– Но если вам что-либо не понравится, сразу скажите мне об этом.

– О, да, миссис Дэнверс. Непременно скажу.

– Если мистер де Винтер спросит, где его большой гардероб, скажите ему, пожалуйста, что мы не смогли его перенести сюда. Пытались это сделать, но двери здесь уже, чем в западном крыле, и шкаф невозможно было втащить. Если ему не понравится меблировка, пусть он скажет мне. Нелегко угадать, что ему понравится.

– О, не беспокойтесь, миссис Дэнверс. Я думаю, ему здесь понравится. Сожалею, что этот ремонт доставил вам столько хлопот. Я была бы не менее счастлива, если бы мы поселились и в западном крыле.

– Но мистер де Винтер сказал, что вам больше понравится в восточном крыле… Хотя западное крыло более древней постройки, комнаты там значительно больше. Спальня, например, в два раза больше этой. Потолок там лепной, и отделка более нарядная. Это самая красивая комната во всем доме. А окна выходят на лужайку и на море.

Мне стало очень не по себе. Она настойчиво старается доказать мне, что я особа второго сорта и должна жить во второсортной комнате.

– Я полагаю, что мистер де Винтер дает публике возможность осматривать самые лучшие комнаты?

– О нет! Спальни публике никогда не показывают. Только холл, музыкальный зал и комнаты первого этажа. Все члены семьи жили прежде в западном крыле, а та большая комната, о которой я говорила, была спальней миссис де Винтер.

Вдруг на ее лицо легла какая-то тень. Послышались шаги, и она отошла к стене, освобождая проход. Вошел Максим.

– Ну как? – спросил он. – Здесь хорошо? Понравится тебе жить здесь? – Он весело оглядел комнату, довольный, как мальчишка. – Я всегда считал эту комнату одной из лучших, хотя мы ее почти не использовали. Спасибо, миссис Дэнверс, вы очень хорошо ее обустроили.

– Благодарю вас, сэр, – она вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь.

Максим подошел к окну и облокотился на подоконник.

– Я люблю этот вид на розарий… Самое первое мое воспоминание – прогулка с мамой по розарию. Она срезала увядшие розы, а я семенил рядом своими короткими ножками… Эта комната кажется такой мирной и счастливой, здесь очень тихо. Никак не скажешь, что в пяти минутах ходьбы плещется море.

– Да, миссис Дэнверс сказала мне об этом.

Максим бродил по комнате, трогал вещи, рассматривал картины, открывал шкаф, где уже висели мои платья.

– Ну, как, поладила с миссис Дэнверс?

– Она, мне кажется, чересчур чопорна. Может быть, она боится, что я начну вмешиваться в домоводство?

– Не обращай внимания. У нее вообще много странностей, и, возможно, с ней нелегко будет ладить. Если она слишком уж будет раздражать тебя, я с ней быстро расправлюсь. Но учти, что она прекрасная хозяйка и действительно освободит тебя от всех хлопот по дому. Конечно, она круто расправляется со слугами, но со мной всегда кротка. Если бы она только попробовала командовать мною, я бы давно ее уволил.

– Надеюсь, у нас отношения наладятся. В конце концов, понятно, что мое появление здесь для нее неприятно.

– То есть как это, неприятно? – он вдруг замолчал, подошел ко мне и поцеловал в макушку. – Давай забудем о миссис Дэнверс. Она меня мало интересует. Лучше походим по дому, я тебе покажу комнаты.

В тот вечер я больше не видела миссис Дэнверс, и мы о ней не вспоминали. Он водил меня по всему зданию, обняв за плечи, показывал меблировку и картины, развешенные по стенам. Мои шаги уже не звучали так резко, потому что ботинки Максима стучали гораздо сильнее. А рядом цокали лапы собак, сопровождавших нас по всему зданию.

Прошло уже много времени, когда Максим взглянул на часы.

– Мы опаздываем. У нас уже нет времени переодеться к обеду. Ну и прекрасно, подумала я. Пришлось бы с помощью Алисы надевать платье с открытыми плечами, подаренное мне миссис ван Хоппер, потому что оно не подошло ее дочери Элен. Было бы холодно и неуютно. Я чувствовала себя куда увереннее, сидя за столом напротив Максима в своем обычном домашнем платье. Фритс и лакей казались абсолютно незаметными, во всяком случае, они не разглядывали меня так назойливо, как это делала миссис Дэнверс. Мы болтали и смеялись, вспоминая наше путешествие по Италии и Франции, и рассматривали наши туристические снимки.

После обед мы прошли в библиотеку. Там уже были опущены шторы на окнах и в камине горел яркий огонь. Для мая вечер был холодным, и я радовалась теплу камина… Максим сел в кресло налево от камина, подложил подушку под голову, закурил сигарету и углубился в газету. Видимо, так привык он проводить вечера уже многие годы. А как проводила вечер я? Похоже, я только замещала ту, первую – сидела в кресле, которое раньше занимала она, разливала кофе из того же серебряного кофейника и так же гладила собачьи уши. Джаспер положил мне голову на колени, я вздрогнула и подумала: что бы сейчас сделала на моем месте Ребекка? Наверное дала бы ему сахар.

Я не предполагала, как четко и точно спланирована жизнь в Мандерли. В первое утро я проснулась в девять часов. Но когда я спустилась вниз, Максим уже кончил завтракать и ел фрукты. Оказывается, он уже успел написать до завтрака несколько писем. Я пробормотала что-то о том, что мои часы отстают, но он отмахнулся от моих объяснений.

– Ты не обижайся на меня. Тебе придется привыкнуть к тому, что я встаю очень рано и много работаю по утрам. Управлять таким имением, как Мандерли, не шуточное дело. Кушай. Кофе и горячие блюда на серванте. За завтраком мы будем обходиться без прислуги.

Он читал письмо и хмурился.

– Слава богу, что у меня мало родственников: почти слепая бабушка да сестра, с которой я редко вижусь. Это письмо от Беатрисы, по-видимому, она приедет к ленчу. Так я и думал: ей не терпится взглянуть на тебя.

– Сегодня? – у меня сразу испортилось настроение.

– По-видимому, да. Но ты не смущайся. Она тебе понравится. Это очень прямой и откровенный человек. Если ты ей не понравишься, она так и скажет об этом.

Вряд ли это приятно, подумала я, лучше, если бы она была менее откровенной.

– Да ты не волнуйся, она здесь пробудет недолго. – Он закурил сигарету. – Ну, у меня сегодня на утро много дел; слишком долго я не был дома. Надо повидать мистера Кроули, моего управляющего. Он, кстати, тоже придет к ленчу. Надеюсь, тебя это не огорчает?

– Конечно, нет. Буду очень рада.

А на самом деле я очень огорчилась. Я-то думала, что первое утро мы проведем вместе, что он покажет мне сады и парки Мандерли. Но эта надежда рухнула.

Максим забрал свои письма и вышел, а я приступила к завтраку. Он поразил меня изобилием: чай в серебряном чайнике, рядом кофе, несколько горячих блюд – мясо, рыба, яйца, в серебряной кастрюльке овсяная каша. На другом серванте – целый окорок и бекон. Были здесь и пирожные, и тосты, несколько сортов джема и варенья, мед. А на обоих концах стола стояли громадные вазы с фруктами.

Меня все это удивило: Максим за завтраком съедал обычно маленькую булочку, выпивал чашку кофе, закусывал каким-нибудь фруктом. А здесь еды было на двенадцать изголодавшихся людей. Максим взял себе маленький кусочек рыбы, я съела одно яйцо. Куда же денется все остальное?

Может быть, кто-то питается остатками нашего стола, а может быть, все это просто выбрасывают? Конечно, я никогда не осмелюсь задать такой вопрос.

Я долго просидела за столом и спохватилась только когда увидела, что Фритс заглядывает в дверь.

Выходя, я споткнулась от смущения, но Фритс моментально подскочил, чтобы поддержать меня.

Я поднялась в спальню, и застала там горничных за уборкой. Чтобы не мешать им, снова спустилась и прошла в библиотеку. Окна там были широко раскрыты, а камин подготовлен к топке. Я закрыла окна и поискала спички. Их здесь не было. Звонить я не хотела, и пошла в столовую. Спички лежали на серванте. Едва я успела положить их в карман, в комнату вошел Фритс.

– Вы что-нибудь ищете, мадам?

– О, Фритс, я не нашла в библиотеке спички.

Он сейчас же достал из кармана спички и одновременно предложил мне сигарету.

– Спасибо, я не курю. Мне просто показалось, что в библиотеке холодновато, и я хотела разжечь камин.

– Обычно мы затапливаем камин, лишь во второй половине дня. Миссис де Винтер по утрам бывала в своем кабинете. Там камин разожжен. Есть там и письменный стол с бумагой и чернилами. Там же домашний телефон на случай, если вы пожелаете переговорить с миссис Дэнверс. Но, конечно, если вы предпочитаете посидеть в библиотеке, я распоряжусь, чтобы там разожгли камин.

– О нет, Фритс! Благодарю вас, я пойду в кабинет.

Я снова пошла через холл, напевая какую-то песенку, чтобы придать себе беззаботный вид. Но куда идти? Максим накануне, видимо, забыл показать мне именно эту комнату. Я наугад открыла какую-то дверь, моля бога, чтобы за ней оказался кабинет. Но это было помещение для оранжировки цветов: там составлялись букеты и комплектовались цветочные корзины. Я повернула обратно. Внизу, в холле, стоял Фритс и наблюдал за мной.

– Миледи, пройдите большую гостиную, через дверь налево вы найдете кабинет миссис де Винтер.

– Благодарю вас, Фритс.

Следуя его указаниям, я вошла в прелестную комнату. Перед горящим камином лежали обе собаки. Джаспер тотчас же подошел ко мне и уткнулся носом в мою руку. Старая собака подняла голову, понюхала воздух и снова повернулась к огню. Собаки знали, что в библиотеке будет тепло только вечером, а здесь с утра тепло и уютно. Я оглядела комнату. Все вещи здесь были подобраны со вкусом и носили отпечаток индивидуальности бывшей хозяйки. Из окна среди зарослей рододендронов виднелась маленькая площадка со скульптурой фавна, играющего на свирели. Рододендроны были не только за окном: на столе рядом с подсвечником стояла ваза с громадным букетом, на маленьком столике – другой букет, поменьше. И даже обои гармонировали по цвету с рододендронами.

Комната была, безусловно дамской и вместе с тем письменный стол свидетельствовал об умственных занятиях хозяйки. Над столом были ящички с надписями: «Письма для ответа», «Счета», «Адреса». Все надписи были сделаны уже знакомым мне почерком Ребекки, скользящим и стремительным. Я открыла ящик стола. Там лежала толстая тетрадь, а на обложке – тот же почерк: «Гости в Мандерли». День за днем она записывала в этой тетради: кто приехал в гости, в какой комнате ночевал и какие блюда предпочитал.

Вдруг зазвонил телефон. Чей-то голос произнес:

– Миссис де Винтер?

– Кто это? Кого вам надо?

Трубка молчала. Затем суровый голос – не то мужской, не то женский – повторил:

– Миссис де Винтер?

– Вы ошиблись. Миссис де Винтер умерла более года назад.

– С вами говорит миссис Дэнверс. Я звоню по домашнему телефону.

Я совсем растерялась: не ожидала, что именно мне может кто-то позвонить..

– Извините, что побеспокоила вас. Я только хотела узнать, желаете ли вы видеть меня и одобрено ли меню сегодняшнего обеда.

– О, конечно. Я уверена, что все в порядке, не беспокойтесь.

– Я все же считаю, что вам лучше посмотреть его. Оно лежит на столе рядом с вами.

Я быстро нашла меню и просмотрела его.

– Очень хорошо, миссис Дэнверс, все правильно.

Но я так и не поняла, что это: меню обеда или ленча.

– Если вы желаете что-нибудь изменить, миледи, скажите мне об этом. Обратите внимание: я оставила пустое место для соуса. Миссис де Винтер всегда очень придирчиво выбирала соусы.

– А как вы думаете, что понравилось бы мистеру де Винтеру?

– У вас, миледи, нет какого-либо излюбленного соуса?

– О нет, миссис Дэнверс.

– Мистер де Винтер, полагаю, выбрал бы винный соус.

– Значит, именно его и надо подать.

– Извините, миледи, что я оторвала вас от письма.

– Но я вовсе не писала письмо.

– Почту мы обычно отправляем в полдень. Роберт придет за вашими письмами. Если же вам понадобится что-нибудь срочное, позвоните по домашнему телефону, и Роберт пойдет на почту немедленно.

– Благодарю вас, миссис Дэнверс.

Я подождала. Она больше ничего не сказала и повесила трубку. Та, что раньше сидела за этим столом, не теряла времени попусту. Она писала письма, проверяла меню и не отвечала: «Да, миссис Дэнверс», «Конечно, миссис Дэнверс».

Кому же я могу написать письмо? Напишу-ка я миссис ван Хоппер. Какая ирония судьбы! В собственной комнате, за собственным столом и – некому писать… И я написала миссис ван Хоппер – женщине, которую я терпеть не могла и которую никогда больше не увижу. Я писала: надеюсь, переезд в Америку был удачен, здоровье дочери и внучки поправилось и что в Нью-Йорке, вероятно, хорошая погода.

Впервые я обратила внимание на свой почерк и сравнила его с почерком Ребекки. Бесхарактерный, неразборчивый почерк плохой ученицы второразрядной школы.

Вдруг я услышала шум подъехавшего автомобиля и в испуге вскочила. Было только двенадцать, и Максим еще не вернулся домой. Это, очевидно, миссис Леси и ее муж, майор Леси. Я хотела было убежать в сад, надеясь, что Фритс скажет: «По-видимому, миссис де Винтер в саду».

Но через окно я услышала голоса и поняла, что гости идут именно через сад. Я отошла от окна, чтобы меня не увидели, вышла из комнаты и начала бродить по дому.

Мне встретилась девушка со щеткой и совком. Она испуганно уставилась на меня и, заикаясь, ответила на мое приветствие:

– С добрым утром, миледи.

Видимо, я попала к черному ходу, а надеялась вернуться в спальню и просидеть там до ленча.

Открыв наугад какую-то дверь, я оказалась в широком темном коридоре. Прошла по нему, снова открыла дверь – комната с закрытыми ставнями. Мебель сдвинута к стенкам и покрыта чехлами. Свет сюда проникал через единственное не закрытое окно. Я подошла к нему. Море! И так близко подходит к дому, что на оконные стекла падали редкие брызги. Да, хорошо, что я живу в восточном крыле, не слышу шума моря и любуясь розарием.

Я пошла обратно и уже спускалась по лестнице, когда одна из дверей открылась, и я увидела миссис Дэнверс.

– Я заблудилась, – объяснила я. – Ищу свою комнату.

– Вы, миледи, попали в другой конец здания. Вы в западном крыле.

– Понимаю.

– А здесь вы заходили в комнаты?

– Открыла одну дверь, там темно, и мебель закрыта чехлами.

Очень жаль. Я не хотела нарушать здешние порядки и мешать вам.

– Если вы желаете осмотреть эти комнаты, скажите мне об этом. Они полностью обставлены и привести их в жилой вид можно очень быстро.

– Нет-нет, не надо!

– Может быть, вы хотите, чтобы я показала вам все западное крыло?

– Нет, не нужно. Я должна спуститься вниз.

Она шла за мной, как конвоир за арестантом.

– Я еще утром хотела предложить вам осмотреть западное крыло, но не решилась отрывать вас от писем.

Мы дошли до выхода, и она открыла передо мной дверь.

– Удивительно, как вы могли заблудиться. Парадная дверь в западном крыле совсем не похожа на вход в восточное крыло.

– Но я не выходила из здания.

– Значит, вы прошли по служебной лестнице?

– Очевидно, так.

– А вы знаете, миледи, что полчаса назад в Мандерли приехали миссис и майор Леси?

– О нет, это мне неизвестно.

– Фритс, наверное, провел их в гостиную.

Миссис Дэнверс стояла за моей спиной, как черный страж, и уж теперь я должна была идти в гостиную.

Перед дверью я остановилась, прислушиваясь. Из гостиной доносилось несколько голосов, среди которых я узнала и голос Максима.

– Вот она, наконец? – сказал Максим. – Где ты пряталась? Мы уже хотели обратиться в сыскное отделение. Познакомься: Беатриса и Жиль Леси, а это – Фрэнк Кроули.

Беатриса была высокой и красивой, но красота ее была жестковата, как у женщин, хорошо разбирающихся в лошадях и собаках, умеющих хорошо стряпать. Она посмотрела мне в глаза и обратилась к Максиму:

– Полная противоположность тому, что я ожидала, и вовсе не соответствующая твоему описанию.

Все рассмеялись, и я вместе со всеми. Что же такое мог написать ей Максим?

– Жиль Леси, – снова представил мне Максим.

Майор сжал мою руку в своей громадной лапище и улыбаясь разглядывал меня сквозь очки.

– Фрэнк Кроули…

Я повернулась к управляющему и, увидев его худое бледное лицо и резко выступающий кадык, почему-то почувствовала облегчение. Не успела я разобраться в своих впечатлениях, как вошел Фритс и подал мне рюмку хереса.

– Максим сказал мне, что вы приехали только вчера вечером, – сказала Беатриса. – Если бы я знала это, то не ворвалась бы сюда уже сегодня. Ну, как вам нравится Мандерли?

– Я очень мало успела увидеть, – ответила я. – Но, насколько я могу судить, поместье великолепное.

Она рассматривала меня в упор, но без недружелюбия, какое сквозило во взгляде миссис Дэнверс. Кроме того, у нее было право рассматривать меня бесцеремонно, ведь она была сестрой Максима. К тому же он стоял рядом со мной и готов был поддержать меня в любую минуту.

– Ты выглядишь намного лучше, друг мой, – сказала Беатриса Максиму. – Слава Богу, из твоих глаз исчезло это отчаяние. – Она повернулась ко мне? – Думаю, за это надо благодарить вас?

– Я совершенно здоров, – возразил Максим, – и ничем не болел за всю свою жизнь. А ты считаешь больным каждого, кто чуть похудощавей твоего Жиля.

– Ну зачем ты отрицаешь, что полгода назад ты был сильно болен. Жиль, поддержи меня, подтверди, что, когда мы видели Максима в последний раз, он был похож на выходца с того света!

– Да, да, да, мой друг? – сказал Жиль. – Это правда. Сейчас вы выглядите совсем другим человеком.

Я почувствовала, что Максим изо всех сил старается сдержаться и не выйти из себя. Ну зачем Беатриса так бестактно настаивает на своих словах? Она же видит, что он недоволен темой нашего разговора.

– Максим очень сильно загорел. – вмешалась я в спор, – а загар скрывает многое. Вы бы посмотрели на него в Венеции! Там он завтракал только на балконе, специально, чтобы посильнее загореть.

– Все рассмеялись, а мистер Кроули заметил:

– В Венеции, в этот сезон, вероятно, чудесно, миссис де Винтер?

– Да, погода была отличная, за исключением одного дня.

Итак, я помешала обсуждать здоровье Максима и перевела разговор на безопасные рельсы: на погоду и путешествие. Максим, Жиль и Беатриса заговорили о достоинствах его нового автомобиля, а мистер Кроули спросил меня: правда ли, что в Венеции больше нет гондол и что их вытеснили моторные лодки? Не думаю, что он так уж интересовался гондолами и Большим каналом, он просто помогал мне поддерживать оживленную беседу. Я почувствовала в нем союзника.

Конец ознакомительного фрагмента.

пельмени по-итальянски

английский король, годы правления 978 – 1016

сделал, что мог, и пусть, кто может, сделает лучше (лат.)