Цитаты из книги «Последнее объятие Мамы»

Однако и организм в свою очередь воздействует на эмоции. На них сильно влияют гормоны (в частности, выделяющиеся в разные фазы менструального цикла), сексуальное возбуждение, бессонница, голод, усталость, болезни и прочие физические состояния. Мы ассоциируем эмоции с теми или иными частями организма метафорически, однако они и в самом деле во многом определяют наши чувства. Например, энтеральная нервная система — сеть из миллионов нейронов, вплетенная в стенки желудочно-кишечного тракта, — может вызвать у нас беспокойное покалывание в желудке, которое сигнализирует мозгу о том, что мы переживаем. Эту автономную систему называют нашим «вторым мозгом».

Мы смеемся до умопомрачения. Мы обмякаем и валимся друг на друга, мы багровеем и рыдаем так, что уже не разберешь, смех это или плач. Мы в буквальном смысле писаемся от смеха. Нахохотавшись от души, мы чувствуем себя обессиленными. Отчасти это происходит потому, что, закатываясь смехом, мы выдыхаем (издавая звук) чаще, чем вдыхаем (потребляем кислород), и в итоге нам не хватает воздуха. Смех принадлежит к числу величайших благ человеческой жизни, он обладает известной пользой для здоровья — снижает стресс, стимулирует работу сердца и легких, способствует выбросу эндорфинов в кровь.

Однако чувства, сопутствующие брачным отношениям, могут почти не отличаться у разных видов, поскольку у всех млекопитающих они замешаны на окситоцине. Этот древний нейропептид выделяется в кровь гипофизом во время секса, вскармливания и родов (в родильных отделениях его вводят роженицам для стимуляции схваток), но вместе с тем он служит укреплению эмоциональных связей между взрослыми. У влюбленных в начале отношений уровень окситоцина в крови выше, чем у одиночек, и он останется высоким, если пара не распадется. Помимо прочего, окситоцин защищает моногамную пару от интрижек на стороне. Получив в ходе экспериментов этот гормон в составе спрея для носа, женатые мужчины начинали чувствовать себя неуютно в обществе привлекательных женщин и предпочитали держаться от них подальше10.

Что движет политиком, стремящимся занять более высокий пост, как не жажда власти, отличающая всех приматов? Что заставляет нас беспокоиться за родных и близких, как не эмоциональные узы, связывающие родителей и потомство? Что подвигло нас отменить рабство и детский труд, если не гуманность, проистекающая из стремления к социальному взаимодействию и эмпатии[3]?

Представители нашего собственного вида, как показывают съемки скрытой камерой, обменявшись рукопожатием — особенно с человеком своего же пола, — часто нюхают ладонь. Небрежно взмахнув кистью перед носом, мы посылаем рецепторам поток сведений о настрое человека, пожавшего нам руку. Мы проделываем это бессознательно, как и многое другое, сближающее нас в поведенческом отношении с остальными приматами. При этом себя мы считаем существами разумными, действующими осмысленно, а поведение других видов преподносим как механическое. На самом деле все не так просто.

Разум сам по себе ничто, для взаимодействия с окружающим миром ему необходимо тело. Эмоции служат точкой соприкосновения всех трех граней — разума, тела и окружающей среды. У них есть и другое название — «аффекты», но поскольку определения у этого термина противоречивые, я им пользоваться не буду. Для эмоций же у меня имеется следующее определение: , мышцах, внутренних органах, в сердце, готовностью к действию и так далее. О том, ка

Есть ли более надежное доказательство существования сочувствия у человекообразных обезьян, чем это: шимпанзе, которого не сманишь с крыши никакими уговорами и лакомствами, моментально слезает на землю, увидев, что хозяйке плохо?

Стандартный режим существования вида приматов под названием «человек» — активно социальный

мы потомки длинной череды животных, ведущих групповой образ жизни, которые выживали, помогая друг другу. Принцип «каждый сам за себя» у нас не работает.

высказывание, прекрасно резюмирующее эпоху, — «поскребите альтруиста и увидите кровоточащее лицемерие»