Глава 4

Целый год Давид после демобилизации никуда не выезжал из родного района. Поэтому теперь он полной грудью дышал воздухом свободы. Перед ним раскинулся огромный мир.

Они с дядей Ашотом добрались до красавицы Москвы. Оттуда отправились в сияющий золотыми куполами Ярославль, который ему очень понравился провинциальной невозмутимостью и неброской красотой. Даже мощные краснокирпичные здания ярославского комбината технических тканей «Красный Перекоп», отражавшиеся в водах реки Которосль, приводили его в восторг – в них было что-то величественное.

А вот на самом комбинате ждало сплошное разочарование. Выяснилось, что их заявку никто удовлетворить не спешит. Им требовалась дефицитная плотная синтетическая ткань для изготовления сумок. А ее как раз на всех и не хватало.

Дядя Ашот бился как рыба об лед, бегая по инстанциям в заводоуправлении.

– Важное для нашей страны производство встанет, – долдонил он настойчиво и эмоционально. – Надо поднимать национальные окраины. А вы как-то слишком легкомысленно к этому относитесь!

– Все производства важные. У нас есть первоочередные заказчики, – отвечали ему твердо и без лишних эмоций.

Так получилось, что в заводоуправлении сменились люди, и к новым ответственным сотрудникам Ашот пока не имел никакого доступа. Со старыми вопросы решались взаимовыгодно. С новыми, даст бог, все тоже наладится. Но это будет в будущем. А пока возник глухой тупик.

У Давида от этих неурядиц сильно испортилось настроение. И сказочная поездка была уже не в радость. Надо же так случиться – первое его серьезное задание провалено.

И тут появился спаситель. К Ашоту в коридоре заводоуправления подошел вальяжный мужчина, чем-то похожий на народного артиста РСФСР Павла Кадочникова. И благосклонно выслушал армянина.

– Совсем не думают о трудящихся! – бушевал Ашот. – С чем нам работать?!

– Какой артикул ткани нужен? – спросил мужчина.

Ашот, покосившись на незнакомца, не надеясь ни на что, назвал артикул.

– Есть небольшая партия, – кивнул мужчина. – На девятьсот рублей. Одна заковырка – платить нужно наличными. Но накладные и документы я вам предоставлю.

Ашот повеселел. Наличные у него были. И такой путь устраивал его куда больше. Будь его воля, вообще бы все скупал за наличный расчет, прикрываясь фиктивными документами. Все равно большинство продукции их цеха было левой, и за нее, в свою очередь, тоже платили наличными деньгами.

В тот же день рядом с забором комбината с одного грузовичка на другой был перекинут товар, и Ашот немного успокоился. Хоть что-то есть. Гораздо лучше, чем ничего.

– Маловато? – сочувственно осведомился спаситель, представившийся Павлом Николаевичем.

– Конечно, маловато. Может, еще есть? – заискивающе спросил Ашот.

– У меня ничего нет, – покачал головой Павел Николаевич. – Но я знаю людей, которые могут вам помочь.

– Так пускай помогут!

– Есть возможность провести поставку, но опять за наличные. Товар обойдется где-то в семь тысяч. Это строго по официальным расценкам.

– А сверху? – приподнял ладонь Ашот.

– Ну что вы? – возмутился Павел Николаевич. – Тут же не частная лавочка.

– Конечно, Павел-джан. Конечно, – с пониманием закивал Ашот. Если ему предлагают такую сделку, да еще с наличными, но при этом не берут сверху, это означает одно – продукция левая.

– Завтра в двенадцать приходите на комбинат. Я вас сведу с нужным человеком. Деньги приносите с собой. И транспорт должен быть наготове.

Деньги армяне получили с аккредитива в тот же день. С транспортом договорились. И в двенадцать были на проходной комбината.

А дальше все было как в тумане. Павел Николаевич познакомил армян с невысоким рыжеволосым молодым человеком. Тот был быстрый, ушлый, сыпал специфическими терминами, в общем, относился к категории типичных снабженцев – Ашот таких за свою жизнь насмотрелся немало. Началась беготня по инстанциям. Рыжий заходил в кабинеты. Оттуда выходил с подписанными бумагами, давал подержать папку Ашоту или Давиду. И исчезал в следующем кабинете. Выходил оттуда уже с новыми бумагами и накладными.

Через час такой беготни Рыжий вздохнул:

– Ну и трудное это дело!

– Мы отблагодарим, – заверил Ашот.

Рыжий подозрительно посмотрел на него и сухо произнес:

– Вот это ни к чему.

Наконец папка документов распухла. И предстоял последний бросок…

Возле финансового отдела толпился народ. Рыжий отвел армян в сторону:

– Все резолюции есть. Накладные подписаны. Машину подгоняйте к складским помещениям.

– Иди, – кивнул Ашот Давиду.

Тот отправился давать указания водителю.

– Последний удар – деньги надо внести, – сказал Рыжий. – Они у вас с собой?

– Конечно.

– Семь тысяч двести пятьдесят рублей двадцать копеек.

Они отошли к лестнице, где никого не было. Ашот протянул пачку, где было девять триста. Мол, сдачи не надо. Но Рыжий отсчитал сдачу до копейки.

– Только я с вами пойду, – сказал Ашот.

– Туда посторонних не пускают, – развел руками Рыжий.

– Без обид, дорогой. Однако такие деньги.

– Так. Вот вам документы на товар. – Рыжий протянул папку, а потом написал на подоконнике собственноручную расписку. – Вот расписка на деньги. Вот мой паспорт, если не верите.

– Да верю я вам, верю, – воскликнул Ашот, но паспорт взял, да еще пролистнул его, убедившись, что в нем фотография именно Рыжего.

– Подождите минут пятнадцать, пока в бухгалтерии все оформлю. – С этими словами Рыжий толкнул дверь кабинета.

Через пятнадцать минут он не появился. Не было его и через полчаса. Через сорок минут возник Давид:

– Машина давно ждет.

– Я тоже жду! – нервно воскликнул Ашот.

Потом они зашли в финансовый отдел, помещение которого оказалось проходным.

Ашот сразу все понял. И сказал:

– Кажется, нас обманули, племянник.

– Как же так? – удивился Давид.

– Мы нарвались на жуликов.

Перелистывая папку с документами, которую оставил мошенник, Ашот наткнулся на вложенную туда записку и со злостью витиевато выругался по-армянски. На листе аккуратно печатными буквами с ошибками было выведено:

«Пращайте ышаки горные. За науку вы заплатили».

Глава 5

Стучали колеса. Проносились за окнами вагона «СВ» сонные полустанки, трехоконные деревянные домишки, бесконечные леса и поля. Поезд ехал в украинские земли.

В двухместном комфортабельном купе отдыхали двое. В бархатном халате, покуривая трубку, сидел, поцеживая крымский коньяк, вальяжный мужчина – тот самый Павел Николаевич, продавший армянам ткань. В узких кругах его именовали Королем. Напротив него скучал давешний рыжий лжесотрудник ткацкой фабрики.

В солидном кожаном портфеле с золотыми застежками лежало несколько тысяч рублей. Пассажиры спального вагона возвращались домой с добычей.

– Все-таки удивляюсь я тебе, Король, – сказал рыжий прохвост – по паспорту Игнатий Сивухин, а по кличке Сивуха. – Как это ты умеешь ко всем подлезть, всех расположить. Хоть бы научил.

– Этому не научишь. Это свыше дано, – важно объявил Король.

– Свыше? Нет ничего свыше. Сплошной материализм.

– Это для кого как.

– Не хочешь помочь корешу в повышении образования.

– Сивуха, если бы мог – помог. Ты пойми – твоя роль всегда будет вторая. Без обид.

Сивуха зло посмотрел на него.

– Но вторая роль при мне – это как вторая роль в Большом театре, – попытался успокоить подельника Король. – Ими и народные артисты не брезгуют. Так?

Сивуха поморщился и проглотил зеленую таблетку, запив холодным чаем без сахара. Его мучила язва, поэтому он не пил и не курил, зато постоянно глотал таблетки. Надеялся когда-нибудь излечиться, ходил по врачам и был страшно мнителен.

– Или забыл, как я подобрал тебя в поезде? – напирал Король.

– Не забыл, – буркнул Сивуха.

Король нашел своего ближайшего помощника, когда по очередному жульническому делу ехал в Куйбышев. Сивуха зашел в купе, надев железнодорожный китель, – собирать по рублю перед отъездом за белье. Жизнь его как раз дала трещину и довела до мелкого жульничества в поездах. Если быстро сработать, можно за раз собрать рублей тридцать. А потом на другой вокзал. И так день за днем. Однажды Сивуха попался, и ему пришлось сигать через открытое окно. Его всегда спасало, что он очень шустрый и быстро бегал.

В тот знаменательный день Король его раскусил практически мгновенно. И спросил, захлопнув на защелку дверь купе:

– Будем милицию звать?

– Гражданин, если не хотите платить, останетесь без белья, – хорохорился Сивуха.

– Гражданином ты следователя будешь называть. Годика три тебе дадут по доброте.

Сивуха понял, что влетел. Очень уж уверен и проницателен был несостоявшийся потерпевший – так ведут себя номенклатурные работники или сотрудники прокуратуры. А тут и поезд тронулся.

– Поговорим? – спросил Король.

– У меня билета нет, – грустно произнес Сивуха.

– Я договорюсь.

И Король договорился. А потом в лоб спросил:

– Не надоело по мелочам кусочничать?

– А что, есть варианты? – теперь уже заинтересованно полюбопытствовал Сивуха.

– Варианты всегда есть.

Их сотрудничество оказалось чрезвычайно плодотворным. Сивуха обладал массой специфических умений, которые по отсутствию воображения не мог никуда приспособить. У Короля с воображением все обстояло самым наилучшим образом…

Они только что обтяпали хорошее дельце. Теперь заскочат на день домой. А потом их ждала столица. И Король чувствовал себя конкистадором. Нет, скорее, Батыем – Москва заплатит ему дань.

– А здорово мы этих селян развели, – запив таблетки, Сивуха расслабился и повеселел, будто смерть, стоявшая над ним и уже занесшая косу, отступила.

– Да, это было исполнено изящно, – согласился Король.

– Слушай, все-таки не понимаю, ну как можно до такой степени баранами быть.

– Все мы иногда бываем баранами.

– Нет, они непроходимые бараны – и это приговор им по жизни, который обжалованию не подлежит.

– Это ты зря, – покачал головой Король. – В чем-то они могут быть умнее нас.

– Коз им пасти! – Сивуха возбудился. – Бараны, они и есть бараны. И я им записку оставил. Объяснил, кто они есть.

– Какую записку? – изумленно уставился на напарника Король.

– Поздравил с потерей денег и написал, что они бараны.

– Зачем?

– А чтобы помнили.

Король не мигая смотрел на подельника, будто желая прожечь взглядом наподобие лазера, созданного советскими физиками Басовым и Прохоровым. Потом спросил:

– Ты что сделал?

– А что? Оставил о себе память.

– Запомни, Сивуха. Это тебе не по карманам шарить. Мы серьезные люди. И никогда, послушай, никогда нельзя задевать человеческое достоинство тех, кого мы уговариваем поделиться деньгами.

– Это еще почему? Мы умные, а они дураки. Не грех напомнить об этом, – не сдавался Сивуха.

– Мы должны проявлять уважение к нашим зрителям и кормильцам… Если еще раз позволишь такое – будешь побираться по поездам. Я понятно свою мысль довел?

– Понятно, – обиженно произнес Сивуха.

– И заметь, я даже не оскорбил тебя, хотя мог бы, имея явное физическое и моральное превосходство. Наматывай на ус.

Сивуха вытащил из кармана и проглотил еще одну таблетку. На этот раз успокоительную. И подумал: а ведь правда, сморозил ерунду. И главное – зачем? Ответа на это найти не мог. Он часто совершал спонтанные поступки и потом задавался вопросом: а на хрена мне все это было надо?

Глава 6

За столом на семейном совете собрались мужчины. Сосредоточенные и не лезущие в разговор женщины сновали за спинами, разнося еду и вино. Собирать гостей за пустым столом не принято. Но кувшины с вином гости пока не трогали. Разговор шел серьезный, и не дело, если он скатится в праздное застолье.

Председательствовал, как всегда, дедушка Варуджан. Притом занимал он это место не только по возрасту, но и по праву мудрого, решительного и жесткого человека. О его судьбе можно было снимать приключенческие фильмы. В молодости он состоял в партии эсеров и занимался экспроприациями имущества экспроприаторов – проще говоря, грабежами для пополнения партийной кассы. Потом примкнул к дашнакам – партии крайних националистов, и в 1918 году поучаствовал с ними в создании свободной Республики Армения. Повоевал с турками. Разочаровался в соратниках и переметнулся на сторону большевиков, которые в 1920 году установили власть в Армении и включили ее в состав Закавказской республики. После этого Варуджан занимал должности в советских органах. Но постепенно его потянуло к старым друзьям дашнакам, он заговорил о независимой Армении. Это ему припомнили в 1938 году, и он отправился на долгие пятнадцать лет в лагеря. Оттуда вышел не сломленным, но обозлившимся. И железной рукой многие годы держал в руках семью Айрутян, обеспечивая ее процветание. Сегодня должность зампредисполкома их. Начальника районного ОБХСС – их. Цех по производству летних платьев и курортной мишуры – тоже их, а это все деньги. Благосостояние. Новые дома, личные автомашины. И, главное, уважение окружающих.

В свои семьдесят пять лет Варуджан не утратил физической стати и ясности рассудка. Иронично прищурившись, он смотрел на убивавшегося Ашота.

– Деньги, какие деньги пропали! – причитал тот.

– Деньги, деньги, – поморщился Варуджан. – Ты все время о деньгах.

– Но деньги – это…

– Мусор твои деньги! – хлопнул дедушка Варуджан широкой ладонью по столу. – За деньги умирают только низкие люди. Ты не понял, что случилось?

– Нас обокрали, – завопил Ашот. – Столько денег. Ая-яй… По миру пустил, волк хищный! За такие деньги две машины купить можно! Дом построить каменный!

– Замолчи, Ашот. Все гораздо хуже. Пойми, нас обманули. Нас, армян! Обманули какие-то безродные хорьки!

Действительно, это был стыд и позор. Ведь обмануть армянина – это надо постараться. Недаром говорят: когда армянин родился, еврей заплакал.

– Они не просто нас обманули. Они нас оскорбили. – Варуджан продемонстрировал ерническую записку и процитировал: – «Ишаки горные…» Если кто не понимает – это про нас.

Заметив мелькнувшую улыбку на устах одного из родственников, Варуджан повысил голос:

– Это про тебя, Ашот. И про тебя, Давид. И про меня!

Повисла драматическая пауза. Дед умел держать паузы – чтобы все почувствовали важность момента.

– Мы исправим это, – прервал он молчание. – Мы найдем их!

Он обвел глазами собравшихся. Никто не рисковал подать голос, когда он говорил таким жестким тоном.

– Баграм, – посмотрел Варуджан на своего сына.

– Да, отец, – привстал тот.

– Ты сделаешь это. Ты воин, а они, – слегка презрительно кивнул Варуджан в сторону остальных, – они торговцы. Их огорчает, что они не могут купить автомобиль. А ты имеешь понятия о чести семьи.