– Все не хотелось об этом думать, – признался Клавдий тихо. – Но мне придется встретится с маткой… как и Атрику Олю. Но я, видишь ли, в отличие от него совершенно не уверен, что сумею ее уморить.
Уборщица продвигалась верх, тщательно вылизывая тряпкой одну ступеньку за другой.
– Атрик Оль тоже не был уверен, – сказала Ивга чуть слышно.
Клавдий вдруг испытал благодарность. Может быть, за эти слова. А может быть, то было запоздалое признание ее самоотверженности, потому что работа этой ночью была опасной и тягостной, а накануне его сотрудница пережила, по-видимому, серьезную личную драму…
– Ивга. Расскажешь мне… про Назара?
Она наклонила голову. Упавшие рыжие пряди закрыли от него ее лицо.
– Мне хочется помыться, – сказала она вместо ответа. – Смыть с себя…
Он понял ее раньше, чем она договорила. И понял, что ему уже давно хочется того же самого – смыть с себя эту ночь. Содрать со шкуры события последнего месяца, хоть на пару часов, но забыть о сгоревшем театре, опрокинувшемся трамвае и окровавленном цирке. О собачьих глазах Федоры, ледяном голосе герцога и тени ведьмы-матки, неспешно наползающей на Вижну и на мир. Возможно, и Атрик Оль ощущал нечто сходное, покупая дом в предместье, желая «возделывать лилии»…
– В окружении пчел, гудящих над соцветиями, – сказал он вслух. Взял Ивгу за руку и побрел к лифту.