С дорогой от Игнатово до Заборья сыщик познакомился еще вчера, когда ехал к Львовым. Он даже попросил Влада уменьшить скорость, поскольку именно с дорогой был связан основной нюанс последнего убийства: раньше Водяной не нападал на девушек в безлюдных местах. Всех прежних «русалок» в последний раз видели в довольно посещаемых парках: одна пропала, выйдя из ночного клуба, другая исчезла с шумного праздника на пляже, следующую жертву убийца выследил в большом торговом центре или по пути из него…

Нападение на Ларису пока признавали спонтанным. Поздним вечером девушка шла по безлюдному шоссе, убийца, вероятно, ехал мимо и предложил подвезти до деревни, так как напасть, выскакивая из кустов, на той дороге невозможно. Лариса села в машину и…

Но перед «и» стоял вопрос: знала ли жертва убийцу?

Конкретно эту тему освещал шагающий по обочине историк Кнышев:

– Я Лару знаю с детства, она была моей ученицей. Не сказать чтоб девушка была примерной и прилежной, но у современной молодежи один ветер голове. – Опомнившись, что ругает покойную, Яков Валентинович пробормотал: – Светлая ей память.

Следователь, помогая учителю преодолеть неловкость, поинтересовался:

– Яков Валентинович, Лара могла сесть в машину к молодому симпатичному незнакомцу?

– А почему именно к молодому и симпатичному? – Притормозив, краевед недоуменно посмотрел на Гущина.

– Потому что это поможет в составлении портрета убийцы.

– Ах, в этом смысле. – Кнышев снова двинулся вперед. – Она могла бы сесть и не к совсем симпатичному, и к вовсе немолодому. – Хмыкнул. – Говорю же – ветер в голове. Тем более что, – учитель искоса бросил взгляд на сыщика, – мне кажется, Лариса ни в какую машину и не садилась.

– Почему? – Теперь уже сыщик остановился и поглядел вперед.

До Игнатово прямая, как стрела, дорога шла параллельно реке – летела через ровное поле до моста через ручей, а дальше шла к Заборью, откуда снова устремлялась к берегу. Ни одного укромного куста на отрезке в полтора километра не было. Придорожные кюветы мелкие, в них залечь и спрятаться невозможно. По трезвому размышлению девушка могла подвергнуться неожиданному нападению, только оказавшись в чьей-то машине.

О том же, что Лариса встретила убийцу на дороге и не сумела от него убежать, речь не шла. Покойная была чемпионкой района по спортивному ориентированию и превосходно бегала. Молодой и резвый убийца, конечно, мог бы ее догнать и свалить с ног, но тогда на теле Ларисы остались бы соответствующие следы.

А их не оказалось. Все говорило о том, что нападение произошло неожиданно, скорее всего, Лариса знала Водяного либо он вызвал у нее доверие. Все прежние «русалки» тоже доверяли своему убийце. Отсюда и вопрос о молодом симпатичном мужчине.

– Станислав Петрович, – остановился рядом со следователем краевед, – идти дальше не имеет смысла. Вы уже убедились, что напасть на этой дороге практически негде.

– Если только Ларисе не предложили подвезти и она не села в машину, – напомнил Гущин.

– Да не было ее на этой дороге! – воскликнул Кнышев.

– Почему? Ее подруга сказала, что Лариса пошла сюда.

– Господи, – поморщившись, пробормотал историк, – кому вы верите? Дарья Селезнева известная врушка и изобретательница. Я знаю ее как облупленную.

– Уверены? Уверены, что Дарья обманула следствие? – Майор внимательно поглядел на взволнованного общественника.

– Практически да, – солидно кивнул тот. – Я давно знаю девочек, их маленькие хитрости – секрет Полишинеля. Пойдемте, Станислав Петрович, я докажу вам, что не ошибаюсь, а по пути посвящу в цепь своих рассуждений.

«Батюшки, да мы, похоже, детективы любим, – сворачивая вслед за историком с дороги на тропинку, ведущую к реке, досадливо подумал сыщик. – Этого еще не хватало… доморощенного Ниро Вульфа. – И хмыкнул: – Может, он еще и орхидеи разводит в тепличке вместо помидоров?»

Гущин пристроился в спину краеведа, когда тропинка стала немного шире, Кнышев пошел с ним бок о бок.

– Станислав Петрович, позвольте поинтересоваться: когда к Дарье пришли с вопросами о Ларисе, ей сказали, что подругу убили, или, ничего не объясняя, сразу стали спрашивать об их последней встрече?

Гущин постарался вспомнить. Он читал свидетельские показания Селезневой, но сказать наверняка, как складывался разговор с Дарьей, не мог. Не знал, что это станет для кого-то важным.

Историк правильно расшифровал задумчивость майора и не стал дожидаться ответа:

– Мне, Станислав Петрович, ситуация видится так: Дарье с порога не объявили о смерти Ларисы. У вас работают опытные люди, они в состоянии определить, что перед ними девица с глазами на мокром месте, а с такими лучше разговаривать исподволь, не пугая сразу. Так?

– Предположим, – согласился сыщик и окончательно отнес историка в разряд любителей криминального чтива. – Но к чему вы ведете?

– А к тому, что Лара и Даша курят, – сдал подружек краевед. – И у обеих строгие родители. Я хорошо знаю их семьи: отец Ларисы спокойно мог выпороть взрослую дочь, если б поймал ее с сигаретой.

Тропинка довела майора и историка до узкой тропки, шедшей вдоль кирпичного забора Львовых, опять пришлось идти гуськом. Путь закончился на берегу, где небольшой песчаный пляжик огораживали сарай для лодок и заросли кустов напротив. Сарай стоял впритирку к железным кольям забора, Кнышев глянул из-за его угла на территорию Львовых.

– Начнем отсюда, – пробормотал и глубоко надвинул кепку на лоб. – Вот, Станислав Петрович, полюбуйтесь: начиная отсюда тропа совершенно закрыта от села речным обрывом. Так?

Гущин сделал то, о чем его попросили: выглянул из-за угла, потом поглядел на едва заметную тропинку, идущую вдоль берега, и согласился.

– Вы курите? – неожиданно спросил историк и, когда сыщик отрицательно помотал головой, вздохнул: – Я почему-то так и думал. Ну что же… – Яков Валентинович извлек из кармана брюк пачку, где вместе с несколькими сигаретами лежала зажигалка. Прикуривая, буркнул: – Следственный эксперимент требует достоверности, но я, поверьте, проводил его уже дважды. – Неумело пыхнув сигаретой, Кнышев предложил: – Пойдемте, Станислав Петрович. Только, если можно, быстрее. В темпе, которым здесь Лариса шла.

Упоминание покойной подействовало на сыщика как обезболивающий препарат, подпрыгивая на здоровой ноге, Гущин устремился за резво удалявшимся историком. Тропинка забирала вверх, обходя топкий участок. Кнышев ответственно дымил. Когда от сигареты осталась половина, остановился и дождался Стаса.

– Вот поглядите. – Краевед указал пальцем на валявшийся в траве окурок тонкой сигаретки. – Это – чинарик номер один. Он совсем старый, здесь Лариса, видимо, когда-то шла медленнее. Но мы с вами идем дальше.

Пройдя еще метров двадцать, детектив-любитель остановился и присел на корточки, разгребая руками высокую траву.

– А это – два и три… – Отойдя гусиным шагом еще на пару метров, продолжил счет: – Четыре. – Кнышев осторожно приподнял крохотный окурок, предъявил следователю свою почти приконченную сигарету и, встав, бросил ее на землю, притоптав сандалией. – Мне нужно что-то объяснять, Станислав Петрович?

– Хотите сказать, что это окурки Ларисы? – хмуро поинтересовался Стас.

Для сыщика-любителя наступил звездный час. Разведя руки и вздернув плечи, он воскликнул:

– А чьи ж еще?! Я вас умоляю, посмотрите: все фильтры в помаде, помада – морковная с перламутром! А это, можете мне поверить, помада Лары…