Я схватил пороховницу со сложной вязью нейтрализующих магию письмен на медных боках, насадил ее на ствол пистоля, провернул, и сложный механизм с тихим скрежетом отмерил нужное количество пороха. Вдавить увесистый свинцовый шарик в дуло помогла латунная головка заводного ключа, а его длинная прямая ручка прекрасно сгодилась для проталкивания пули в ствол. Раз – и готово!

Тук! На этот раз топор угодил совсем рядом с запором, и тот опасно выгнулся. Ну же! Клятая железяка, продержись еще немного! Дрожащие руки со второй или третьей попытки насадили головку ключа на взводной шпиндель и нервным рывком завели тугую пружину колесцового замка. Кранк!

Шторка отодвинулась, и я поспешно прижал к полке медный цилиндр малой пороховницы. Подпружиненный штырек ушел в корпус, просыпался затравочный заряд. Потянув за гнутую ручку, я опустил курок, и пружина надежно зафиксировала прижатый к боковине стального колеса кусочек кремня.

Дверцу резко дернули, но засов выдержал, и последовал очередной удар топором. Да чтоб вас разорвало!

– Магистр? – нервно оглянулся на меня Кован. – Вы готовы?

Я скинул с плеч плащ, взял пистоль с покрытым магическими формулами стволом в левую руку, в правой зажал его брата-близнеца и во всю глотку рявкнул:

– Довольно! Мы сдаемся!

Удары смолкли, и после недолгой паузы последовал приказ:

– Отпирайте и бросайте оружие!

– Нам нужны гарантии! – крикнул я в ответ и негромко распорядился: – Хорхе, тяни время…

А сам закрыл глаза и обратился к незримой стихии. Без предварительной подготовки сделать это оказалось непросто: эмоции людей до предела взбаламутили эфир, тот тек и дрожал, искажая перспективу и заставляя терять ориентацию. Когда же наконец удалось отрешиться от искажений, истинное зрение различило горевшие в серой взвеси пятна аур.

Двое у кареты, один поодаль, еще один затаился на крыше.

Неподалеку виднелась группа не столь ярких эфирных тел, но сейчас судьба товарищей по несчастью меня нисколько не волновала. В любом случае помощи от попутчиков ждать нечего, придется справляться самим.

Впрочем, двое против четырех – не столь уж и безнадежный расклад. Знать бы только, где стоит арбалетчик! Отошел он от кареты или забрался наверх? Как поступил бы на его месте я сам?

Из транса вырвал резкий отзвук удара; от неожиданности я вздрогнул, но на этот раз по доскам просто приложились обухом топора.

– Открывайте живее! – рявкнули снаружи. – Бритву кидайте! И палаш дворянчика! Ясно вам? А то болт всадим!

– Хорошо! – крикнул я в ответ, переждал, пока отпустит головокружение, и потуже затянул на левом запястье янтарные четки. – Хорхе, открывай. Только учти – кто-то забрался на крышу.

Слуга заколебался и уточнил:

– Стоит ли, магистр?

– А какие варианты? – вздохнул я. – Открывай, мы им для чего-то нужны живыми…

Кован кивнул и сунул в рукав засапожный нож, а скьявону и бритву выложил на край лавки.

– Мы выходим, сеньоры! – оповестил он разбойников, сдвинул погнутый засов и толкнул дверцу, но той не дали распахнуться, придержав снаружи.

– Оружие! – потребовал навалившийся на дверцу бородач. Смерть подельника напрочь отбила у него всякое желание рисковать.

К моему величайшему сожалению, через узкую щель не получилось ни оценить обстановку, ни понять, где затаился арбалетчик.

Где же эта сволочь?!

– Оружие! – вновь рявкнул бородатый охранник.

Хорхе Кован с сомнением оглянулся на меня, дождался кивка и послушно выкинул в щель оба клинка.

– Больше ничего нет? – спросил охранник. – Соврете – ноги отрублю и подыхать брошу!

– Да все это! Все!

Дверцу отпустили, бородатый детина поспешно отступил назад и перехватил обеими руками топор. Рядом с ним неуверенно переминался с ноги на ногу юнец-форейтор, он никак не мог решить, замахнуться ему тесаком или просто выставить клинок перед собой.

В дюжине шагов от них замер подобранный на тракте бродяга.

– Руки на виду держать! – нервно потребовал он, нацелив на нас арбалет. – На виду, я сказал!

Кован показал раскрытые ладони.

– Спокойней, сеньоры! – криво улыбнулся он.

– Спокойней?! – взвился охранник. – Да будь моя воля, я б тебя прямо здесь порешил, старый ублюдок! – Он сплюнул на землю и потребовал: – Шевелись, тварь! – но сам подходить к дилижансу не стал, опасаясь загородить нас от стрелка.

А Хорхе не спешил, давая мне время осмотреться. Я замер на самом краешке сиденья и буквально прикипел взглядом к арбалетчику. Тот отошел от дилижанса, насколько смог, отступить дальше помешали припорошенные снежком деревья. Но пятнадцать шагов – дистанция пустяковая, лишь бы не случилось осечки…

– Живей! – прикрикнул бородач и, потеряв терпение, шагнул к дилижансу.

Кован спрыгнул в дорожную грязь и присел на корточки. На удар сердца внимание разбойников сосредоточилось на слуге; я вытянул правую руку и дернул пальцем спусковой крючок. Стремительно крутнулось стальное колесо, сыпанул искрами кремень, пыхнул белым дымком затравочный заряд. И сразу – выстрел!

Пистоль плюнул огнем прямо в лицо обомлевшего бородача, пуля прошла впритирку с его ухом и миг спустя угодила в голову арбалетчика. Стрелок рухнул как подкошенный, припорошенную снежком землю забрызгала алая кровь.

Перепуганные лошади рванули с места, и я едва не полетел в дорожную грязь, лишь в последний миг успел соскочить с подножки и устоять на ногах. На миг все кругом заволокло пороховым дымом; я выкинул разряженный пистоль и ринулся через серую пелену.

– Замерли, твари! Пристрелю!

И пристрелил бы, но брать грех на душу не пришлось. Обожженный и оглушенный охранник дилижанса и без того уже выронил топор и зажал ладонями глаза, а паренек-форейтор испуганно взвизгнул и отбросил тесак. Дать нам отпор у юнца оказалась кишка тонка, а вот рухнувший с крыши дилижанса кучер злобно ощерился и потянулся за кистенем.

Впрочем, сразу одумался и выкинул оружие на обочину. Ничего другого ему попросту не оставалось: Кован уже завладел арбалетом, да еще откуда-то сбоку выскочил де ла Вега. Южанин поднял мой валявшийся в грязи кинжал и замешкался, не зная, как быть дальше.

Я мельком глянул на других пленников: все они были живы и здоровы, просто связаны по рукам и ногам.

Форейтор придерживал за руку скорчившегося от боли бородача, опасности эта парочка не представляла. А вот кучер вполне мог выкинуть какой-нибудь фортель.

– Ты! Быстро ко мне! – приказал я кучеру, а миг спустя в спину мягко толкнулась эфирная волна. Затейливые посеребренные символы на граненом стволе пистоля засветились, блокируя призванные выжечь пороховой заряд чары, и заклинание кануло втуне.

Заклинание? Откуда?!

Я резко обернулся, и в тот же миг незримая стихия вскипела, лопнула, плюнула белесым сгустком эфира. В примитивное усыпляющее заклинание оказалось вложено столько силы, что его разглядел даже Сильвио. Южанин отпрыгнул от меня, влетел в кусты и распластался на палой листве.

Я последовать его примеру никак не успевал. Да и не собирался! Вместо этого перехватил эфирный сгусток левой рукой, и в раскрытую ладонь словно врезалось невидимое ядро. Удар оказался столь силен, что меня едва не развернуло на месте. Взять под контроль чужое заклинание не удалось, получилось лишь отвести его от себя. Да еще за краткий миг контакта я успел порвать пару энергетических нитей и сместить центральный узел. Молочная белизна сгустка сменилась серостью могильного савана, отлетевшие от меня чары врезались в парочку пятившихся к лесу лиходеев и выжгли их души. На подмерзшую дорожную грязь упали два безжизненных тела.

Тут же щелкнул арбалет, и вслед за форейтором и охранником в запределье отправился кучер. Прохвост рискнул выхватить из-за пояса нож, но Кован оказался быстрее.

За деревьями почудилось смазанное движение, я повел рукой, взял небольшое упреждение и выстрелил. Полянку вновь заволокло дымом; пуля сбила с куста пожухлые и прихваченные морозцем листья, а затем с глухим стуком угодила в сосновый ствол. Промах!

Порыв ветра разметал остатки дыма и снес их в сторону. Я выдохнул беззвучное проклятие и замер в ожидании ответной магической атаки, но колдун не решился продолжать схватку и рванул в чащобу. Судя по затухающим колебаниям эфира, отвлекающим маневром бегство не было. Удрал, стервец! Удрал!

Горожанка визжала как оглашенная, я не выдержал и рявкнул:

– Заткнись, дура! – а когда тетка осеклась, уже спокойней попросил южанина: – Сеньор, освободите людей.

Сильвио миг поколебался, затем кивнул и поспешил к пассажирам, лежавшим на земле со спутанными запястьями и лодыжками.

– Хорхе, не зевай! – крикнул я, поднял с дороги разряженный пистоль и побежал к замершему на обочине дилижансу. Переднее правое колесо угодило в канаву, это и помешало лошадям утащить экипаж дальше. Коняги испуганно фыркали и прядали ушами, но уже не рвались с места.

Я заскочил в кабину, вытянул из саквояжа холщовый подсумок, покидал в него пороховницы, мешочек с пулями и заводной ключ. Без промедления выбрался наружу и отошел на середину дороги.

Колдун вполне мог вернуться; адепты тайных искусств склонны и в грош не ставить простецов. Шибанет чем-нибудь мощным по дилижансу и развеет в пыль; даже дернуться не успею.

– Ваш кинжал, магистр! – подбежал ко мне Хорхе.

– Смотри в оба! – приказал я, сунул клинок в ножны и принялся заряжать пистоль. Отвлекся на уже освобожденных от пут пассажиров и рявкнул во всю глотку: – Не стойте столбом! Выталкивайте дилижанс!

– Я могу чем-то помочь, магистр? – спросил растерянный Сильвио.

– Присмотрите за ними! Не ровен час, без нас уедут! И умоляю, ничего не говорите о колдуне!

Силушки мастеровым не занимать, справятся с экипажем в два счета, а страх иной раз толкает на самые безумные поступки. Перепуганных простецов не остановит угроза неминуемого воздаяния, сначала они уберутся подальше и лишь потом задумаются о последствиях опрометчивого поступка. Хотя… скорее, просто напьются.

Сунув приведенный к бою пистоль за пояс, я занялся вторым и для начала выбил из ствола попавшую туда грязь и обтер запальную полку. На руку сыграл утренний морозец; в противном случае так легко очистить оружие не вышло бы. Повезло! Сейчас время буквально на вес золота: если заклинатель успеет подготовиться, придется лихо.

Глупо бежать вдогонку за колдуном? Ангелы небесные! Мне ли этого не знать? Но и дать ему уйти я попросту не мог.

Пороховница. Пуля. Ключ. Запальный заряд. Курок!

– Магистр, мы готовы ехать! – окликнул меня де ла Вега.

– Ждите! – отозвался я, поднимаясь на ноги. – Сейчас вернусь.

– Ноги бы отсюда унести… – проворчал Хорхе Кован, который отнюдь не горел желанием участвовать в этой авантюре.

– Оставайся! – распорядился я и перекинул ремень подсумка через плечо. – Справлюсь сам. Сам, сказал! Только помешаешь!

Слуга кивнул, а вот Сильвио отреагировал на мои слова со свойственной южанам экспрессией.

– Преследовать колдуна? – прошипел он, приближаясь. – Это безумие, магистр! Одумайтесь!

Я не стал вступать в бессмысленный спор и продрался через кусты, безжалостно ломая ветки и обрывая прихваченную морозцем листву. Снег едва-едва покрывал землю, из него торчал сухой бурьян, и отыскать следы беглеца получилось не сразу. Но – отыскал, благо под высоченными соснами оказалось светло, даже несмотря на затянутое серой пеленой небо.

– Это безумие! – вновь донеслось от дороги.

Безумие? Вовсе нет, всего лишь работа.

Я бежал меж деревьев с пистолем в руке. Под ногами шуршала трава и хрустел валежник, затем на глаза попалась извилистая тропка. Снег там пестрел отпечатками подошв, но я продолжил двигаться меж деревьев. Пусть и приходилось то и дело уклоняться от сучьев, зато был не так высок риск угодить в расставленную колдуном ловушку. Много ума не надо протянуть над тропинкой какую-нибудь гадость…

А вот попасть в засаду я нисколько не опасался. Потревоженное эфирное поле успокоиться еще не успело, затухающие колебания доносились издали, откуда-то из самой чащи леса. Беглец не потрудился заглушить биение внутренней энергии – либо не посчитал нужным, либо попросту не успел, и теперь незримая стихия вскипала и колыхалась в такт ударам его сердца.

До меня докатывались едва уловимые отголоски этих искажений, но хватало и этого. Я взял след. Азарт придал сил, истинное зрение раскрасило осенний лес в недоступные простецам цвета, мир стал понятен и прекрасен. У колдуна не было никаких шансов спрятаться от меня. Отыщу стервеца даже на дне морском!

На глаза попались протянутые меж деревьев призрачные нити; заклинатель все же оставил ловушку, вполне способную погубить неосторожного преследователя. Влетишь, запутаешься, да так и останешься висеть ссохшейся мумией. Даже зверье кости обглодать побрезгует.

Запалить усилием воли порох или усыпить человека мог любой ритуалист, в этих же нитях чувствовалась магия темная и запретная. Удивляться тут нечему – а кто еще свяжется с душегубами? – но прежде у меня теплилась надежда, что на большой дороге решил пошалить какой-то недоучка. Ан нет, не судьба.

– Святые небеса! – выдохнул я и замедлил шаг, став куда внимательней поглядывать по сторонам.

И даже так биение чужой силы понемногу усиливалось; колдун больше не убегал. Уверился в собственной безопасности или поджидает преследователей? Кто бы подсказал…

Деревья неожиданно расступились, и над небольшой прогалиной показалось пасмурное небо, дальше топорщились сухими ветвями мертвые сосны, белел припорошенный снегом поваленный ствол. Густой подлесок темнел бурой листвой, обзор сократился до пары десятков шагов. Всюду валежник, рыжий бурьян да голые ветви облетевших кустов. И тропа.

Незримая стихия по-прежнему подрагивала, потревоженная энергетикой беглеца, отыскать его не составляло никакого труда, но я не спешил. Эфирное поле уплотнялось и окутывало липкой незримой паутиной, теперь оно ощущалось буквально физически. Протяни руку – и прикоснешься. Но прикасаться не хотелось.

Впереди было место силы. Эманации потустороннего пронизывали все кругом, грели жаром незримого светила, дурманили сознание и сбивали с толку. Лишенные дара простецы не могли долго противостоять этому пагубному воздействию; они теряли над собой контроль и творили в подобных местах жуткие вещи. А на кровь, страх и боль будто акулы из глубины являлись обитатели запределья. Бестелесные духи мне не страшны, но чернокнижник – не простец, он может докричаться до кого-то действительно опасного.

– Ангелы небесные! – тихонько охнул я и начал забирать правее, огибая урочище по лесу против хода солнца.

Заметив дрожавшую на ветру осинку, зажал пистоль под мышкой и кинжалом срезал две ветки. Одну сразу убрал в сумку, на коре другой острием клинка быстренько накидал примитивную формулу, сложностью едва ли превосходящую наговоры безграмотных деревенских ведьм. Зуд в левой руке после касания эфирного сгустка так до конца и не прошел; если ситуация выйдет из-под контроля, жезл – даже столь убогий – лишним точно не будет.

Колыхания незримой стихии становились все резче и обрывистей, и я двинулся к эпицентру искажений, заходя с севера. Неглубокий овраг привел к прогалине, посреди которой торчала расщепленная ударом молнии сосна. Давнишний пожар изрядно проредил подлесок, всюду из снега торчал бурьян. Тут и там синели пожухлые цветки василька, желтел сухой хвоей погибший куст можжевельника.

Близость запределья ощущалась все явственней; меня то бросало в жар, то охватывал противоестественный холод. Во рту появился привкус крови – а скорее, даже воспоминание о нем! – торс прострелила боль от давным-давно зажившего шрама. И левая рука… Ее словно жалила стая невидимых ос; пальцы свело судорогой, и мало-помалу боль начала захлестывать плечо и подкатывать к шее.

За что не люблю чернокнижников, так это за эгоизм. Призывают силы, которые и осмыслить не в состоянии, а мне страдать…

Я достал срезанную ветку осины, закусил ее, и рот тут же заполнила неприятная горечь, зато прояснилось сознание. Фантомная боль отступила, вернулась четкость мысли. Насколько получилось, я закрыл от внешнего воздействия свое эфирное тело и осторожно двинулся дальше.

Место силы обнаружилось в распадке между двумя поросшими лесом пригорками. В самом его центре из земли проглядывала гранитная плита, вокруг высились стволы мертвых сосен с растопыренными в разные стороны сучьями-лапами. Они казались сказочными чудовищами, но опасаться сейчас стоило вовсе не мифических персонажей…

Обходной маневр полностью оправдал себя: к чернокнижнику удалось подойти со спины. В камзоле и с непокрытой головой он стоял на коленях и быстро водил по камню перед собой колдовским жезлом. Каждый жест ритуалиста буквально прорезал пространство, бурый гранит расчерчивали оранжево-красные линии.

В давние времена суеверные кметы наверняка приносили здесь жертвы своим выдуманным покровителям, а потом в один недобрый день кто-то из знающих людей зачерпнул слишком много силы, и его объятая пламенем душа рухнула прямиком в запределье. Так и появилась червоточина, связавшая реальность с ее изнанкой.

В распадке понемногу сгущался туман, слышались шепотки растревоженных духов, краем глаза я то и дело ловил смазанные движения. Но серебро выгравированных на стволах пистолей формул пока лишь едва заметно светилось, и я не стал действовать наобум. Вместо этого укрылся за сухим стволом и принялся изучать обстановку, стараясь не упустить ни малейшей детали.

Ритуальная плита располагалась в центре вписанной в круг гексаграммы; наложенные друг на друга треугольники вычертили, посыпав снег горячим пеплом. Разворошенный костер еще слабо дымил, поблизости валялись брошенные на землю плащ и дорожная сумка.

«Сам в круг ляжешь», – вспомнился окрик кучера, и я кивнул. Шесть лучей и центр звезды – это семь жертв: как раз я и Хорхе, а еще южанин, горожанка с отпрыском и пара мастеровых. Но людей на заклание больше нет, и все же колдун от ритуала не отказался. На что он рассчитывает? Князья запределья обожали кровавые подношения; в обмен на души смертных они щедро наделяли чернокнижников силой, а что сейчас может предложить им ритуалист, кроме себя самого? Глупец!

Ирония судьбы – придется спасать заклинателя от участи, которая много горше утопления в проточной воде! Если начистоту, я уж точно не возражал бы, окажи кто-нибудь подобную услугу мне самому.

Чернокнижник казался целиком и полностью поглощен ритуалом, но беззащитным при этом отнюдь не был: вокруг него колыхались призрачные жгуты силы. Подобно щупальцам обитавшей в южных водах актинии они беспрестанно двигались и проверяли пространство – подойду и увязну в безнадежной схватке с магической охраной. А значит, придется стрелять. Пуле такая защита не помеха.

Туман еще больше сгустился, в нем замелькали призрачные тени, и стало ясно, что медлить больше нельзя. Сунув надкушенную ветку осины обратно в подсумок, я оперся о дерево, устроил ствол пистоля в сгибе левой руки и медленно выдохнул. Эфирное поле дергалось и колыхалось, его волны накатывали теперь уже беспрестанно, грань между мирами истончалась все сильнее. Прежде чем потянуть спуск, пришлось ждать и выгадывать подходящий момент. Чутье не подвело, выстрел грянул точно в мимолетное затишье. Пуля серебряным росчерком сверкнула в сгустившемся эфире, и буйство незримой стихии не отклонило свинцовый шар в сторону, он попал точно в цель.

Чернокнижник вскрикнул и повалился на камень с простреленным бедром; без раздробленной кости дело точно не обошлось. Боль заставила колдуна потерять контроль над собственными чарами, и жгуты призрачной защиты мигнули и погасли.

Я сунул дымящееся оружие в подсумок и зашагал к начерченной на снегу звезде, на ходу вытянул из-за пояса второй пистоль. Пусть заклинатель и корчился на земле, но даже загнанная в угол крыса бывает опасна, что уж говорить о людях.