удовольствие от процесса, ища в этой мелодии что-то свое, не пытаясь понять через нее автора. И тогда даже история про одухотворенные бочки покажется вам полной смысла и души.

C.R.
Великолепное оформление у этого издания. И обложка и внутренние рисунки – все идеально для первой повести. Да и для "Свияжска". И хорошо. Пытаться отобразить все произведения было бы ошибкой.
Интересно, что иностранные читатели поняли в "Затоваренной бочкотаре"? Наверное, то же, что мы понимаем у Тутуолы. Но в перевели название хорошо.

Пожалуй, отпишусь тут сразу по двум книгам трилогии, дабы не растерять столь ценные эмоции к моменту написания мега-отчета о прочитанном ))
Когда-то давным-давно я краем глаза посмотрела сериал, снятый по этой трилогии и с тех пор испытывала стойкое желание добраться до книги. Как это ни странно, но если бы не ДП, я бы еще очень долго прожила с этим стойким желанием. И это как раз то случай, когда ожидание приносит большее удовлетворение, чем его исполнение.
О личности автора мне известно довольно много, поэтому я была готова к тому, что под обложкой скрываются антисоветчина в общем и ненависть к сталинскому режиму - в частности. Ожидаемо это было потому, что семья автора в полной мере ощутила все прелести мясорубки репрессий - его родители были осуждены и раскиданы по лагерям, сам он до 16 лет воспитывался то в детском доме, то у родственников отца и лишь в 16 лет смог воссоединиться с матерью, да и то в солнечном Магадане. Эта история многим известна по книге Е.Гинзбург "Крутой маршрут". И, если мать действительно по-настоящему талантливая советская писательница, то сын оказался посредственностью. По крайней мере, если судить по Московской саге.
Роман претендует на некоторую историческую достоверность, хотя бы потому, что в его основе лежит реальная историческая эпоха и он изобилует не менее реальными известными фамилиями. Вот здесь-то и возникает первое недоумение - автор выдает слухи и сплетни в виде свершившихся фактов, причем делает это довольно неуклюже, потому что даже такой дилетант, как я, видит эти неровные клочки белых ниток. Фрунзе у него сознательно убили врачи во время операции, что на сегодняшний день пока еще находится в плоскости предположений. Блюхера арестовали, вызвав из Хабаровска в Москву, а не на даче у моря, как это было не самом деле. Убийство (отравление) Бехтерева тоже преподнесено как вполне доказанный факт, хотя это тоже спорный момент, в конце концов ему было уже за 70. Про Серго Орджоникидзе говорится о пулевом ранении в голову, но в реальности это было пулевое ранение в сердце. Непонятно, зачем автор сознательно пренебрегает общеизвестными фактами в угоду слухам и сплетням. Подобные "мелочи" сразу же вызывают резкое недоверие и портят общее восприятие от книги.
Семья Градовых. Тут тоже все сложно. Создается впечатление, что автор их наказывает за то, чего он был лишен - большая дружная семья, благополучная не только внешне. Женщин он делает шлюхами, мужчинам мстит иначе, но обдать грязью постарался всех.
Кстати, невозможно не обратить внимание, что ни один значимый персонаж книги не прописан детально. Автору лень раскрывать их характеры, показывать их развитие и внутренние переживания. Ему это неинтересно! Намного важнее, кто с кем трахнулся, когда и где. Вообще в этой книге поразительно много внимания уделяется сексу. Четко видно, что все написанное рассчитано больше на западные издательства беллетристики, где книга - не книга, если кто-то кому-то не впендюрит. Учитывая то, что к моменту написания сего опуса господин Аксенов уже почти 10 лет проживал за рубежом, это неудивительно.
Ладно, оставим всех этих людей и поговорим о главном. О самой ненавидимой в семье автора личности - Сталине. Казалось бы, здесь есть, где разгуляться! Пиши - не хочу, но нет же. Фигура Сталина маячит какой-то мрачной тенью на заднем фоне, а фантазии автора хватило только на то, чтобы наградить того десятидневным запором и с упоением описать процедуру дефекации с врачебной помощью. Как-то так мелко и по-детски, что кроме недоумения, эта сцена не вызывает ничего.
Аресты. Страх. Это по-настоящему жутко - напуган каждый житель огромной страны. Люди уже понимают, что завтра могут арестовать любого, что все эти собрания-осуждения, спокойный образ жизни и прочие способы обезопасить себя не работают вообще. И тот ужас, когда беда приходит именно в твой дом... Это тоже можно было преподнести так, чтоб до мурашек! Но нет. Мы читаем то главу от имени собаки, то арест глазами белки, то горе фикуса, гибнущего в пожаре. Какой-то треш, чесслово!
Также хочется обратить внимание и на время написания книги. То ли Аксенову не давали покоя лавры более известных писателей-диссидентов, но в 90-х годах подобным чтивом уже было никого не удивить. Тогда вопрос - для чего это все? Исторической ценности, как выяснилось, книга не имеет. Художественная же ее ценность тоже весьма сомнительна, так как язык написанного несколько тяжеловесен и содержит изрядное количество ненормативной лексики, местами употребляемой весьма неуместно. Вторая книга вообще отличается появлением мата в авторской речи, что уже вообще моветон. Ощущение, что текст создавался исключительно для читателей-маргиналов, которые просто не в состоянии понять другую форму изложения информации. Кстати, регресс автора виден в этой трилогии невооруженным глазом. Такое впечатление, что с каждой написанной строчкой у автора прогрессирует некое заболевание, потому что каждая последующая книга грязнее и противнее предыдущей. Мне уже страшно читать третью часть, но деваться некуда, пошла...

Непросвещённое вольтерьянство

"Старинный роман" - так гласит надпись на обложке, однако любителям старины обольщаться нельзя ни в коем случае. Не стоит искать в "Вольтерьянцах" исторической достоверности или строгого документального соответствия. Справившись у Википедии, я узнал о тяге Аксёнова к альтернативной, если не сказать фантастической истории, напичканной магией вперемешку с философией. Поэтому если вы слишком хорошо помните школьную программу по истории, то рискуете не оценить труд нашего соотечественника. Только удерживая в голове тот факт, что перед нами авторский взгляд на исторические персоналии и на эпоху в целом, можно адекватно отнестись к аксёновскому роману.

Всё же отдадим должное Василию Аксёнову - он не пошёл по стопам основателей Новой ХренологииХронологии и не стал навязываться и доказывать каждому встречному свою правоту, незыблемость аргументов и ложь официальной науки. Вместо этого автор знакомит нас с двумя удалыми шевалье рязанского происхождения, за приключениями которых, честно признаться, следить было делом довольно увлекательным. В традициях лучших приключенческих романов наши герои Николя и Мишель попадают в переделки, выходят из них по-джентльменски (то бишь, с честью и с долей юмора), и как положено, влюбляются в двух молоденьких курфюрстиночек, да ещё и близняшек. При этом главная миссия героев - охрана Вольтера, спешащего на не существовавшую в действительности встречу с посланником Екатерины II, - как-то теряется на фоне бесшабашных похождений двух молодых повес. Да и сам философ (уж не знаю, авторский это замысел, или нет) по убедительности своих суждений проигрывает порой даже нашим молодцам, которые могут ловко обратить вольтеровские силлогизмы в противоположное русло. Поэтому выбор представляется такой: либо философия Вольтера яйца выеденного не стоит, раз любой рязанский паренёк может быть на равных со знаменитым французом, либо русский дух настолько могуч, что на уровне интуиции может соперничать даже с великими умами прошлых эпох.

А ещё может быть, такой осадок возникает потому, что вольтерьянству как философскому направлению уделено крайне мало внимания. Собственно, единственный стоящий философский диалог описан только в одной главе. В ней Вольтер, подобно Будде, на проповедь которого слетались даже боги, тоже держит речь, послушать которую прибывают не только верные последователи, но и невесть откуда взявшиеся демонические существа. То чёрт появится в углу залы в виде совы, то магистр чёрной магии с именем Сорокопут растает в воздухе словно кот из графства Чешир. Не знаю, намекал ли тем самым Аксёнов на антиклерикализм Вольтера, притягивавший падших ангелов как сахарный сироп муравьёв, но во всяком случае подчёркнутая потусторонность происходящего не даёт настроится на серьёзный лад. К тому же никаких ссылок на философские работы Вольтера Аксёнов не делает, заставляя французского философа на разные лады пересказывать одно-единственное письмо в защиту протестанта Жана Каласа.

Итак, пусть в романе дух приключенческий и мистический, объединившись, одерживают верх над духом просвещения, скорее всего, даже вопреки замыслу автора, однако в реальности муза истории Клио расставляет всё на свои места. Екатерина Великая пересмотрела своё отношение к идеям Вольтера после французской революции. Василий Аксёнов с этим не соглашается и в предисловии к "Вольтерьянцам и вольтерьянкам" заявляет, что нам необходим новый Вольтер. Выбирая между просвещённым абсолютизмом и непросвещённым вольтерьянством, каковое показал в своём романе Аксёнов, я, пожалуй, остановлюсь на первом. Если же вас не смущают герои с зубодробительными именами наподобие "Ксенопонт Петропавлович Афсиомский", если от нарочито состаренной грамматики ("филозоф", "титла") не болят глаза, а Deus ex machina в сюжетных поворотах ещё не набил оскомину, то смею рекомендовать это творение Василия Аксёнова пусть не как исторический роман, но уж как увлекательное чтение на пару вечеров - точно.