«Обломками» от апостольского корабля для нас служат Писания отцов и их спасительный плач. На этих «обломках» и будем спасаться и входить в новое бытие, духовное, разумное. Ибо старое бытие – вещественное, плотское – гибнет, разрушается. Оно и есть тот «песок», о котором Спаситель сказал, что «не устоит дом, построенный на песке».[17] Не устоит и всякая душа, созидающая себя «на песке» земных вожделений и плотолюбия, «на песке» внешнего благочестия, разрушится. Писания отцов и покаянный плач перед Богом есть та единственная спасительная основа, на которой может устоять дом души от разрушения.
Живого, благодатного руководства для нас не стало, оно исчезло. Да и книги спасительные исчезают по намеченному плану, по системе. Живое руководство было в монашестве, в опытных тружениках «умного делания». Но само монашество оскудело изнутри повсеместно, оскудело «умным деланием», утеряло тайну нового бытия. Потому оскудело и руководителями. Оскудение произошло давно и произошло незаметно.
Еще в XIV веке преподобный Григорий Синаит жаловался, что он обошел всю Гору Афонскую и между тысячами иноков нашел только три сосуда благодати, которые имели некоторое понятие об «умном делании» (см. святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. II). А наш благословенный святитель Игнатий Брянчанинов сто лет тому назад писал, что «ныне они так редки, что можно безошибочно сказать: их нет».
«И за особеннейшую милость Божию признается, если кто, истомившись душою и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет где-либо в глуши сосуд, избранный нелицеприятным Богом, униженный перед очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так, Зосима нашел в Заиорданской безлюдной пустыне, сверх всякого чаяния, великую Марию. По такому конечному оскудению в духоносных наставниках отеческие книги составляют единственный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждой душа для приобретения существенно «нужных познаний в подвиге духовном»» (см. святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. II).
Монастыри, эти хранители «умного света», разрушились, потому что само монашество разрушило основу монастырей – оставило «умное делание». Оставление «умного делания» и увлечение монастырей в последние времена стяжанием внешнего довольства и славы, увлечение внешним благочинием и пышностью было тяжким грехом и дерзким нарушением данных монашеством обетов. Долготерпение Божие не потерпело попирателей обетов и предало их грозному суду: монастыри разрушены, и монашество упразднено.
Призвание монашества заключалось не в том, чтобы только носить черную одежду отречения, а жить по-мирски, отделившись от внешнего мира, в монастырях. Путем такого внешнего, искаженного монашества многие шли, не разумея «умного», сокровенного смысла истинного Божия иночества.
Любившие мирскую жизнь под монашеской одеждой были внешним монашеством. Такому внешнему монашеству не было благословения от Господа Бога.
Новый Адам – Богочеловек, Господь Спаситель – был родоначальником нового, иного человечества, и монашество призвано было быть живым носителем этого иного, нового богочеловечества. А для этого ему был указан благодатно-действенный «умный путь» – отрешение «умной» души от мысленных одежд мира сего: от помыслов, мечтаний и вожделений плоти, – и удаление в иноческую обитель, в иное обитание, удаление в иное житие – невещественное, духовное, ангельское, в житие «умное».
С утратой сего «умного жития» монашество утратило право перед Богом на существование. «Умное житие» было корнями духовного бытия монашества, было его душой. Когда корни были подрезаны, – и древо монашества увяло, умерло. С потерей внутреннего недолго продержалось и внешнее; разлетелось как прах, возметаемый ветром.
Эта катастрофа, постигшая монашество, была видна уже давно, но не всем; видели ее только некоторые иноки, духовно прозревшие. Ясно ее видел благодатный святитель Игнатий, писавший еще в свое время о сем такими словами: «Монашество доживает в России и даже повсюду данный ему срок. В современном монашестве потеряно правильное понятие об «умном делании». А без «умного делания» монашество есть тело без души. Посему и восстановления монашества не ожидаю».
Теперь и мы увидели исполнение этих богодухновенных грозных строк пророческих. Монастыри, как основа Православной Руси, кончились; а с ними и монашество, как основа и душа православного христианства, тоже кончилось, дожило свой век и исчезло. Не стало в монашестве «умного делания», не стало и самого монашества, которое было Богом призвано для этого священного делания. А с исчезновением монашества как живого носителя духовного бытия человечества в христианском мире проявились грозные признаки конца мира, признаки его неизбежной катастрофы, его окончательного распада, разложения. Ибо монашество было той «солью», которая его сдерживала от окончательного гниения.[18] Когда же сама «соль» потеряла силу, – миру пришел конец. Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный.[19]
Человеческий мир духовно оскудел, состарился, уже не может дать тех, которые вмещали бы и вынашивали его тайну. А тайна мира есть тайна христианства, тайна Христова. Мир существовал ради сей тайны. С исчезновением носителей сей тайны исчезнет и сам мир. Носителями сей тайны были святые иноки. Иночество держало и мир.
Когда же человеческий мир духовно оскудел, овеществился, дух человеческий окончательно превратился в плоть, в материю и больше не может дать духовного материала, пригодного для бытия «умного», невещественного, божественного. Дальнейшее существование вещественного, плотского мира не имеет смысла, ему должен быть конец. Ибо материал – человеческая и материальная среда, человечество, – существуют только для развития духа человеческого, существуют до момента его окончательного самоопределения в сторону добра или зла, в сторону светлой духовности или темного, плотского овеществления.
О проекте
О подписке
Другие проекты